Продолжились занятия с учителями, на которых согласно королевским указаниям должны были присутствовать приставленные к детям мисс Джексон или мадам Граней. Тем же дамам вменялось в обязанность обращаться к Великому герцогу по всем вопросам воспитания, а также оберегать принца и принцесс от влияния других родственников, кроме их отца, немецкой бабушки и, разумеется, самой королевы. К прежним местам досуга прибавился уютный замок Вольфсгартен, унаследованный Людвигом вместе с престолом.

Периодически королева брала внуков к себе, в Англию, и те несколько месяцев, проведённых в шумном Лондоне, в великолепном Виндзоре или в живописном шотландском Балморале, были для Елизаветы счастливейшем временем. Нередко в летние месяцы она гостила в Осборне, где дышала морским воздухом и с удовольствием купалась. Элла хорошо знала и о том, что здесь состоялась свадьба её родителей, и о том, что Осборн-Хаус был любимым домом бабушки. Теперь о былом счастье во дворце среди прочего напоминали две статуи, запечатлевшие дедушку Альберта в образе английского короля Эдуарда III, облачённого в рыцарские доспехи, и саму Викторию в образе его жены, доброй королевы Филлипы, заступившейся за поверженных врагов. И пусть это были изображения «по мотивам» давнего придворного маскарада, в них ясно читался образец супружеского союза. Он — бесстрашный, сильный и справедливый, она — верная, заботливая и милосердная.

Огромная Британия представлялась Елизавете полным контрастом милому, но такому захолустному Дармштадту — здесь чувствовалось дыхание ещё малоизвестного мира, здесь кипела настоящая жизнь, пусть и не всегда ощутимая в королевских парках, где можно было весело резвиться. Правда, в личном быту мало что менялось — та же простота, та же расчётливость. Только если в Дармштадте они скорее обусловливались недостатком средств, не хватавших порой даже на постельное бельё, то в Англии проистекали из протестантского культа самодостаточности. Починка одежды, штопка и вязание были давно освоены Эллой и никуда не исчезли из привычного распорядка.

Тем ярче и фантастичнее выглядела для неё картина официальной придворной жизни, когда приведённую в большой зал её ставили рядом с многочисленными кузенами и кузинами, титулованными дядями и тётями, знатными лордами и леди, рыцарями Подвязки и кавалерами Бани, министрами и дипломатами. В нужный момент всё это пышное общество благоговейно замирало и в распахнутых дверях появлялась Божией милостью Королева Великобритании и Ирландии, Императрица Индии и Защитница Веры. Одетая, как всегда, в чёрное в знак бесконечного траура по мужу, она медленно проходила мимо пёстрой толпы, всем своим видом олицетворяя могущество державы, подчинившей себе пространство и время. Среди лиц, выражавших ей почтение, Елизавета замечала даму в неимоверно красивых драгоценностях, вызывавших вокруг завистливый шёпот. Это была «тётя Мэри», герцогиня Эдинбургская, вторая невестка королевы. Её гордый вид и ни с чем не сравнимые украшения объяснялись просто — герцогиня была дочерью русского царя. И в голове юной гессенской принцессы невольно возникало смутное представление о далёкой таинственной России, лежавшей где-то в снегах и чем-то сильно пугавшей обитателей Туманного Альбиона.

Тогда на память приходили собственные впечатления: приезжавшая в Дармштадт царица, такая добрая, сердечная. И сопровождавший её сын, так понравившийся «кузен Серж» — приятный юноша с тонкими чертами, безупречными манерами и серьёзными знаниями, а ещё с какой-то загадочной грустью в глазах — то ли от воспоминаний, то ли от предчувствий...

Пятый сын императора Александра II, Великий князь Сергей появился на свет в Царском Селе 29 апреля 1857 года, в понедельник четвёртой недели по Пасхе. Был самый разгар весеннего пробуждения природы, ярко раскрасившей дворцовые парки. Но солнечные дни уже затемнялись порой первыми грозовыми тучами. В воздухе повисала напряжённость, а в людей вселялось какое-то волнение, возрастающее с каждым раскатом грома...

Императорская чета проживала в своём любимом Зубовском флигеле, принадлежавшем ей со дня свадьбы. Каждый раз она переселялась сюда с большим удовольствием, находя здесь возможность для относительного уединения и тесной семейной жизни. Здесь же родилось трое из шестерых её детей, чьи портреты украшали кабинет Государя в нижнем этаже. Печально, что первая девочка, Александра (Лина), умерла в семилетием возрасте, но четверо сыновей и младшая дочь составляли истинное счастье родителей. Ныне в этом тихом уголке Большого дворца к ним должен был присоединиться новый малыш, и лейб-медик К. Гартман всё чаще поднимался в бывшие покои Екатерины II, где жила императрица Мария Александровна.

Очередные роды, случившиеся на две недели раньше ожидаемого срока, прошли очень тяжело. Целые сутки императрица провела в муках, стойко перенося сильнейшие боли. Окружающие усердно молились о благополучном исходе, в изголовье Марии Александровны поставили икону Рождества Богородицы; Царские врата в придворных церквях, Знаменской и походной, открыли, как на Светлой седмице. Наконец в четверть девятого пополудни раздался первый крик младенца, и духовник Императорской семьи отец Василий Бажанов поспешил отслужить благодарственный молебен. Жителям столицы о радостном событии возвестил триста один пушечный выстрел.

Новорождённого окрестили в Духов день. В церковь его внесла на подушке статс-дама княгиня Е. Салтыкова. Восприемник — цесаревич Николай Александрович — с большим достоинством и умением исполнил обязанности крёстного отца. Восприемницей стала Великая княгиня Екатерина Михайловна, племянница Николая I. По традиции были назначены и многочисленные почётные крёстные, не присутствующие на обряде. Всё прошло с подобающей торжественностью, немного нарушенной лишь громким криком младенца при погружении его в купель и миропомазании. Пронзительный голос малыша усилили и отразили своды и стены храма, с которых святые лики испытующе взирали на того, кто в эти минуты вместе с маленьким нательным крестиком принимал на себя тяжелейший крест судьбы.

Новый член Императорской Фамилии получил имя Сергей. Таким было желание родителей, посвятивших сына преподобному Сергию Радонежскому. Мальчик был их порфирородным первенцем (то есть первым ребёнком, родившимся после восшествия отца на престол), а потому воспринимался как некий знак, как благословение свыше и по тайному обету царской четы ещё до появления на свет был вверен молитвам святого игумена Русской земли.

Когда Сергею исполнилось три года, заботы о нём были поручены Анне Фёдоровне Тютчевой. Она уже проявила недюжинные педагогические способности при воспитании единственной дочери в Царской семье. Полученный при этом опыт помог ей со всей ответственностью и серьёзностью взяться за новое поручение, а вскоре её попечению доверят и родившегося в сентябре 1860 года Великого князя Павла — последнего ребёнка Александра II. Рачительная и экономная, Тютчева оградила младших детей императора от излишеств, с большим тактом готовя их к будущему долгу и ответственности. В первые шесть месяцев расходы на Сергея она сократила вдвое, а оплату связанного с ним транспорта — почти в десять раз! И в дальнейшем мальчик должен был приучиться к скромности, терпимости, аккуратности. От воспитательницы он узнавал, как проявляются в жизни христианские добродетели, навсегда запомнив, что ни один человек не свободен от житейских трудностей. Однако главное значение воспитательной работы Тютчевой заключалось в привитии подопечным некоторых собственных убеждений. Дочь известного поэта, Анна Фёдоровна выросла в атмосфере его глубоко национальных и славянофильских идей. Многое она почерпнёт и в московских кружках славянофилов, став активной проповедницей идеи особой исторической миссии России. Религия и мистицизм также являлись краеугольными камнями в её взглядах на жизнь, политику, на сущность русского Монарха.