Как мы сидели тёмными вечерами возле колонн Сан-Лоренцо и любовались красотой заката. Когда по площади разбредались веселые туристы, громко звучала танцевальная музыка и мы, как сумасшедшие, первыми поддавались порыву. Нам было наплевать на пронизывающий ветер. Даже дождь не мог заставить нас оторваться друг от друга.

Как я сбегала из дома и неслась подобно океанскому шторму. Лишь бы к нему. Лишь бы снова оказаться рядом с ним и на считанные часы послать к чёрту весь остальной мир. Побыть слабой, пусть и временно — настоящая роскошь.

И он дарил мне её. Только в его руках я чувствовала, что сражаюсь не в одиночку. Что, если потребуется, Рон всех поставит на колени. Сам костьми ляжет, но защитит.

Каждая минута нашей любви навеки отпечатана где-то в глубине моего сердца. Это не вырвать. Не сжечь. Не стереть и не разорвать. Уже сейчас я понимаю — забыть тоже не получится.

Он крепко вцепляется в подбородок и долго смотрит в мои глаза. Хочет сказать что-то серьезное, но в последний момент его перебивает строгий голос, который раздаётся за дверью.

— Дон, все уже здесь. Ждут только вас.

Шмидт кривит губы и холодно отвечает.

— Иду.

Лавина интимности бесследно исчезает. Мы сокрушены ударами судьбы. Несём потери из-за жгучей боли, которая проходит только в те редкие моменты, когда для нас не существует другого мира. Есть только я и он.

Что же. Реальность хорошо даёт пощечины.

Рон отпускает мои руки. Я встаю, поправляю одежду и взглядом утыкаюсь в пол. Щеки горят от смущения. По шороху ткани понимаю, что он одевается.

Неловко кашляю, привлекая к себе внимание.

— Мне по-прежнему нельзя с тобой пойти?

Продолжаю настаивать. Слышу ядовитый смешок. Он снова закрывается и выдаёт маску властности и отрешённости за своё настоящее лицо.

Застёгивает чёрную рубашку, убирает за пазуху оружие и подходит ко мне.

Резко хватает за запястье, подтягивает к себе и впивается каким-то алчным поцелуем. До дна выпивает. Почву сотрясает под ногами.

Ладонью скользит по спине и ягодицам. С тяжелым вздохом отрывается от губ и хрипло посмеивается.

— Если бы ты осознала, какую власть имеешь надо мной, ответ мог бы поменяться. Но ты робеешь и стыдишься того, что чувствуешь, поэтому сиди здесь. И ни звука, Царапка. Не вздумай что-нибудь выкинуть.

Я покорно киваю, заранее зная, что нарушу это немое обещание.

— Я скоро вернусь, и мы сможем продолжить то, что начали. Если, конечно, ты захочешь, — многозначительно улыбается.

Не дав мне времени отреагировать, берет за подбородок и снова яростно целует. Ввергает меня в ещё большую краску, после чего быстро меняется в лице.

Сжимает скулы и властно повторяет.

— Ты услышала, Царапка?

— Да, — отвожу взгляд в сторону.

Хочу съежиться под его пронизывающим взглядом, но вместо этого расправляю плечи.

По глазам вижу — не верит, однако выбора у него нет. Пора идти.

Он выходит, закрывает дверь и с кем-то перебрасывается словами. Раздаёт поручения, предусматривая любой исход событий.

Через несколько минут мне приносят еду. В спальню заходит миловидная женщина средних лет, кладёт поднос на столик и по-доброму улыбается.

— Я поменяю белье, если вы не против.

Заторможенно киваю, пытаясь осмыслить одну деталь, которая меня тревожит. Незнакомка явно пользуется доверием Шмидта и имеет его расположение, ведь иначе он бы не отправил её прямо ко мне. И, судя по всему, Рон не стремится знакомить меня со своим ближайшим окружением.

Чего он боится? Опасается, что любой может оказаться предателем?

— Простите, как вас зовут?

Женщина удивленно приподнимает брови, опускает голову и на время отрывается от смены белья. Смущенно бормочет.

— Алба. Я вас чем-то огорчила или, возможно, смутила?

Она низко кланяется, вызывая у меня еще большее недоумение. Мне непонятно, чем я заслужила такое почтение. Откровенно сбивает с толку тот факт, что передо мной, мелкой пешкой, кто-то явно выслуживается.

— Прошу, поднимитесь. Я просто хотела уточнить, — неловко переминаюсь с ноги на ногу. — Как давно вы работаете на Рона?

— Второй год пошёл.

— И вас устраивает то, чем он занимается? Я имею в виду…разве вам не страшно?

Алба мотает головой и вежливо, но твёрдо произносит.

— Я боялась, когда оказалась на пороге нищеты. Почему мне должно быть страшно сейчас? У меня есть крыша над головой, я не терплю побои и унижения. Раньше я и мечтать о такой жизни не могла.

Правду ли она говорит — не знаю. Сотни причин поглощают рассудок, но я не решаюсь их озвучить. Бросаю быстрый взгляд на часы, чувствуя подступающую к горлу панику, и тихо роняю.

— Извините за беспокойство. Я не буду вам мешать.

Делаю шаг к двери. Вслед доносится взволнованное.

— Вы даже не поели.

— Я не голодна.

— Дон взял с меня обещание, что я не уйду, пока вы не пообедаете.

Понятно. Значит, Рон специально её ко мне приставил. Это плохо.

Я должна узнать, о чем будут говорить на собрании. Мне до одури нужна чертова информация, чтобы сделать собственные выводы.

Проклятый Шмидт. Всё предусмотрел.

— Хорошо. Пожалуй, эта паста с грибами выглядит очень аппетитно.

Женщина расплывается в довольной улыбке и возвращается к своим делам.

Я вяло ковыряю еду вилкой. Совсем не хочу есть — просто тяну время.

Размазываю макароны по тарелке, беру стакан с водой и резко ослабляю хватку. Нас накрывает хлесткий звук битого стекла.

— Боже мой, я такая неаккуратная! — фальшиво восклицаю и специально наступаю на осколки.

Стопы простреливает от царапающей боли. Брызги остаются на одежде. Сквозь зубы шиплю.

— Вот же невезение.

— Вы в порядке?

Алба тут же подлетает ко мне. Замечает красные разводы на полу и сокрушенно вздыхает.

— Вы поранились. Дон мне голову оторвёт за то, что не уследила.

Берет меня под руку и ведет к кровати, придерживая за подмышки.

— Осторожнее. Не переносите вес на больную ногу.

Это всего лишь пара царапин, а Алба так распереживалась, словно я при смерти.

— Всё хорошо. Не волнуйтесь. Не могли бы вы убрать этот беспорядок, пока я обрабатываю стопы.

Напряженно замираю. К счастью, она не чувствует подвоха.

— Конечно. Я сейчас же всё уберу, но…вам не нужна помощь?

— Я сама справлюсь, — выдавливаю скупую улыбку и с содроганьем смотрю ей в спину.

Как только женщина скрывается за дверью, я тут же подскакиваю и раздраженно бормочу.

— Подлец. Думал, надсмотрщики меня остановят? — сипло усмехаюсь. — Как же ты меня недооцениваешь.

Еле наступая на правую ногу, я ковыляю к выходу. Осторожно выглядываю из-за угла.

Чисто. Никого нет. Путь свободен.

Сжимаю зубы, начиная мерзнуть из-за промокшей одежды, и упрямо иду вперед. Внутреннее чутье подсказывает направление. Впервые я полагаюсь на инстинкты и не прогадываю. Перебежками добираюсь до первого этажа, периодически прячась в темных уголках за цветами.

Тихо крадусь по коридору и резко торможу. Слышу глухой и грубый голос Рона.

— Что он потребовал?!

Прижимаюсь к стене и задерживаю дыхание. На всякий случай закрываю рот ладонью, чтобы себя не выдать.

— Он хочет, чтобы ты отдал девчонку, — скрипучее шипение.

Шмидт разражается громким смехом. Я оборачиваюсь, проверяя периметр освещенной зоны, и снова заглядываю в щелочку.

Вижу очередной кабинет. Внутри — семь людей, включая Рона. Он нервно подкуривает сигарету и смачно затягивается. Судя по желвакам на щеках, всё, о чем мужчина мечтает — перестать притворяться.

Но он вынужден довести игру до конца.

Рвано бросает.

— Нет. Девчонка останется со мной. Где гарантии, что Алдо сдержит своё слово?

— Она нужна ему живой. Почему бы не избавиться от балласта? Сейчас мы все под ударом из-за неё. Будет проще согласиться. В прямом бою мы не выстоим. Каморра сразу задушит.