Я уже готова была поведать, что отец водил нас по всем музеям, когда мы были маленькими, но в последнюю секунду удержалась и нашла другое объяснение:

— Нет, я увидела на стене указатель, стрелочка показывала как раз в ту сторону.

После этого приятная атмосфера дня, казалось, испарилась, во всяком случае для меня. Нельсон же вел себя так, словно ничего не изменилось.

— Как тебе вот этот? — поинтересовался он, когда мы остановились перед диорамой африканских равнин и увидели там жирафа. — Интересно, сколько раз ему приходится глотать, чтобы вся пища прошла через эту длиннющую шею?

Когда я не дала ему немедленного ответа, он спросил:

— Хелен, все в порядке? Надеюсь, ты не считаешь меня слишком скучным и не обижаешься?

— Совсем наоборот, — ответила я. — Прости, что из меня сегодня неважная компаньонка. Просто неделя была слишком тревожная. — И я рассказала ему о происшествии с принцем Уэльским.

Нельсон повел себя очень заботливо:

— Я слышал о принце. И заметил, что ты была сама не своя, когда вернулась в кухню, но решил, что это просто шок от встречи с королевой.

— Остается только молиться, чтобы принц оказался из тех, кому нравится смущать прислугу и кто флиртует с каждой женщиной, — усмехнулась я. — Не знаю, что мне делать, если он потребует, чтобы меня перевели служить к нему, или если я окажусь с ним наедине.

— Пни его в такое место, чтобы запомнил, — буркнул Нельсон, а потом решил, что, возможно, такое предложение может оскорбительно прозвучать для молодой девицы: — Извини. Я не должен был такого говорить… — И замолчал, смутившись.

Я рассмеялась:

— Наоборот, это просто отличная идея!

Нельсон тоже рассмеялся.

— Ты такая замечательная девушка, Хелен! — воскликнул он. — Я знаю, что не имею права спрашивать, ведь я всего лишь младший повар, вроде тебя, и не в том положении, чтобы думать о будущем, но есть ли надежда, что ты когда-нибудь разрешишь мне по-настоящему за тобой ухаживать?

Только этого мне и не хватало! Нельсон мне нравился. Я наслаждалась его обществом, но он был для меня другом, приятелем — и не более того.

— Нельсон, мне прямо заявили, что во дворце не одобрят, если я начну с кем-то встречаться, — ответила я. — Не хочу лишиться места.

Его лицо погрустнело.

— Ты мне правда нравишься. — Я попыталась успокоить его. — Сегодня мы прекрасно провели время, и теперь я буду рада сходить еще куда-нибудь вместе. Но пусть все идет своим чередом, хорошо? Ты правильно сказал: мы оба не в том положении, чтобы строить планы на будущее, не считая, конечно, того, какие именно блюда нам предстоит готовить завтра.

Он усмехнулся:

— Тут ты права.

— Я могу тебя заверить только в одном: в моей жизни больше никого нет.

— Ну тогда хорошо. — Он с явным облегчением кивнул. — Давай глянем, нет ли тут буфета. Я бы не отказался от горячего кофе с булочкой, а ты?

Я согласилась. Попивая кофе, мы говорили о семье Нельсона, где главенствовала его мать, у которой было еще шестеро детей. Отец семейства — железнодорожник — погиб в результате несчастного случая, когда Нельсону было двенадцать, после чего мальчику пришлось пойти в услужение, чтобы помогать семье.

— Я начинал чистильщиком обуви, — сказал он. — И дослужился до младшего повара. Оказалось, мне нравится стряпать.

— В точности как и мне, — добавила я. Я начинала служанкой. Вставала в пять утра, чтобы запустить котел и затопить камины.

— У нас много общего, и поэтому неудивительно, что мы так хорошо ладим, — проговорил он.

Я поняла, что это действительно так: у нас и правда было много общего. Может, я не права, допуская мысль о том, что мужчина, за которого мне хотелось бы выйти замуж, должен стоять на социальной лестнице выше, чем сейчас стою я? Тут я вспомнила обещание, которое дала, когда устраивалась во дворец: не заводить кавалеров. Это будет удобный предлог для отказа, если Нельсон начнет слишком уж серьезно относиться к нашей дружбе.

Ронни Бартон больше никак не давал о себе знать, поэтому я предположила, что он попытался устроиться на службу к принцу Уэльскому и преуспел в этом начинании. После этого мне наконец-то удалось вздохнуть свободнее. Я делала все, что от меня требовалось, каждый день пекла булочки, а по вечерам изучала поваренную книгу, гадая, удастся ли мне когда-нибудь порадовать королеву суфле или тортом «Мазарини» собственного изготовления.

Близилось Рождество, и нам сообщили, что ее величество отбудет в Осборн-хаус на острове Уайт, где, по обыкновению, встретит праздник в кругу семьи. С собой она решила взять мастера Анджело и нескольких поваров — сплошь мужчин. Мне объяснили, что женщин в такие поездки предпочитают не брать из-за некоторых организационных нюансов. Не слишком-то прилично запихнуть в вагон третьего класса одну женщину и семерых мужчин или вынудить их всех пользоваться одними и теми же удобствами.

Еще мне рассказали, что мы, оставшиеся, будем готовить более простое меню для тех, кто тоже останется во дворце, а еще нам будет позволено отметить, если мы того пожелаем, Рождество со своими семьями, потому что у нас предостаточно бессемейных поваров, которые приготовят праздничный ужин. Хотелось ли мне встретить Рождество с Луизой и ее новой семьей? Я не была в этом уверена, но подумала, что поступить иначе будет невежливо. Сестра уже вернулась после медового месяца, и в ближайший же выходной день я отправилась в Хайгейт.

Луиза выглядела как-то иначе — казалась, она в одночасье стала более уравновешенной и взрослой. Ее волосы были уложены в идеальную высокую прическу, на ней было темно-зеленое платье с воротником-стойкой.

Когда я вошла, она протянула ко мне руки.

— Белла, как я рада тебя видеть! Ты не представляешь, как часто я тебя вспоминала, пока мы были в отъезде. Садись у камина, выпьем чаю. — Она обернулась к ожидающей горничной: — Пожалуйста, скажи кухарке, что мы с сестрой будем пить чай сейчас, не дожидаясь хозяйки.

— Хорошо, миссис Харрисон, — послушно произнесла та и удалилась.

Я с интересом разглядывала Луизу. Неужели всего один месяц замужества превратил девушку в уверенную в себе взрослую даму? Как только дверь за горничной закрылась, сестра посмотрела на меня и улыбнулась ужасно озорной, совсем девчоночьей улыбкой:

— Правда же здорово? Мне так нравится, что у меня есть прислуга! Слишком долго приходилось все делать самой. Горничная свекрови даже причесывает меня.

— Прическа выглядит замечательно, — похвалила я. — Ну так что, как тебе твой медовый месяц?

— Отель оказался выше всяческих похвал, — защебетала она. — Там был застекленный зимний сад с видом на набережную, где можно сидеть в ненастные дни. Там Билл читал газеты, а я — дамские журналы, а еще мы пили чай.

Я по-прежнему вглядывалась в ее лицо, пытаясь понять, что происходит. Сестра не то разыгрывала передо мной какой-то спектакль, не то на самом деле превратилась в какого-то совершенно чужого, незнакомого человека.

— Я имела в виду не это, — сказала я. — Как прошел твой медовый месяц?

Луиза огляделась по сторонам и наклонилась ко мне.

— Вначале это было ужасно, — шепотом проговорила она. — В том смысле… Я ведь понятия не имела, что меня ждет. Ты знаешь, что именно происходит после свадьбы? Просто потрясает, какие вещи мужчинам нравится проделывать с женскими телами. Почему нам никогда об этом не рассказывали?

— Наша мать умерла.

— Неужели, по-твоему, она смогла бы рассказать нам о таком? Мама всегда была такой утонченной! Держу пари, она бы ни словечка не произнесла на эту тему, — возразила Луиза. — Но, должна сказать, Билли был очень терпелив со мной, и теперь я научилась сносить это.

— Сносить? Разве ты не считаешь, что у тебя должны быть более приятные ощущения?

Она слегка пожала плечами:

— Должна признаться, я не наслаждаюсь этим так, как, похоже, наслаждается Билли. Я имею в виду все эти движения вверх-вниз и пыхтение. Но, полагаю, это обязательно для всех замужних женщин, если они хотят детей, и, может, со временем я действительно начну получать от этого больше удовольствия. Хотя, если честно и между нами, я думаю, это довольно-таки глупо. И раздражает, потому что к концу дня я обычно устаю и предпочитаю скорее уснуть.