Так, посмотрим, кого бы выбрать… Начнём с тех, кто послабее.

Доктор позвонил Неону и велел пробить местожительство трёх девчонок.

Поедем все трое, каждый по своему адресу и посмотрим, «лампочки» ли они. Будем надеяться, и Анька, и Илья смогут это определить своими чернокровными «радарами». Настало время объяснить им все особенности потоков «лампочек» — это можно будет сделать в зале после посева.

А потом надо будет спросить Илью, давно ли тот виделся с сыном и обсудить вполне уже созревшую задумку доктора. Кафтырёв прищурился, представляя себе реакцию Десятова. Да, сначала он, конечно же, перепугается… будет протестовать… но в конечном итоге поймёт: альтернативы не существует.

Доктор снова взялся за телефон — сообщить Илье и Анне о сборе после посева.

В контактах учителя нашёлся не только мобильный телефон Елены Викторовны, матери Кости Десятова, но и адрес, где она проживала вместе с сыном. Телефон её не был отключён, но на звонок никто не отвечал: Вера уже дважды набирала номер и терпеливо слушала долгие гудки, пока вызов сам собой не сбрасывался. Не слышит? Или просто не подходит? Нет, при её роде деятельности, Елена Викторовна должна брать трубку, какой бы номер ни высветился. Вера поехала по адресу и позвонила в дверь, в надежде, что там будет сам Костя, но ей никто не открыл. Она снова набрала Елену Викторовну, и ей показалось, за дверью заиграл мобильный телефон. Забыла дома? Вера прислушалась: ну, точно, звонит!

— Привет! — вдруг громко раздалось сзади. Подпрыгнув от неожиданности, она развернулась и оказалась лицом к лицу с незнакомым парнем. Как он умудрился так бесшумно подкрасться?! Почему она не слышала, как хлопнула дверь подъезда? А лифт? В руках парень держал большую хозяйственную сумку — неужели он с такой увесистой поклажей крался по лестнице?..

— Зря ты к матери припёрлась, она больше не печёт, объявы все — старые, но люди ещё натыкаются… или тебе кто-то из знакомых прийти сюда посоветовал? — парень смотрел на неё с ухмылкой, но глаза его не смеялись, взгляд казался странным, расфокусированным, а светак…

Светак был слишком буйным, всё летело, вихрилось, переливалось, мелькнули вроде даже какие-то фиолетки, но «лампочные» или просто интуитивные, понять не удалось, так быстро они скрылись. Возможно, такая сумасшедшая подвижность говорила о том самом могучем «лампочном» потенциале, который так хорошо умел определять учитель Андрея — дядька-золотые-усы? Узнать это было легко, если вступить со светаком парня в контакт, но Вера отчего-то медлила.

— Ну да, — решив для начала просто поговорить, ответила она. — Сарафанное радио. Тортик именной хотела у неё заказать.

— Ничего не выйдет! — отрезал парень. — Бухает она.

У Веры возникло странное чувство контакта с чужим светаком, хотя ничего такого не было, он висел рядом с хозяином, всё так же бурно переливаясь.

— Давно? — «На фига я это спросила?!»

— Тебя этот конкретный запой интересует, или вообще? — он достал ключи и открыл квартиру.

— Я… — Вера смутилась, но парень смотрел на неё, явно ожидая ответа. — Вообще.

— Полгода примерно. С тех пор, как отчим её бросил. Погоди, я продукты только занесу и сразу выйду, хорошо?

— Угу, — она обалдело смотрела, как он заходит в квартиру и закрывает дверь.

Можно было, конечно, перейти в светак и проникнуть за ним, но не хотелось оставлять собственное тело без присмотра, да и вернулся парень очень быстро.

— Пойдём на улицу! — то ли предложил, то ли уведомил он и направился к лестнице, Вера последовала за ним, отметив, что ходит он и правда совершенно бесшумно.

— А-а… А ты… сын Елены Викторовны, выходит? — спросила она, когда они уже вышли во двор.

— Выходит, — взгляд молодого человека потеплел, ухмылка превратилась в нормальную дружескую улыбку, и Вера вдруг заметила, как он красив: высокий, черноволосый, широкий в плечах, правильные черты лица… чем-то Антона Шигорина напоминал, хоть и был гораздо моложе. — Тату у тебя класс! — он показал на фрактальный рисунок.

— Да? — Вера бросила взгляд на запястье — ничего, слава богу, не двигалось: просто узоры. Разноцветные. — Спасибо!

— Я - Костя.

— Вера!

— Может, по мороженому? — он махнул головой в сторону ближайшего магазина. — А то жарковато как-то сегодня.

— Давай.

Они двинулись к магазину, и Вера обнаружила, что буйство потоков в Костином светаке прекратилось, и он стал выглядеть совершенно обычно. Никаких «лампочных» фиолеток она не заметила, но на всякий случай всё равно осторожно прикоснулась своей светотенью к чужаку, чтобы знать твёрдо и наверняка. Да, «лампочкой» Костя не был. Во всяком случае — пока, а включится ли он в будущем, Вера, при таком поверхностном контакте, разобрать не могла. Надо было лезть в самую глубину, чего дико не хотелось, так сильно, до отвращения! И это ужасно удивляло, ведь все свои сомнения, имеет ли она моральное право подглядывать за «голым и совершенно беззащитным» человеком Вера уже переросла — чернопёрые заставили. Эти птицелюди творили такое, что её прежняя щепетильность выглядела смешно и глупо, равно как и прошлогодние планы заделаться нормальным человеком. Нет, она — не обычная, с этим и надо жить, а глупые мечты задавить собственную сущность уже умерли и были похоронены: изорваны когтями черноглазых, засыпаны землёй из лысорского бассейна и придавлены сверху огромной сосной. За ней и вообще за всеми «лампочками» снова была открыта охота, и Антон больше не мог её защитить, вообще никто не мог защитить, кроме неё самой. Спасение утопающих — дело рук самих утопающих!..

Так почему же сейчас она не хотела решительно и мощно перетряхнуть светак идущего рядом парня, чтобы выяснить, может ли он стать в ближайшее время «лампочкой»?

— Тебе какое, Вер? — спросил Костя, подходя к морозильнику.

— Я люблю шоколадное, — она склонилась над стеклом, изучая ассортимент, парень оказался рядом, так близко — она кожей почувствовала его дыхание, и в животе вдруг захолонуло, словно её застукали за чем-то неприличным.

— Вон то — хорошее, я пробовал! — он протянул руку, чтобы сдвинуть крышку и на несколько секунд прижался к Вериному плечу своим, отчего сердце так громко стукнуло, прямо на весь магазин, но она не отстранилась, застыв на месте и глядя, как он достаёт два вафельных стаканчика с шоколадным пломбиром. — Ну? — он сунул ей их прямо под нос. — Годится?

— Г-годится, — опомнившись, выдавила она и каким-то уродским, дёрганым движением полезла в карман джинсов. — Сколько?

— Я угощаю! — отмахнулся он и направился к кассе.

«Да что же это со мной такое?!» — поражалась Вера, пока медленно плелась за Костей, — со спины он ещё больше походил на Шигорина, прямо вылитый. «Нет, я не должна на этом зацикливаться! Чушь, ерунда!.. Наваждение…» Ей вдруг мучительно захотелось его обнять и поцеловать. «Да что ж это за сумасшествие, в самом деле?!»

Костя расплатился, и они пошли к выходу, Вера — на ватных ногах и мысленно ругая себя на чём свет стоит.

— Прогуляемся? — он открыто, по-дружески, улыбнулся, протянув ей пломбир.

— Спасибо!.. — Вера почувствовала, как её потихоньку отпускает. — Давай вон туда, по бульвару! Там деревья и тень.

— ОК, — с готовностью кивнул Костя, и они двинулись в ту сторону, поедая мороженое. — А тебе тортик зачем?

— Какой тортик?.. — не сразу сообразила она, но быстро опомнилась: — А-а, это… да я для подружки хотела… День рождения.

— Ясно, — как-то очень печально произнёс парень и отвернулся, глядя куда-то в сторону.

Пересилив отвращение от собственной навязчивости, Вера снова устроила светакам контакт и поняла: друзей у Костика нет, девушки тоже, матери на него плевать, отчим пасынком вообще не интересуется.

— А чего, фиговый подарок? — спросила она.

— Нормальный, — он повернулся. — Я бы не отказался… — он заглянул ей в глаза: глубоко, насмешливо, вызывающе. — Люблю сладкое… А ты?

— …Иногда, — давя вновь поднявшееся волнение, ответила Вера. — А так я, вообще-то, не сладкоежка… — Ей вдруг стало весело. — Я, знаешь ли, больше по мясцу… — она хихикнула.