— Не думаю, что нам есть о чем разговаривать, — резко ответила я.

— Ну как же, есть! Люблю как следует поболтать с кем-нибудь из земляков, — заявил он. — Вернуться в былые деньки на вересковых пустошах.

Я думала лишь о том, что мне очень не хочется наткнуться сейчас на кого-то из королевского окружения или на французских поваров: Ронни запросто мог ляпнуть что-нибудь не то и выдать меня. Он явно наслаждался ситуацией.

— Давайте выйдем, — предложила я. — Черный ход ведет на задворки отеля, там нас никто не потревожит.

— Вы стыдитесь своего бедного братишки? — поддразнил меня он.

— Мистер Бартон, — сказала я, как только мы вышли в вечернюю прохладу, — Ронни, я сделала все, чего ты хотел. Судя по всему, ты отлично устроился у принца, так что тебе нечего больше у меня просить.

— Может, нечего, а может, и есть кое-что, — ответил он. — Моя бедная многострадальная мамаша всегда говорила, что я жадничаю. А еще, что я больно высоко целюсь, а потому стану когда-нибудь жуликом. Но жульничает-то Хелен, наша пай-девочка, верно? А я твердо стою на ногах.

— Ты теперь служишь лакеем у принца Уэльского? — спросила я.

Он ухмыльнулся.

— Бери выше. Куда выше. Я его шофер.

Вряд ли он мог бы удивить меня сильнее.

— Я же тебе сказал, что никогда не упускаю своего шанса. В общем, я услышал, что принц собрался купить один из этих новомодных автомобилей, ясно? Ну, я пришел к нему и сказал, что хочу быть шофером и разбираюсь в двигателях.

— А где ты этому научился?

— Я тогда и не умел ничего такого, но прикинул, что, пока автомобиль доставят из Германии, двадцать раз все разузнаю. В общем, нашел в Лондоне одного парня, и он научил меня кой-чему, рассказал про автомобильные моторы. Со всякой техникой я всегда хорошо ладил, меня к ней тянет как утку к воде. Ну и по шоферской части тоже нормально пошло: там главное разобраться, как мотор запустить, а дальше уже все просто, передачи, всякое такое. К тому же особо все равно не разгонишься, а то лошади пугаются, так что я до сих пор никого не задавил. — Он улыбнулся было, но, похоже, вспомнил, что случилось с его сестрой, и улыбка превратилась в гримасу.

— Я рада, что ты нашел дело по душе и хорошее положение, — вежливо проговорила я. — А теперь извини, я должна вернуться к своим коллегам.

— Нет, вы только ее послушайте: «Вернуться к своим коллегам»! Воображаешь теперь много о себе, да? Раз королеве служишь…

Я почувствовала, как во мне поднимается возмущение:

— Я ничего о себе, как ты выразился, не воображаю. Я воспитывалась в приличной семье и всегда так разговариваю. Вспомни, я говорила тебе об этом. А потом меня отдали в услужение, хоть я была еще ребенком, и мне пришлось потрудиться, чтобы добиться своего нынешнего положения.

— Может, так, а может, кто-то из господ тебя приметил. — Теперь его глаза изучающе смотрели на меня. — Ты девчонка хоть куда, даже жаль, что моя сестричка, а то, может, я бы и сам за тобой приударил. Так вот, про приударить… принц тобой недоволен.

— Недоволен? — с трудом выдавила я.

— Когда он сказал, что возьмет меня на работу, ты пообещала навещать дорогого любимого братца, да так ни разу и не пришла.

Я постаралась говорить непринужденно:

— Мистер Бартон, я думаю, что принц, вокруг которого столько женщин, едва ли интересуется простой поварихой.

— Тут ты ошибаешься. Ты ж ему отказала, а ему нравится принимать вызов. Он несколько раз меня спрашивал: «Ну, и где твоя сестра? Почему не приходит тебя навестить?», и мне приходилось врать: мол, тебе не вырваться. Ну да ничего, теперь я могу ему сказать, что ты тут, поблизости.

Я схватила его за руку:

— Пожалуйста, не делай этого!

Теперь он начал ухмыляться:

— Что ж ты выгоды своей не видишь? Побудешь у принца в любовницах, войдешь в высшее общество, потом он от тебя устанет и подкинет деньжат, чтобы на жизнь хватало. Мужа хорошего найдешь. Тебе больше никогда не придется надрываться на кухне.

Я высокомерно посмотрела на него:

— Мистер Бартон, мое тело не продается. Пока я не полюблю кого-то, ни один мужчина меня не коснется.

— Нет, ну вы посмотрите на нее! Ты чопорная маленькая мисс, верно?

— Ты же не скажешь ему, правда? Пожалуйста, не говори! — Я немедленно пожалела о своих словах. Ронни был из тех, кто кормится чужими страхами. — В любом случае, сейчас здесь великая Сара Бернар. Он с нее глаз не сводит.

— Она для принца вчерашний день, — сказал Ронни. — Ему нравятся молоденькие и свеженькие. Бедный старина принц! У него так мало радостей в жизни, правда? Работать не нужно, вообще ничего не нужно, знай себе развлекайся. Мать его к своим делам не допускает, ни к иностранным, ни к правительственным. Думает, он слабак и будет плохим королем, и поэтому собирается прожить так долго, как только сумеет.

— А ты думаешь иначе? — спросила я.

— Мне сдается, он будет вовсе даже неплохим королем, — сказал Ронни. — Он, знаешь ли, неглуп. И с людьми хорошо ладит. Мне-то только на пользу, чтобы он королем стал, ведь так? — Тут он шагнул ко мне ближе, хоть мы и были совсем одни в темном дворе. — Только между нами: он заподозрил, что его старая мамаша выживает из ума. Дряхлеет помаленьку.

— Ну, не думаю… — начала было я.

Но он продолжил:

— А этот индийский малый, мунши. Она ведь от него голову потеряла, разве нет? И знаешь, что мы слышали? Она показывает мунши важные бумаги — секретные документы, которые даже ее сын в глаза не видел. Принц говорил с докторами о том, чтобы признать ее невменяемой. Мол, она не способна принимать решения, которые касаются безопасности нашей страны.

— Похоже, тебе немало известно о том, что говорит или делает принц, — сказала я. — Вряд ли он обсуждает свои дела с простым шофером.

Ронни почесал нос:

— Ты удивишься, сколько всего можно услышать, когда ведешь автомобиль. В это время ты вроде как невидимка: все разговаривают, будто тебя и нет вовсе. В машине хорошо начинать по-настоящему тайные разговоры, там ведь никто не подслушает. Поверь, я там такого наслушался, что у тебя волосы на голове дыбом встали бы. Так что я знаю, что он сыт по горло тем, как ведет себя его мамаша, и готов начать кое-какие действия.

Я знала, что мунши мешает не только принцу Уэльскому, но не склонна была делиться тем, что нечаянно услышала, с человеком вроде Ронни Бартона.

— Я должна идти, — сказала я, поворачиваясь к дверям.

Теперь уже он схватил меня за рукав.

— Знаешь, я тут думал, — сказал он, — ты можешь помочь в этом деле.

— Я тебе уже помогла и больше ничего не должна.

— Я не про себя. Ты можешь помочь принцу. И всей стране.

— Каким же образом?

Он придвинулся ближе:

— Ты ведь повариха. Можешь чего-нибудь подсыпать в еду ее величества.

— Ты хочешь сказать, что я должна отравить королеву? Ты в своем уме?! — Я произнесла все это громче, чем собиралась, настолько меня потрясли его слова.

— Да не отравить совсем уж, — возразил он. — Я больше думал о чем-то таком, от чего начнется расстройство желудка и понос проберет. Она ослабнет и подхватит какую-нибудь болезнь, их же тут полно. И тогда ее прикончит простая инфлюэнца. Обещаю, тебя хорошо наградят.

— Мне бы и в голову не пришло сделать что-то подобное, — сказала я. — И, к твоему сведению, желудок у королевы, похоже, луженый. Она ест и пьет столько, сколько нам с тобой не переварить.

— Есть всякие патентованные лекарства… — Он замолчал.

— Неужели принц говорит такие вещи? Он действительно хочет убить собственную мать?

— Нет, это я только что придумал, пока мы с тобой болтали. Но я знаю, что его нынешнее положение ему поперек горла. Я знаю, что принц думает про этого индийца, которого его мамаша таскает за собой, так что, если она вдруг сыграет в ящик, он особо убиваться не станет. Вот мне и пришло в голову, что, может, ты окажешь ему такую услугу.

Пришла моя очередь улыбаться:

— Ты только что оступился, мистер Бартон. Теперь у меня есть против тебя оружие. Если ты хотя бы заикнешься обо мне принцу или кому-нибудь еще, я буду только рада рассказать о том, что ты просил меня отравить королеву. Полагаю, за такое и повесить могут, ты согласен?