— Нет. Вместо этого он прислал адрес. Хочет заманить в ловушку.

— Дешевый приём, — кроет матом. — Ты же сам не пойдешь? Людей отправишь?

— Посылать своих на самоубийство? — хищно усмехаюсь и неодобрительно качаю головой. — Ни за что. Больше никто не сдохнет. Кроме него, конечно.

— Тогда какой план?

— Ждать, — от напряжения вены вздулись на шее.

Ненавижу это слово. Оно прямо душу травит, лишая остатков терпения. Буквально ножиком по сердцу режет, да так легко, будто по сливочному маслу идёт.

— Ты? Ждать? — кряхтит и изгибается от боли. — Смеешься?

— Заткнись, — раздраженно разминаю кисти рук. — Это единственный выход. Слежка быстрой не бывает.

— Герра лучше всех знает, как замести следы. Ты не сможешь на него выйти, — замолкает и пораженно вскидывает голову. — Если только ты не пытаешься отследить свою жену.

— Именно, — скольжу рассеянным взглядом по стене.

Хрупкие нынче стены стали. Один удар, и штукатурка уже летит на пол.

— На ней жучок? — пристально смотрит. Осуждающе так. Почти с укором.

— Не совсем, — пренебрежительно бросаю. — Так, микро чип внутри кулона.

— Это одно и то же.

Пожимаю плечами и стряхиваю с куртки несуществующие пылинки.

— А что в этом такого? Сегодня это может спасти ей жизнь, — развожу руки в стороны.

По сути, если бы не долбанный маячок, я бы давно слетел с катушек.

— Мать твою, Рон, ты следишь за собственной женой? — щурится. — И давно?

— Я вставил его на всякий случай. Решил перестраховаться и в итоге очень пожалел, что не протестировал жучок раньше, — зло шиплю, сокрушаясь сам на себя. — Как оказалось, синхронизация может занимать целые часы. А если бы раньше проверил, всё было бы быстрее.

Тупой кусок дерьма — вот, кто я. Мозгов хватило лишь на то, чтобы вернуть ей подвеску. О другом я и думать забыл. Самодовольно усмехался — мол, куда она денется.

А Моники и дух простыл, пока я всякой херней страдал.

Идиот.

Нико нарушает тягучее молчание, полное сухих упреков.

— Герра должен поверить, что его ловушка сработала. Это усыпит его бдительность.

— И кого же мне послать по адресу самоубийц? — устало усмехаюсь. — Место абсолютно пустое. По камерам посмотрели — ни души. Есть лишь один вариант — бомба.

— Черт, Рон, я реально должен тебе подсказывать? Да мудаков столько, что хоть всех шли. Абсолютно не жалко.

— Что насчет водителя грузовика? — глаза наливаются кровью.

Лично бы пристрелил, да ждал полезной информации.

— Ты не передал его копам? — удивленно вскидывает брови. — Ты же договорился, что больше не будешь…

— Да, знаю, но это личное. Пусть Гастон останется в стороне.

— Звучит слишком идеально, — прочищает горло, — раз ты не хочешь вмешивать карамбов, значит, ты уже решил, что сделаешь с Брайсом?

— Убью тварь голыми руками, — холодный вердикт.

Не успокоюсь, пока он дышит. Вечно буду переживать за безопасность Царапки и оглядываться.

А это совсем не похоже на то будущее, которое я ей обещал.

— Да? — отвлекаюсь на звонок.

— Мы нашли её.

Наконец-то.

— Так ты хочешь убить его из-за ревности? — не удерживаюсь и выдаю короткий смешок.

Боже, на секунду абсурдность ситуации помогает мне отпустить внутреннюю тревогу. Шмидт всегда знал, что делать, и я просто не имею права в нём сомневаться.

Брайс подхватывает мой подбородок и вместо ответа начинает маниакально изучать черты моего лица. Смотрит с особым интересом и каким-то безумным блеском в глазах, отчего я ногтями впиваюсь в верёвку и из последних сил удерживаю себя на месте.

Мои руки свободны, но если он это заметит — мне конец, поэтому я хладнокровно встречаю его взгляд и сквозь зубы задаю новый вопрос, поскольку ответ на первый уже очевиден.

— Что дальше?

Я дергаюсь, и он с удивлением отстраняется, будто только сейчас осознал — я не кукла и умею двигаться.

— Допустим, ты убьешь Рона, — надрываю голосовые связки, чтобы не выдать свой страх. — А что потом? Ты стал неугодным и даже опасным. Как скроешься от преследований? Вечно-то бегать не получится.

Ну да. А если еще вспомнить о двух заложницах, то вообще как-то бесперспективно.

— Я не буду больше прятаться, как крыса, — ядовито плюётся в сторону и с мерзкой улыбочкой вводит меня в шок. — Сегодня мы умрём, детка. Готова?

Я вытягиваюсь, как струна, и кидаю напряженный взгляд в сторону Джины. Она до сих пор без сознания.

— Ты…о чем ты говоришь? — поджимаю пятки и рефлекторно передергиваю плечами.

Как ни крути — страшно смотреть на окончательно поехавшего человека.

Особенно страшно, что он превосходит меня в силе и физической подготовке. Да еще и пистолет наверняка держит под рукой.

— Будет забавно, да? — заливается грубым смехом. — Одинаковые даты на надгробиях. Окровавленные тела, которых пронзила одна пуля. О таком годами будут писать. Мы войдем в историю.

Пока он едва ли не задыхается от нахлынувшего вдохновения, я начинаю тихонько отползать в сторону. Ближе к стулу, которым в случае чего можно воспользоваться. В этот момент Брайс, как фанатик, возводит взор к потолку и мечтательно прикрывает глаза.

Я уж было думаю — это мой шанс, но внезапный сигнал телефона резко возвращает мужчину к реальности.

Он достаёт смартфон и читает полученное уведомление. И с каждой секундой его улыбка становится всё шире.

— Ну что, пойдём. Лично посмотришь на пепелище, которое осталось от твоего любимого муженька.

С этого ракурса мне видно, как грудная клетка подруги едва заметно приподнимается. Сначала я чувствую облегчение, но потом до меня доходит смысл его слов.

В горле пересыхает. Ноги сводит судорога, а сердце отбивает сумасшедший ритм.

Я не верю и остаюсь на месте, потому что расклад в любом случае не на моей стороне.

Если Рон жив — мне просто нужно его дождаться. А если нет — я сама побегу за пулей в лоб, потому что уже ни в чём не вижу смысла.

Только в нём. В мужчине, который пообещал сделать меня счастливой.

«Не смей нарушать обещание» — внутренний протест.

— Что значит «лично посмотрю»? — сипло уточняю. — Как?

— Сейчас увидишь. Я тебя отвезу, — резко подлетает ко мне и грубо хватает за плечи.

Стискивает кожу, наслаждаясь болезненной мукой на моём лице, и тихо шепчет.

— Напоследок я хочу увидеть, как ты заплачешь от горя, когда увидишь его обезображенный труп. Это наверняка потрясающее зрелище. А потом я всажу пулю тебе прямо в сердце и одним выстрелом убью нас обоих.

Держать освобожденные руки за спиной всё труднее. Меня буквально трясет от желания расцарапать ему лицо, но вместо этого я закрываю глаза, чтобы не видеть мерзкое, гнилое нутро Брайса, и мысленно повторяю одну и ту же фразу.

Прямо на повторе. Чтобы не забыть и не сдаться. Помнить — Рон жив. И он заставит этого ублюдка захлебнуться собственной кровью.

Герра ведёт меня к обшарпанной двери и вдруг резко останавливается рядом с ней. Как-то особенно бережно обхватывает мои скулы и фальшиво сочувствует.

— Извини. Я реально пытался тебя полюбить, но ты совсем на неё не похожа, — холодные пальцы скользят по контуру лица. — Мы с Мел такие штуки проворачивали, что тебе и не снилось. В ней был огонь безумия, которым я вдохновлялся. Ты даже представить не можешь, скольких людей мы отправили на самое дно. Мы жили этим. Брали кайф и плевали на все запреты. Ты на такое не способна. Слишком малодушная.

Боже. Перед смертью не надышишься, но я едва сдерживаю скучающий зевок, потому что, вопреки ожиданиям Брайса, я чувствую радость.

Да, я другая. Если быть нормальной уже не в тренде, я всё равно останусь такой. Простой, банальной и адекватной.

Меня прельщает мысль о тихом доме, уюте, спокойствии и любящем человеке.

Большего и не надо. Счастливая семья — вот лучший кайф.