Причем немедленно.

— Зачем ты пришёл? — повышаю голос. Громко кричу, впиваясь ногтями в собственные ладони.

— Не ори. Шум поднимешь, оба сгинем в этом дерьме, — ошпаривает холодным приказом.

Толкает меня в сторону, как ненужную вещь. От неожиданности я оступаюсь и оседаю на землю. Прижимаюсь спиной к машине и смотрю на него снизу вверх. Запрокидываю голову, чтобы встретиться с ним взглядом.

В его глазах — тяжёлая решимость, в моих — испуг и потрясение.

Шмидт грубо бросает:

— Сегодня я пришёл не по твою душу. Сиди тихо и не высовывайся, — кивает на мой пистолет, — не поранься. Это тебе не игрушки.

— Подожди! Что ты собираешься делать? — стремительно поднимаюсь и хватаю его за руку. Он пронзает меня настолько бездушным взглядом, что я невольно отшатываюсь и обречённо отпускаю ладонь.

Вместо ответа мужчина причиняет боль, крепко стискивая моё запястье. Сжимает. Держит. Заковывает в кандалы.

— Убью его, — равнодушно отзывается. В глазах плещется такая животная ярость, что я содрогаюсь от ужаса.

— Нет! Не смей!

Делаю лишь хуже. Из горла вырывается хриплый стон.

— Почему? — требует ответа. Сводит брови на переносице и замирает надо мной, как скала.

Жизнь Брайса зависит от моих слов. Это сильно подстегивает.

Я открываю рот и впервые за последнее время говорю правду:

— Если умрёт он, я тоже умру.

— Как Ромео и Джульетта? — цокает языком и насмешливо протягивает. — Очень трогательно. Аж до слёз.

Скрывает за издевкой крышесносную ревность. И, вопреки здравому рассудку, я чувствую непонятное тепло в груди. Оно ложится мягким покрывалом и медленно успокаивает истерику.

— Нет, — нервно кусаю губы и быстро говорю, пока он не передумал. — Нас послал сюда Дон «Каморры». Мы должны выкрасть оружие и привезти на базу, адрес которой он скажет позднее.

— Это я знаю, — грубо одергивает. — Твой дорогой Брайс давно им задницу лижет. Ты тут причем?

Интересно. Значит, он не вкурсе дел, проворачиваемых моей сестрой.

— Это — наше задание. Проверка. Если провалим — нас обоих убьют.

— А если украдёте?

— Тогда мы станем членами «Каморры», — осторожно говорю, опасаясь его реакции.

— Не понял? — шумно втягивает носом воздух и хрипло спрашивает. — С каких пор туда берут женщин?

Вопрос, которого я больше всего боялась. Стоит Рону узнать о том, что мы с Брайсом должны пожениться — оба испустим последний вздох.

— Видимо, теперь у них новые правила. Брайс позвал меня в ресторан, но, когда я поняла, с кем мы должны встретиться, бежать уже было некуда.

— Чёрт, какая же ты дура. У тебя что, вместо мозгов солома в голове? — зло рычит, вдавливая меня в крепкое тело.

Я и так понимаю, что совершила ошибку. Но, по сути, вопрос риторический.

Если выберусь живой, набью еще одну татуировку с надписью: «Между сказанным и сделанным лежит океан». Шмидт, может, и кидался угрозами, но мало что воплощал в реальность. Столько раз обещал убить, но в итоге всегда опускал холодную сталь. Мне следовало перетерпеть, а не гнаться за ещё большим злом.

— Я же говорил тебе, чтобы ты держалась от него подальше. Захотелось в войнушки поиграть? Нервишки пощекотать?

— Знаю. Сглупила, — слёзы подкатывают к глазам, но я запрещаю себе плакать. Место и компания явно не располагают к проявлению ярких эмоций.

Сипло прошу:

— Пожалуйста, позволь нам…

Бросаю фразу на полуслове. Вдалеке появляется тусклый огонек, едва освещающий огромную территорию. Кто-то идёт к нам с фонариком. Я узнаю силуэт и тихо шепчу:

— Брайс…

Одного имени достаточно, чтобы Шмидт мгновенно среагировал. Он быстро отпускает меня и без слов растворяется в темноте.

Я с облегчением выдыхаю — сегодня он мне уступил. Это радует. Значит, еще не всё потеряно.

Блондин размашистым шагом подходит ко мне и нервно говорит:

— Пришлось повозиться с генератором. Мы потеряли уйму времени, поэтому давай не будем менять прицепы. Быстро перетащим часть «Ферро» и свалим, а то уже пахнет жареным. С Алдо я сам как-нибудь разберусь. Выкручусь, не впервой, — горько хмыкает.

Мы молча погружаем оружие и вскоре выезжаем из порта. К счастью, без погони и ареста.

Но я не могу отделаться от предчувствия, что это — лишь начало.

Я медленно поднимаюсь по лестнице. Стискиваю зубы, ногтями впиваюсь в ладони и нервно кусаю губы, с трудом шевеля ногами. Гнетущее беспокойство с каждым новым шагом неумолимо увеличивается. Я рискую пошатнуть стержень своей воли и сорвать с лица хладнокровную маску, если задержусь еще хотя бы на одну секунду.

И всё же, вопреки здравому смыслу, возле дверей я останавливаюсь. Пустым взглядом смотрю на металлический проём, отделяющий меня от пропасти, и невольно вспоминаю череду событий, которые произошли в далёком прошлом и лишь на днях вернулись в моё сознание.

Память и правда начала восстанавливаться. А вместе с ней приходила и горечь утраты, потому что я не в силах что-либо изменить.

Накануне этого зловещего дня я долго всматривалась в темноту и не замечала, что я сама стала тьмой. Сгустком боли, острой безнадежности и слепого неверия. Частичное возвращение памяти напрямую приблизило меня к дороге, с которой уже не свернуть. И с этого началось моё личное падение.

Первое, что я вспомнила — знакомство с Роном. Нелепая случайность с трагичным подтекстом свела наши судьбы и вывернула наизнанку.

Он действительно спас меня — в этом я не соврала. Пришёл на помощь абсолютно незнакомой девчонке, защитил от допроса и отпустил. Поверил на слово, причем без оснований.

Я делаю глубокий вдох и концентрируюсь. Будто воочию слышу наши голоса. Мой — полный ужаса и страха, его — спокойный и сосредоточенный. С каплей беспокойства.

«Как ты здесь оказалась? Разве ты не знала, куда идёшь?» — хмурится и шумно втягивает носом воздух. Хватает меня за ладонь и тянет в соседнюю комнату. Ведёт туда, где нас никто не услышит.

«Нет. Меня попросили отдать подарок на день рождения. Я умоляю вас, поверьте — если бы я знала, что лежит в коробке, я бы никогда не взяла её в руки».

«Кто сказал тебе прийти сюда?» — холодный вопрос, от которого меня начинает бить мелкая дрожь.

Я всхлипываю и качаю головой. Тихо говорю.

«Не могу сказать» — защищаю сестру.

Ведь именно она отдала мне эту коробку. Сказала, что плохо себя чувствует и не хочет нарушить обещание. Я с радостью согласилась, не заметив подвоха. Из вежливости не стала смотреть, что там.

Глупо и наивно. Даже когда я узнала, что вместо «подарка» внутри лежат наркотики, я всё равно продолжала её защищать. Слепо верила в то, что Амелию кто-то подставил, и она не имеет никакого отношения к этому грязному делу.

Еще в восемнадцать лет сестра лично подписала мне смертный приговор, но из-за тупой доброты я с ходу оправдала её в своей голове и попросила больше не связываться с людьми, которые занимаются наркотиками. Это была первая ошибка, потому что не видеться с самой собой она, разумеется, не могла.

«Ты знаешь, сколько тебе светит за хранение и распространение?».

Мотаю головой и прижимаю руку к губам, чтобы снова не всхлипнуть.

Он продолжает напирать.

«Выдай мне имя, и я тебя отпущу. Только одно имя, и, обещаю, ты забудешь об этом проклятом месте».

Держусь до конца. Упорно стою на своём.

Рон вздыхает и смотрит на меня почти умоляющим взглядом.

«Давай. Скажи. Больно видеть, как молодая девчонка кладёт на алтарь свою жизнь».

«Нет» — тихий отказ. Мне кажется, что всё это — сон, а вокруг — фальшивые декорации. Шмидт однозначно был прав, когда сказал, что я была слишком доброй. Поджигать себя ради других — не лучшая идея.

Он напрягается и добавляет сквозь зубы.

«Чёрт с тобой. Тогда поступим так — бежишь через окно. Этаж первый, прыгать не очень высоко. Отпечатки пальцев я сотру, не переживай. Вопросов не будет».