— Конечно, — кивнув, согласился он. — Не хочу тебя торопить. Скажи хотя бы, что приедешь погостить. — Джайлс взял мою руку в свои. — А там посмотрим.
Разве я не хотела всегда чего-то подобного, не мечтала, чтобы моя судьба сложилась именно так? Конечно же мечтала! Стать хозяйкой громадного дома, иметь массу свободного времени, деньги на наряды и на путешествия… Но все же я колебалась.
«Carpe diem!» — прозвучал в голове отцовский голос.
— Я непременно погощу у вас, — сказала я. — Но бросить тут остальных поваров на произвол судьбы не могу. Придется подождать возвращения в Лондон.
— Я могу ждать сколько потребуется, если буду точно знать, что ты приедешь, и предвкушать это, — ответил он, сжимая мою руку.
Вернувшись, я переоделась в рабочую одежду и как в тумане побрела на кухню. Там я стала механически смешивать ингредиенты для пудинга к ужину… Хочу ли я заниматься этим всю оставшуюся жизнь? Готовить вкусные блюда для других людей? Быть прислугой, когда у меня есть возможность повернуть все так, чтобы прислуживали мне самой?
— Сосредоточьтесь! Обратите внимание на то, что делаете! — голос, прозвучавший у меня за спиной, вернул меня к реальности. — У вас масло пригорает!
Я вздрогнула, сняла кастрюлю с огня и, обернувшись, увидела Жан-Поля.
— Я наблюдал за вами, — сказал он. — Сегодня вы витаете где-то в облаках. — Его взгляд был озабоченным. — Что случилось? Вы до сих пор встревожены? Насколько я понял, вас больше не обвиняют в смерти этого аристократа. Говорят, он покончил с собой. Насколько я слышал, при помощи наркотиков.
— Значит, теперь говорят так? — переспросила я. — Прошу прощения: я сегодня немного не в себе. Мне, кажется, только что сделали предложение руки и сердца.
— Кажется?
— Просто оно не было официальным, но тем не менее явно было.
— И вы его приняли?
— Нет, но намекнула, что склонна принять, — призналась я.
— И кто этот человек? — Его голос звучал теперь резко.
— Один английский милорд, — сказала я. — Я стану виконтессой и буду жить в красивом доме.
— А как же ваша страсть? — требовательно спросил он. — Она испарилась? Вы же больше не будете поваром, и кто-то другой станет готовить для вас. Вам придется есть посредственные блюда, зная, что сами вы приготовили бы их куда лучше, а в промежутках между едой вам придется коротать время за вышиванием и сплетнями. Вы действительно этого хотите?!
— Не кричите, — попросила я, поняв, что в кухне установилась гробовая тишина и все на нас смотрят.
— Давайте выйдем. — Он подхватил меня под руку и буквально выволок из кухни.
— Отпустите, мне больно! — взмолилась я.
— Мы не можем обсуждать это в присутствии других людей.
Жан-Поль тащил меня по коридору, пока мы не вышли наружу и не оказались на заднем дворе отеля. Дул ветер, и над нашими головами, крича, кружились чайки. Жан-Поль развернул меня к себе:
— Скажите мне, что вы этого хотите. Что это действительно то, что вам нужно.
— Мне будет недоставать возможности готовить, — медленно проговорила я. — Но я должна думать о своем будущем. Мне с юных лет пришлось трудиться как каторжной, потому что о нас с сестрой больше некому было позаботиться. Кто откажется от шанса жить в роскоши и ни о чем не тревожиться?
— Вы любите этого мужчину? — спросил Жан-Поль.
— Я едва его знаю. Кажется, он довольно приятный человек.
Как только я это произнесла, то как будто снова услышала слова Джайлса о том, что ему нужна сильная женщина, которая не позволит ему сойти с праведного пути. Возможно, он склонен к выпивке и азартным играм, как мой покойный отец. Вдруг у них вообще к этому наследственная предрасположенность? Я вдруг поняла, как мало знаю о Джайлсе.
— Довольно приятный человек? И это все, чего вы хотите от мужа? — Он опять повысил голос: — Вам нужен безобидный жеманный англичанин с кружевами на манжетах, который не знает, что делать с женщиной?
— С чего вы взяли, что он такой?! — Теперь я тоже почти кричала.
— Потому что навидался английских милордов. Это балованные мальчишки, а не настоящие мужчины. Он хоть раз поцеловал вас вот так? — И Жан-Поль впился губами в мои с такой силой, что у меня перехватило дыхание. Я попыталась оттолкнуть его, но поняла, что не слишком в этом усердствую. Когда поцелуй прервался, Жан-Поль уставился на меня сверху вниз своими темными глазами, в которых полыхала страсть. — Он заставит вас чувствовать себя по-настоящему живой?
Я ничего не ответила, и он негромко произнес:
— Не совершайте ошибки, о которой потом придется жалеть всю жизнь.
— А что, если это мой единственный шанс обрести счастье? Что, если я откажусь от мужа, а потом заболею или получу травму и некому будет обо мне позаботиться?
— С чего вдруг это ваш единственный шанс?
— Я младший повар, сплю на узенькой кровати и делаю то, что велят. Может быть, я хочу большего!
— Вы всегда можете остаться тут, — наконец сказал Жан-Поль.
— Что вы имеете в виду? — Я подняла взгляд и увидела, как напряженно смотрят на меня его темные глаза.
— Когда королева и все эти ее господа уедут. Вам же здесь нравится.
— Вы правы, мне здесь нравится. Но я едва ли смогу остаться поварихой в отеле. У вас на кухне нет женщин.
— Я подумывал о том, что, наверное, пришло время открыть свой ресторан, — сказал он. — Вы могли бы работать там со мной.
Я нервно хихикнула:
— Не думаю, что это приемлемо. Где мне тут жить?
— Конечно же, тогда мы поженились бы, — пояснил он.
— Мы с вами?!
— Мы с вами, — подтвердил он. — Почему бы и нет? Я вам нравлюсь, это точно. До сих пор я думал, что брак вообще не для меня, потому что постоянно отсутствовать дома по вечерам было бы несправедливо по отношению к жене. Но если жена разделит мою страсть и станет работать вместе со мной… Только подумайте, сколько всего мы могли бы сделать вместе!
— Вы говорите это только потому, что меня позвал замуж другой мужчина, — неуверенно проговорила я. — Не хотите, чтобы я вышла за англичанина, и предлагаете не всерьез.
— Chéri, я хотел быть с вами с того мгновения, когда впервые увидел, — сказал Жан-Поль. — Я твердил себе, что вас не влечет ко мне так же сильно, как меня к вам, и поэтому ничего не говорил.
— Вы действительно хотите оставить место в отеле? — спросила я, все еще пытаясь совладать с чувствами, которые вызвало его предложение. — Но разве это не прекрасная работа?
— Конечно прекрасная, — ответил он. — Но сейчас в Ниццу приезжает все больше и больше иностранцев. Здесь есть хорошие рестораны, но нет выдающихся. Нет cordon bleu[46]. Нет ничего такого, из-за чего фешенебельная публика приезжала бы сюда из Парижа и Берлина. Так что время самое подходящее. Я думаю, мы могли бы иметь грандиозный успех.
— Но открытие ресторана потребует вложений, — сказала я, все еще боясь довериться своим инстинктам.
— У меня есть деньги, — ответил он, гордо вскинув голову. — Мой отец много заработал. Я и сам заработал немало. Вы не будете голодать, ma petite, обещаю.
— Вы хотите только, чтобы я с вами работала, и все, — предположила я.
— Зачем вы так говорите?! — возмущенно спросил он. — Если вы не хотите выйти за меня замуж, скажите нет и оставьте меня с моим горем. Но, пожалуйста, примите мое предложение. Я хочу быть с вами, — просто сказал Жан-Поль. — Я думаю, мы сможем прожить вместе замечательную жизнь. Гарантирую, вы не заскучаете. Что скажете?
Что я могла сказать? Я, осуждавшая сестру за брак с представителем торгового сословия и получившая возможность стать виконтессой Февершем, услышала собственные слова:
— Я бы очень этого хотела.
— Так вы уходите от меня ради замужества? — спросила королева. Стоял апрель, и время ее пребывания в Ницце подходило к концу. — Вы выходите за молодого Уэверли?
