Аполлинарий заказал по бокалу красного и шоколад. Приятно беседуя, они провели вечер. Уже при расставании новый знакомый как бы невзначай спросил, одна ли живет Клавдия. Ей вопрос не понравился, и она без обиняков в ответ поинтересовалась:

— А как у вас с жилплощадью?

— Ну, я вообще-то на даче сейчас обитаю. Там у меня домик небольшой… — он замялся.

— А что же квартиру так и не нажили?

— В квартире жена осталась.

— А Вас, значит, турнула, — уже не стесняясь в выражениях, добивала она своего ухажера.

— Ну… в жизни всякое бывает.

— Понятно с Вами все. — Клавдия резко попрощалась и, отклонив предложение встретиться еще раз, остановила такси. Уже садясь в машину, помахала ручкой новому знакомому:

— Дачникам привет! — она ехала домой в отвратительном расположении духа. Вот они, значит, какие женихи в интернете. Проблемные. Без квартиры. Дача, видите ли у него. Ага! Небось домишко полуразвалившийся. Ох! Никто мне не нужен. А тем более квартирант на старости лет!

Клавдия не заметила, что таксист с улыбкой посматривает на нее в зеркало, слушая ее возмущение, из шепота переросшее в полный голос.

— Свет, прикинь, — звонила она уже из дома подруге, скрывающейся на ее так называемой даче, — на свидание я сходила. Только вот что хочу сказать тебе. Все они козлы и сволочи. Им бы только пристроиться на старости лет. В тепле да в заботе пожить. Так и твой Володенька. Небось тоже остался без крыши над головой. Вот и волочится за тобой.

— Клава, успокойся. Вова не такой.

— Да все они одинаковые! Кобели. Нагулялись в молодости, а теперь уюта им хочется. Ох, Светка, смотри.

А дома-то все было офигительно. Виктор Петрович, чувствуя свою вину сразу перед двумя женщинами, решил восстановить мирную обстановку. Правда, идея такая пришла в голову не ему, а его другу Руслану Степановичу Безбородько.

Руслан Степанович всегда был удачливее и находчивее Виктора Петровича. Он даже в воинских званиях преуспел, дослужившись до полковника. Тогда как Виктор Петрович вышел в отставку всего лишь с двумя звездочками на погонах. То есть чином ниже друга, в звании подполковника.

Зато уж в амурных делах Руслан уступал другу на все сто! И женат-то был всего единожды. И жене никогда не изменял. И деток вырастил. Вот только к преклонным годам тоже остался одиноким.

Жена лет пять назад умерла — онкология. Дети — дочь и сын выросли и разъехались кто куда. Семьи у них. А он один. Вот и решил навестить друга, давно не виделись.

Считая себя виновником недомолвок Петровича с соседками, Руслан Степанович предложил пригласить их на чай. Ну а уж к чаю, как получится.

— Ни-ни, вот этого не надо. Эмма Борисовна женщина строгая, будет недовольна.

— Не понял я что-то. Ты побаиваешься ее что ли?

— Ну не то чтобы побаиваюсь, — замялся Петрович, — просто не хочется нарываться на неприятности.

— Э, друг, крепко тебя, видимо прихватило. Ну, тебе виднее. Только вот странные у вас отношения. Ты вроде бы всегда на высоте был с женщинами. А с этой у тебя беда. Верх она взяла над тобой!

— Да ну тебя, скажешь тоже.

— Тут и говорить нечего. Нашлась-таки женщина, которая тебя приучила к командам «К ноге! Сидеть! Вольно!». — И полковник расхохотался так громко, что его смех был слышен по всей площадке. — Ладно, ладно, не сердись. Многих женщин ты держал в ежовых рукавицах, теперь вот и тебя самого прибрали к рукам, — он опять разразился раскатистым смехом.

Виктор Петрович даже не нашелся, что ответить другу, так четко сформулировавшему его нынешнее положение. Весь вид его говорил: «Так уж получилось. Бумеранг он всегда возвращается. Только бьет почему-то с такой силой, против которой не попрешь».

И силой этой для Петровича была предводительница. Эмма Борисовна, которой он восхищался, которую обожал и которую… боялся! А вот так ему, поделом старому волоките. Пусть помучается…

Светлана никому не сообщила о своем решении покинуть добровольное заточение. Она предвкушала всеобщее удивление и мечтала услышать, что друзья соскучились и рады видеть ее.

Где-то глубоко притаились крамольные мысли:

— Может быть, Владимир ушел не навсегда? Неужели Виктор Петрович отвадил его? — Она гнала от себя подобную ересь и пыталась доказать себе, что ей никто не нужен, что у нее прекрасные друзья, что она вполне счастлива.

Только себя не обманешь. Сколько ни убеждала себя Светлана, что не может простить Володю, сколько ни ругала себя за бесхарактерность, она вынуждена была признать, что ей приятна настойчивость бывшего, пусть и не совсем порядочного мужчины.

А ее Внутренний, с которым она никак не могла найти общий язык, уже подзуживал:

— Ага, оказывается, это была непорядочность! И всего-то? А может быть, все-таки подлость, предательство, жестокость, в конце-то концов? Ну еще глупость, эгоизм и мужской максимализм, граничащий с кретинизмом.

— Надо уметь прощать, — убеждала Светлана себя и Внутреннего. — Ты посмотри, как он упорно искал встречи со мной.

— Ага, именно искал, правильную глагольную форму использовала. Но ведь не ищет уже! — посмеивался противный.

— А вдруг… — и Света уже растекалась в мечтах. — И на склоне лет люди находят друг друга. И живут долго и счастливо.

— О-о-х! Уморила. Это до ста лет, что ли! Ах-ха-ха! Юмористка. Да ты хоть понимаешь, зачем ему понадобилась? Скучно ему на старости лет стало, одиноко. Может, его вообще жена из дома поперла — надоело потому что обслуживать старпёра! А ты подбирай, да-да. Ой, не могу, ну и дура же ты! Надеешься он тебя на руках носить станет? Нет, милая, это ты будешь у него на побегушках.

— Ой, не знаю даже. Вроде бы и не нужны мне лишние хлопоты… Только уж больно хочется хоть чуточку счастливой побыть. Сколько уж мне осталось. А так, глядишь, поживем еще, порадуем друг друга. Господи, да как же мне быть-то?!

Так в раздрайве с собой и своими мыслями, уже пересев на свой троллейбус, ехала бедолага, терзаемая противоречиями. А когда к дому подходить стала, обомлела. Владимир, понуро опустив седую голову, сидел на скамеечке у дома!

— Господи, как же он хорош собой! Годы нисколько не портили его внешность. Даже делали его привлекательнее, чем в былые годы.

Вместо почти мальчишки, не способного правильно оценить ситуацию, не умеющего ценить ни свои, ни чужие чувства, Светлана видела прекрасного в своем преклонном возрасте мужчину.

Да, он был растерян.

Да, его мучило раскаяние.

Но он был упорен и настойчив.

Он любил! Это по всему было видно.

И пусть над ним посмеивались любопытные соглядатаи его терзаний, сидящие на соседних лавочках. И пусть они злословили на его счет. Но ведь они и завидовали ему. Мало кому посчастливилось в золотом возрасте встретить свою вторую половинку. Пусть и не встретить, а скорее найти.

Ноги у Светланы стали ватными, сердце готово было выпрыгнуть из груди, ее била нервная дрожь. Щеки пылали огнем, словно у девчонки, в висках и ушах стоял гул.

— Так и до инсульта недалеко, — вновь напомнил о себе Внутренний.

— И то правда. Надо взять себя в руки. Пройду, как ни в чем не бывало, поздороваюсь, и все! Эка невидаль, может он на мою жилплощадь позарился, вот и похаживает.

— Наконец-то здравые мысли. А то! Наверняка, жена турнула, а он к тебе. Принимай, дорогая. Люблю. Жить без тебя не могу. Ага!!!

Наблюдая издали за Владимиром, Светлана понемногу успокаивала себя и настраивала на воинственный лад:

— Нет уж, ни за что не прощу! Хотя, простить можно. Но не более того. Пусть себе другую дуру найдет, чтобы портки его стирала да щи варила.

Собрав волю в кулак, гордо подняв голову и надев маску достоинства и «у меня все прекрасно», она не спеша направилась к подъезду. Ее истинное состояние выдавали только слегка нетвердая походка да яркий румянец во всю щеку.

Владимир был настолько погружен в свои мысли, что едва не пропустил ту, которую дожидался с таким упорством. И это несмотря на уверения Эммы Борисовны и Виктора Петровича, что Светлана уехала навсегда или, по крайней мере, надолго.