Выглядит настолько комично, что я едва подавляю смешок и спешно вытаскиваю другие снимки. На них разные локации и разные времена, но есть кое-что общее — наши неподдельные эмоции. Искренность такая бешеная, что за мгновение в душу западает, лишь увеличивая чувство безумной потери.

— Разве мы не скрывали наши отношения? — задаю вопрос невпопад.

— Скрывали, поэтому ты никому их и не показывала. Даже мне, — наклоняется и хрипло выдыхает возле мочки уха. — Ты такая трогательная. Хранила фотки под матрасом. Пока меня не было, каждый день перед сном любовалась?

— Мечтай больше, — огрызаюсь, скрывая смущение.

— Но ты же этого не помнишь. Вдруг и правда глаз не могла от нас оторвать? — сгребает в охапку и кривит губы.

Не поймешь — то ли улыбается, то ли издевается. А, может, всё в одном.

— Ты прав. Я всё забыла, — внутренне сжимаюсь. Сказочная идиллия не обещает быть вечной. — Мы правда прыгали с парашютом?

— Да. Ты сама этого захотела, а потом струсила и бежать собралась, — тихо усмехается, — наивная. Кто бы тебе позволил.

— Мне…понравилось?

— Очень.

Теперь ещё обиднее. Я словно специально вспоминаю лишь то, что приносит сплошную боль. Нет ни конца, ни края.

Всхлипываю и лицом утыкаюсь ему в грудь. Рон нежно убирает мои волосы и вовремя останавливает надвигающуюся истерику.

— Если хочешь, мы можем повторить все события, которые ты забыла. С воздуха посмотрим на Соборную площадь, погуляем по Королевскому дворцу и съедим твои невкусные вегетарианские бургеры в «Сибарио». Как тебе идея?

— Ты серьезно? — распахиваю глаза от шока.

— Конечно. Какая разница — вспомнишь ты прошлое или же нет? Настоящее всегда в наших руках. Мы с легкостью повторим эти моменты. Ты только намекни, и я всё организую.

— Но я чувствую пустоту, которая постоянно меня съедает.

— А ты не позволяй ей. Концентрируйся на том, что происходит сейчас, — кладёт голову на моё плечо и тихо выдыхает. — Иногда лучше просто забыть.

Мы замолкаем. Делимся друг с другом теплом, и впервые тишина между нами не кажется мне напряженной. Я не хочу говорить и уж тем более не хочу, чтобы этот миг заканчивался.

Так комфортно. Безопасно. Спокойно. Надежно.

Рядом с ним я всегда чувствовала себя под защитой. У меня была сумасшедшая уверенность в том, что я не одна. Что я любима и счастлива.

Возможно, я бы бесконечно тонула в этих крепких объятиях, если бы не резкий кадр, бьющий прямо по рассудку.

Рон — скала, которая надежно меня скрывает. Мне реально не о чем беспокоиться, пока он рядом.

Проблема в другом. Шмидт защитит меня от всего мира, но не защитит от себя. Пальцы леденеют, стоит мне вспомнить его скорость, силу и меткость.

Теплые руки, обнимающие за талию, в мгновение ока могут превратиться в стальные щипцы, ломающие ребра.

Я просто надеюсь, что мы не повторим наши ошибки. Умело извлечём урок и отойдём подальше от грабель.

Другого раза я просто не переживу.

— Я хочу еще кое-что тебе показать. А точнее — отдать, — вытаскивает подвеску, спрятанную между файлов, и протягивает мне. — Пожалуйста, никогда её не снимай. Она была тебе очень дорога, и я надеюсь, что ты примешь её обратно. В знак наших отношений.

Это золотая цепочка с маленьким кулоном, в центре которого изображен изящный дракон. Не такой агрессивный, как рисунок на моей спине. И безумно красивый. Почти трогательный.

— Спасибо, он прекрасен. Я высушусь и обязательно его надену.

Только сейчас я вспоминаю, что мы оба мокрые. Капли воды давно стекли на пол, волосы прилипли к шее, а кожа покрылась мурашками от холода.

Но это кажется неважным. Я чувствую тепло, исходящее от его тела, вдыхаю мужской аромат и погружаюсь в сладкую негу, которой нет оправдания.

Да и зачем оно мне? Разве незаконно наслаждаться минутами счастья, повисшего в воздухе?

Увы, радость и правда оказывается недолгой. Нас прерывает деликатный стук в дверь, отчего улыбка сразу спадает с лица Рона.

— Ты переоденься и подожди меня здесь. Я скоро вернусь, — возвращается властный тон.

Шмидт наспех выбирает рубашку и чёрные джинсы и быстро выходит за дверь, оставляя меня в полной растерянности.

Реальность бьёт наотмашь. Мне нельзя забывать, кем является мой муж. И какой опасности он постоянно себя подвергает.

Я не знаю, какие у Рона на сегодня планы, поэтому останавливаю свой выбор на синем комбинезоне с длинными рукавами и тяжелых ботинках. Быстро привожу себя в порядок, высушиваю волосы и выглядываю в окно, наслаждаясь видом.

Сразу отмечаю — красиво. Иногда так хочется просто сесть и любоваться окружающей суетой, не думая о проблемах, сумасшедших событиях и внутреннем раздрае. Просто отвлечься и на минутку забыть. Обо всём, что я пережила после комы.

А лучше — и то, что было до неё. Но, как представлю, в горле ком встаёт. Болезненный и до ломоты тяжёлый. Дышать вообще нечем. Краски теряют смысл. Душу заполняет жгучая пустота.

Амнезия — не спасение. Это болезнь, играющая фальшивые ноты и туманящая разум. Она забрала у меня слишком многое. Я бы даже приняла всю боль, которую испытала, лишь бы воочию ощутить, вспомнить и насладиться нашими с Роном отношениями. Увидеть прыжок с парашюта, пошатнуться от первой близости, с гордостью принять его фамилию и на выдохе прокричать тихое «люблю».

Я и сейчас могу это сделать. Если пожелаю, через секунду окажусь в надежных руках и услышу привычное прозвище, корнями проросшее прямо в сердце.

Царапка.

Резко одёргиваю — нет. Нельзя. Незаполненные полосы мешают. Будто провели остатками чернил и оставили белые листы. Пустые. Глухие. Нуждающиеся в мгновенном тексте.

Но у меня не хватает смелости взяться за стержень и сделать первые штрихи. И это очень плохо, потому что я не могу позволить себе слабость. Обстоятельства не те, да и времена другие.

Рону нужна сильная женщина. Та, которая не будет его менять и провоцировать, а с легкой душой примет порядок вещей.

Гожусь ли я на эту роль — только время покажет.

Кстати о времени…

Его долго нет. Вдруг что-то случилось, пока я бездельничала и строила фантомные теории. По ощущениям, прошло уже больше получаса.

Надо проверить.

Я тихо подкрадываюсь к двери, проклиная себя за выбор обуви, и медленно нажимаю на ручку. В коридоре никого нет, но отчетливо слышен приглушённый голос Рона. От него буквально молнии летят, и я невольно ёжусь, не решаясь приблизиться.

Выбора нет. Похоже, что-то серьезное.

Крадусь вдоль стенки, сцепив зубы и почти перестав дышать. У меня еще есть толика недоверия. Я знаю, что Рон многое может утаить, оправдываясь заботой обо мне.

Но я не хочу быть его слабостью. Острое чувство долга и тревоги подбивает сделать последние шаги.

— Почему мы не можем поймать одного ублюдка, Нико? За его шкурой половина города охотится. Серьезно? Не попал ни в одну гребаную камеру? — жутко бесится Шмидт.

Кровоток ускоряется. Он по-настоящему разозлён.

Нет, даже не так. Он в бешенстве.

— Я послал ещё одну группу людей, — спокойный тон создаёт впечатление штиля посреди громкой бури. Вступает в острый резонанс с низким рыком Дона, отбрасывая сумасшедшую энергию власти.

Незнакомый голос повторяет.

— Скоро мы его найдём. Расслабься.

Зря он это сказал. Рон лишь сильнее распалился.

— Расслабиться? Ты серьезно? По-твоему, я должен сидеть сложа руки и ждать, когда эта падаль сделает свой ход?

— Он не посмеет ничего сделать. У Брайса больше нет защиты. Он как бельмо в глазу. После устранения Алдо все хотят от него избавиться. Тебе надо набраться терпения.

Боже. У говорившего совсем нет тормозов.

— Ты не сечешь, Нико? — сквозь стены чувствую, как Рон прищурился. — Он чокнутый. Уже убил сестру моей жены. А дальше кто? — удар об стену. — Его загнали в угол. Он знает, что ему до меня не добраться. Пойдёт другим путём. Через неё.