Невыносимо порочные пальцы и язык лишь подогревают огонь, опаляющий тело. Вырывают хриплые стоны. Мучают. Терзают. Беспощадно испытывают меня на прочность.

— Лжешь, — жестко обрубает, — сейчас посмотрим, чего стоит твоё вранье.

В голосе сквозит сталь. Я вздрагиваю, услышав, как он расстегивает джинсы. Звякнула пряжка ремня. Шмидт резко переворачивает меня на живот и отбрасывает одежду в сторону. Затыкает мой рот, заглушая тихую мольбу, и быстро связывает ладони, заводя их за спину.

Я не вижу, что он делает. Пытаюсь повернуться, но он фиксирует мою голову и хватает за шею. Горячий член прижимается сзади, вызывая ледяную дрожь на пояснице. Я умудряюсь зубами впиться в грубую ладонь и тут же получаю хлесткий удар по ягодицам.

— Мне достать пистолет? Под дулом пушки ты более сговорчивая, — агрессивно шипит. С силой сжимает мой подбородок, да так, что скулы сводит от боли.

Я послушно замираю, мысленно проклиная нас обоих. Ты пожалеешь, Шмидт. Ты очень пожалеешь.

Одним резким толчком он входит. Заполняет меня до упора, отчего на мгновение я слепну.

Искры в глазах. Дрожь в коленях. Болезненное удовлетворение на грани фола.

Контроль летит к черту, погружая в самое пекло. Бесстыдное. Порочное.

Никакой нежности. Только максимально резкие движения, окутывающие беспросветным туманом. Не вырваться. Не сбежать. Не спастись.

Остается лишь терпеть бесконечные удары тока. Сгорать. Подчиняться его воле и в то же время ненавидеть.

Тщетно обещать — отомщу. Найду, чем тебя уничтожить.

За Амелию, которую ты готов сравнять с дерьмом. И за себя. За поруганную гордость.

Шмидт продолжает пытку. Таранит меня и языком, и членом, раз за разом повторяя невыносимую агонию. Я испытываю два чувства одновременно — дикий страх, и крышесносную эйфорию.

Слышу его вкрадчивый приказ:

— Назови меня по имени, — ускоряет темп и оставляет кровавые отметины на шее. Клеймит. Прикусывает нежную кожу до крови и хрипло рычит, сотрясаясь от удовольствия.

Я упрямо молчу и категорично качаю головой. Тогда он резко переворачивает меня на спину и вжимается максимально глубоко.

— Давай же. Назови, — стальной хваткой держит за горло. Надавливает и окидывает меня сумасшедшим взглядом, — мы не закончим, пока ты этого не сделаешь.

— Ро…Роналд, — тихо шепчу, борясь за каждый вдох. В глазах темнеет от недостатка кислорода.

— Нет, неправильно, — стискивает зубы. Зло щурится и еще крепче впивается пальцами в шею.

— Рон. Рон. Рон! — громко кричу, испугавшись того, что сейчас он попросту меня задушит.

Шмидт тут же убирает руки, наклоняется и больно прикусывает за нижнюю губу. Я чувствую, как его член пульсирует. Он уже на грани. Хватает за бедра и начинает с бешеной скоростью вколачиваться в моё тело. Проводит ладонью по моей плоти, окончательно срывая тормоза. Это равносильно взрыву бомбы. Тёмное томление достигает пика и накрывает диким оргазмом. Он принуждает и намеренно добивается того, чтобы я всё прочувствовала. Каждой клеточкой своего тела. Буквально подводит к пропасти и толкает в пустоту, разрушая рамки реального времени.

В последний момент Шмидт резко соскальзывает с меня и грубо тянет за собой. Заставляет упасть на колени, насильно открывает мой рот и кончает, размазывая сперму по губам.

Гребаный мерзавец.

Меня разрывает на части. Хочется провалиться сквозь землю, умереть и больше никогда не видеть его рядом с собой. Забыть насмешливую улыбку и взгляд, полный холодного превосходства.

Я сипло спрашиваю, мечтая вернуться домой и с головой погрузиться в хлорку:

— Ты получил, что хотел. Теперь ты оставишь меня в покое? — неосознанно пытаюсь прикрыться. Скрещиваю руки на груди и подтягиваю к себе колени.

— Умойся и проваливай. Завтра. В это же время.

Я задерживаю дыхание. Тревога пожирает изнутри.

— Что? — растерянно уточняю. — Зачем?

— У тебя еще остались силы на разговоры? Я с радостью займу твой рот более полезным делом, — в голосе звучит откровенная издевка.

Это отрезвляет сильнее кофе. Мгновенно рушит мои глупые надежды.

Я покорно встаю, с отвращением чувствуя соленый привкус на губах. Рефлекторно вытираю лицо, отчего в его глазах мгновенно появляется опасный огонек.

Делаю глубокий вдох и расправляю плечи. Иду в ванную. В зеркале замечаю кровавые отметины, покрывшие почти всё моё тело. Они неприятно саднят и служат лишним напоминанием о том, что произошло сегодня.

Чёрт. Шмидт просто изувечил мою кожу. Своим языком и требовательными губами «расписал» меня, как какой-то грёбаный портрет.

Урод. Заклеймил, как последнюю шлюху.

И этого человека я когда-то любила?

Теперь я точно уверена — даже если вспомню, ни за что не прощу. Будь моя воля, я бы без сомнений поднесла горящую спичку к его телу и насладилась каждым мгновением. Смотрела, как языки пламени заживо сжигают Шмидта, доходят до мяса и костей.

Ненавижу! Ненавижу!

Включаю холодную воду и несколько раз полощу горло. Ощутимое жжение между ног заставляет скривиться от жгучего презрения к самой себе.

Как же низко я пала.

— Долго собираешься тут прохлаждаться? Или хочешь повторения? Так понравилось насаживаться на мой член? — хриплый голос вынуждает вздрогнуть.

Я вижу в отражении, что он стоит возле двери. Уже успел надеть спортивные брюки, в то время как я до сих пор оставалась обнаженной.

Наши взгляды встречаются. В его глазах — жуткий голод. В моих — первобытный страх.

Нервная судорога сводит коленки. Я быстро обхожу его, впервые подмечая размеры спальни. Она больше, чем наш дом. Огромная и роскошная. Всё в черных тонах.

Сквозь полумрак с трудом нахожу белье, пострадавшее от его рук, и платье.

Унижение накрывает меня с головой. Он цепко следит за моими действиями, ничего не упуская.

Как же страшно. Страшно, что он захочет повторить.

Наконец, я полностью привожу себя в порядок, прохожусь пальцами по волосам и почти бегу к выходу из комнаты. Лишь у порога замираю и медленно поворачиваюсь к нему.

Безжизненным голосом спрашиваю:

— Когда тебе надоест меня мучить?

— Тебе нужен конкретный срок или что? — насмешливо хмыкает. Щурится, как довольный кот.

Нет. Не так.

Как зверь, растерзавший добычу.

— Просто скажи, пожалуйста, — молю, наступая на горло своей гордости, — когда тебе надоест развлекаться со мной?

— Никогда. Ты — моя собственность, — чеканит каждое слово, — до самого последнего вздоха. Игры кончились.

Замолкает, наслаждаясь своей властью, и жестко добавляет:

— Еще раз увижу тебя рядом с той тварью — переломаю все кости. Обоим.

— Ты о ком?

— Блондин, который подвёз тебя до дома. Дашь мне хоть один повод — придушу. Запомни, Зверушка. Его смерть будет на твоей совести.

Остро. Больно. Незримо. Я открываю глаза и трясусь от страха. Судорожно разглядываю комнату и включаю ночник в попытке избавиться от плотной пелены мрака. Натягиваю одеяло до ушей и поджимаю ноги. С ужасом смотрю на приоткрытое окно, от которого тянет жутким холодом, пробирающим до костей.

С улицы ведь должны доноситься хотя бы какие-то звуки, разве нет? Почему так тихо?

Тревожно замираю. Взглядом впиваюсь в тень, отбрасываемую от ближайшего дерева. Я точно помню, как перед сном оставила на подоконнике горящие свечи. Их тонкий аромат дурманил и приятно успокаивал. Дарил необоснованную защиту от грубого мира, созданного жестокими руками Шмидта.

Сейчас же свет исходит только от уличных фонарей. Тусклых, желтых и едва ли способных победить беспросветную тьму.

Зрение бесполезно. Глаза не помогают. На первый взгляд всё спокойно, но каким-то неведомым шестым чувством я вдруг остро понимаю — в комнате есть кто-то еще. Тяжелый, пронзительный взгляд выворачивает душу наизнанку. Изучает. Исследует. Цепко хватается за моё дрожащее тело и не отпускает. Приказывает замолчать.