— Мясцо я тоже люблю! — он рассмеялся. — Ко мне тут папаша недавно вдруг заявился и сразу в ресторан повёл, ну, я стейков там обожрался — чуть не лопнул!

— Обожаю стейки!

— Ага, я тоже, особенно когда на халяву! Почаще бы он так приходил, а то… — Костик безнадёжно махнул рукой.

— Что, совсем редко видитесь?

— Да вообще не видимся! За восемь лет — первый раз.

— Офигеть! И чего хотел?

— В смысле?

— Ну… я просто подумала: если отец восемь лет не заходил, а тут вдруг явился, то вряд ли потому что внезапно соскучился?

— Не знаю, — Костя пожал плечами. — Пришёл такой весь из себя крутой, денег, типа, до хрена… Может, выпендриться хотел? Кредитку дал, визитку свою оставил, сказал, чаще надо встречаться… короче, муть какая-то! давай больше не будем про него, а?

— Ладно, — Вера могла бы надавить на него, как на Каптуша, чтобы он ей всё выложил, но… подумалось: если выкладывать-то, судя по всему, нечего, так зачем?..

— Давай лучше про тебя, — продолжил меж тем её спутник. — Ты, вообще, кто по жизни, чем занимаешься?

— Учусь пока. На биотехнолога. А ты?

— Я работаю… В пекарне. У матери брат есть, у него пекарня своя.

— О, я смотрю — это у вас семейное!

— Ну, с маминой стороны — да, хотя у неё это всегда только хобби было, так-то она раньше мебель продавала, пока работодатель не разорился… тогда она самозанятой и заделалась… а потом её отчим бросил, и понеслась! Но пока не бухала, тортики были суперские!..

— Ну, ясное дело! — энергично закивала Вера.

Раздалось громкое пиликанье.

— Напоминалка, — пояснил Костя, доставая из кармана телефон и отключая сигнал. — Мне надо идти!

— Ага, давай… Пока?

— Слушай, Вер… — он ненадолго замялся: — А можно я тебе позвоню… как-нибудь?

— Можно, — она улыбнулась. — И свой номер тоже оставь.

— Само собой!

Они обменялись телефонами и, попрощавшись, разошлись каждый в свою сторону. Глядя Косте в спину, Вера отправила за ним свой светак, почти решившись, пока он ещё не слишком далеко, устроить плотный контакт, как вдруг её кто-то громко окликнул по имени. Она обернулась и увидела молодую женщину с весьма интересным светаком. Костя в это время тоже посмотрел назад и усмехнулся, однако Вера, удивлённая встречей с незнакомкой, ничего не заметила.

Заражение тьмой у Острожской больше так и не выявилось, зато чернопёрости во «Второй жизни» явно прибавилось: сегодня утром Надя увидела ещё одного человека, оперённого так же густо, как уже известное ей трио — Кафтырёв, Лявис, Десятов. Теперь птицелюдей стало уже четверо, а может, и больше — Белкина не могла рассмотреть всех, кто пребывал в пансионате. Свежеиспечённый монстр пришёл в столовую с картой гостя, так что это никак не мог быть новый сотрудник, которого Надя не знала. Она отлично помнила разговор с Женей — он предупреждал её только о начальстве пансионата и других, заражённых в гораздо меньшей степени, сотрудниках, но ничего не говорил про гостей, тем более таких сильно чернопёрых! От этой мысли у Белкиной по позвоночнику побежали мурашки, и она поняла, что тянуть дальше с ключом праотцов нельзя — надо снова ехать к Острожской.

Всё руководящее «Второй жизнью» трио прямо с утра куда-то отчалило, что тоже казалось подозрительным, хоть Надя и не могла объяснить почему. Пансионат она покинула сразу, как начался обед, едва только убедилась, что её присутствие на кухне уже не обязательно. Девчонки лукаво улыбались и перешёптывались, и она догадывалась о чём: мол, у начальницы-трудоголика наконец-то мозги встали на место и появилась настоящая личная жизнь, а то сидит вечно на работе с утра до ночи, все смены по двенадцать часов зачем-то контролирует…

Эх, знали бы они, что тут в пансионате творится и какая на самом деле у неё личная жизнь, не улыбались бы!.. Ну, да ладно! Смахнув слезу от воспоминаний о единственном свидании с Женей, Надя въехала в Москву и остановилась, чтобы выяснить у рыбки, где искать Острожскую.

Та, к счастью, пребывала в том же секторе города, поэтому не прошло и получаса, как оставив на парковке машину, уже приноровившаяся идти по следу Надя обнаружила Веру — она медленно шла вдоль бульвара неподалёку, разговаривая с каким-то парнем. Оба ели мороженое и, похоже, просто гуляли. Может, взять, да и прямо сейчас подойти? Извиниться и, отозвав Острожскую в сторонку, договориться с ней о встрече? Или это слишком невежливо? Но, с другой стороны, не ждать же здесь целый день? Пока Надя медленно двигалась за молодыми людьми, прикидывая разные варианты, парень, к её вящей радости, получил какое-то сообщение на телефон и отвалил.

— Вера! — крикнула Белкина.

Острожская остановилась и обернулась: совсем молоденькая девчонка с разноцветной татуировкой на руке и странным, словно направленным в немыслимую даль, рассеянным взглядом.

— Здравствуйте! Мне надо с вами поговорить! — подбежав ближе, выпалила Надя и умолкла, потому что ей вдруг почудилось, будто под блузку забралась пчела.

Ойкнув, Белкина дёрнула ворот и заглянула внутрь: никакая это была не пчела — жужжал и вибрировал кулон-рыбка. Прижав его к телу рукой, она подняла глаза на Острожскую и остолбенела: тату на её предплечье переливалась всеми цветами радуги и двигалась. На запястье возникали и разрастались всё новые и новые детали узора, которые непрерывным потоком ползли по руке: вверху скрывались под рукавом футболки, а внизу — бежали по ладони и, стекая с кончиков пальцев, бесследно растворялись в воздухе.

— Блин! — Острожская прикрыла тату сумкой. — Давайте отойдём куда-нибудь в тихое место! — Она оглянулась по сторонам: лавочки стояли на самом виду, по бульвару бродили люди.

— У меня машина в соседнем переулке припаркована, — сказала Белкина. — Можем там посидеть.

— Да, отлично, давайте! Там и поговорим.

Девушки поспешили к парковке. Пока шли, движение тату и вибрация кулона прекратились, Надя вздохнула с облегчением и стала мысленно прикидывать, как бы побыстрее и почётче всё изложить Вере, чтоб понятно и без лишних подробностей, но Острожская вдруг заявила:

— Не мучайтесь, Надежда Игоревна, я и так всё уже знаю: и про Женю Морозова, и про чёрных пернатых тварей, которые гнездятся в пансионате «Вторая жизнь», где вы работаете старшим поваром.

— Но… как?.. — растерялась Белкина. — Почему? откуда? — Она открыла машину, и девушки забрались внутрь.

— Ну… у меня такие способности: могу считывать инфу о жизненных событиях и физическом состоянии человека.

— Что прямо всё-всё-всё? И личное тоже?! — округлила глаза Надя.

— В глубоко личное я всегда стараюсь не лезть. Особенно без разрешения. Но про ваши чувства к Жене я знаю — слишком плотно это со всем остальным связано, уж извините!..

Надя не ответила, закусив губу и сдерживая слёзы, — Вера была младше её лет на десять, наверное, но в ней чувствовалась такая твёрдость уже закалённого жизнью бойца, что очень не хотелось самой проявлять слабость. Белкина скосила глаза на Острожскую: та сидела, глядя прямо перед собой, спокойная и собранная, явно дожидаясь, когда же эта тридцатилетняя тётка справится, наконец, со своими эмоциями.

Надя быстро глубоко вдохнула и длинно выдохнула, гоня так предательски накатившую тоску, потом решительно сняла кулон-рыбку и протянула его девочке:

— Вот, Вера, возьмите. Это ключ праотцов, а вы — та достойная, кто сможет им воспользоваться. Впрочем, вы и сами всё знаете.

— Нет, Надежда Игоревна, не всё, к сожалению!

— Можно просто Надя!

— Ладно, Надя, — Острожская улыбнулась, принимая из её рук рыбку. — Спасибо, конечно, вам за доверие, но… — она осторожно вертела в пальцах кулон, поглядывая на свою татуировку, но рисунок больше не двигался. — В общем, я понятия не имею, что мне с этой штукой делать! К тому же, — Вера вновь посмотрела сквозь собеседницу куда-то в немыслимую даль, если вы мне её отдадите, то, скорее всего, перестанете видеть, кто чернопёрый, а кто нет.