Однако полностью ощутить столь желанное очищение и успокоение, приносимое постом, на сей раз не удалось. 2 апреля, сопровождая цесаревича Николая, Сергей Александрович с супругой, братьями Павлом, Владимиром и женой последнего, Марией Павловной, выехали из Петербурга и через два дня прибыли в Кобург на большие свадебные торжества. Принцесса Виктория Мелита, дочь Марии Александровны и племянница Сергея, выходила замуж за брата Елизаветы, герцога Гессенского Эрнста Людвига. В столицу принадлежащего отцу невесты Саксен-Кобург-Готского герцогства съезжались по этому поводу самые именитые гости со всей Европы во главе с самой королевой Викторией, бабушкой обоих новобрачных.

Предстояла очередная великосветская суета, однако сейчас Сергей и Елизавета были озабочены иным вопросом — не «бабушка Европы» и не её титулованная родня влекли их в поездку. Хранители сердечной тайны цесаревича, они с волнением ждали окончательного решения вопроса о его возможном счастье.

Николай и Александра. Ники и Аликс... Их первая встреча произошла на свадьбе Сергея Александровича, невольно давшего, таким образом, начало будущему роману. Тогда двенадцатилетняя сестра невесты, прелестная принцесса Алиса Гессенская, очаровала русского престолонаследника. Симпатия оказалась взаимной, но настоящее сильное чувство вспыхнуло у обоих спустя пять лет, когда зимой 1889 года Аликс провела несколько недель в Петербурге, гостя у сестры и её мужа. Елизавета Фёдоровна очень растерялась, когда Ники признался ей в любви к Алисе, после чего решила посоветоваться с супругом. Тот сразу одобрил выбор племянника и высказался в поддержку. С этого времени дядя Сергей и тётя Элла стали для влюблённого Николая единственными советчиками и помощниками в непростом деле его сватовства.

Великий князь предпринял немало усилий, склоняя к нужному решению гессенского герцога и добиваясь через него благосклонности к такому союзу королевы Виктории. На венценосную бабушку пыталась повлиять и Елизавета. «Поддержи Аликс морально... — просила она своего брата. — Постарайся убедить бабушку в том, что у них получится счастливая семья, что ей не следует относиться к ним с таким предубеждением. Когда наступит решительный момент, это может явиться решающим фактором. Из-за идиотской чуши, которую печатают газеты, она получает невероятную картину происходящего и основывает свои аргументы на фактах, которые, возможно, никогда не существовали в действительности...» Королева и впрямь была склонна политизировать столь непонятный ей брачный план, опасаясь «неустойчивой обстановки в России» с возможностью «чего-то ужасного». Кроме того, её беспокоили перспективы «неблагоприятных впечатлений» в Англии и в Германии, раскола между семьями (родители Николая не приветствовали этот выбор) и несчастливого супружества (младшая дочь немецкого герцога и наследник великой державы — неудачный союз, с чем, видимо, согласен и сам император).

В конце лета 1890 года Аликс вместе с отцом, братом и сестрой Викторией гостила у Сергея и Эллы в Ильинском. Бабушка заранее запретила ей видеться с Николаем, а тому, в свою очередь, родители не разрешили поехать к тете. Тем не менее Великокняжеская чета активно продолжила помогать влюблённым. Сергей поговорил с Людвигом, открыв ему глаза на всю серьёзность отношений и добившись его согласия на дальнейшие шаги. Елизавета же, убедившись из разговоров с сестрой в прочности и неизменности её чувств, поспешила сообщить влюблённому племяннику: «Я дам ей много книг, она хочет спокойно позаниматься, и будет верить, что Бог укажет ей правильный путь и придаст мужества — ведь надо будет преодолеть ещё много трудностей. Она завоевала все сердца, и, все, кто её видел, в восторге от её красоты и милых, обаятельных манер. Ты себе не представляешь, как она выросла, как мило и радушно со всеми беседует, каждое её движение изящнее некуда, просто радует глаз, она так женственна и очаровательна! Уверяю тебя, даже не будь она моей сестрой, я бы стремилась видеть её и наслаждаться её прелестными деликатными манерами и ангельской красотой. Все, кто видел её раньше, были поражены огромной переменой, и все у её ног, даже те, кто любит находить недостатки... Грустно, что всё складывается не так легко, как хотелось бы, но с молитвами и надеждой приобретается мужество. А она действительно любит тебя так глубоко, что, надеюсь, найдёт силы совершить всё, что должно».

Главная трудность — перемена принцессой вероисповедания, необходимая для невесты престолонаследника, — понималась всеми. «Я собрала всю силу, и любовь, и сестринскую привязанность, — писала Елизавета Фёдоровна Николаю, — чтобы убедить её, что она не может не полюбить ту религию, к которой и я хочу принадлежать (в ту пору Великая княгиня только готовилась перейти в православие. — Д. Г.), подлинную и истинную, единственную, оставшуюся неиспорченной за века и столь же чистую, какой она была изначально. Мы могли бы сделать этот серьёзный шаг вместе — к сожалению, она не может решиться. Нам остаётся только молить Бога помочь ей поступить правильно, и я так надеюсь на лучшее. Бедняжка, её терзает, с одной стороны, сильное чувство, а с другой, как она думает, долг. И всё же я надеюсь, так как не сомневаюсь, что мне удастся убедить её поступить правильно. И потом, в конце концов, любовь тоже святое чувство, одно из самых чистых чувств в этом мире». Не сомневался и Сергей Александрович. «Это препятствие будет преодолёно, — уверял он племянника, — это можно заключить из её (Алисы) разговоров... Вообще ты можешь быть спокоен — её чувство слишком глубоко, чтобы могло измениться... Будем крепко надеяться на Бога...» Очаровательной принцессе он подарил книгу о православии.

Общение влюблённых продолжалось через Эллу. В целях конспирации она присвоила Ники и Аликс условные имена — сестра стала называться Пелли, а племянник Пелли II, причём в переписке она подчас говорила об Алисе в мужском роде, а о Николае в женском. Объяснив шифрование опасностью просмотра её корреспонденции, Елизавета Фёдоровна перестраховалась — это было в принципе невероятно. Но и в таком случае беспокоилась она не о себе с мужем, при огласке императорский запрет мог полностью сорвать возможный брачный союз.

«Тебе придётся выдержать баталию, мой дорогой, — писала Великая княгиня цесаревичу, — не за её любовь, но чтобы придать ей храбрости и убеждённости». Ситуация действительно предвещала сражение. Людвиг Гессенский фактически уже капитулировал, но страшно боялся гнева королевы Виктории. А та, встревоженная «сводками», заняла прочную оборону. Религиозный вопрос её мало волновал, ведь ещё в случае с Эллой она неожиданно легко согласилась, сказав, что муж и жена должны принадлежать к одной Церкви. Правда, на сей раз королева затребовала себе подробную информацию о православии, но теперь её главным оружием стал довод о невозможности брака двух сестёр в одной зарубежной стране. Предлог был надуманным, на самом деле Виктория сама подбирала партию для любимой внучки, остановив свой выбор на собственном внуке Эдди, то есть Альберте Викторе, старшем сыне принца Уэльского, а значит, потенциальном короле Великобритании. Здесь её ждало поражение. Беспутный Эдди, чьи разгульные похождения давно будоражили Лондон, вызывал у Аликс лишь отвращение. Её твёрдое и решительное «нет» заставило бабушку отступить и вдобавок признать за Алисой «сильный характер».

Праздновать победу было рано, но надежд прибавилось. В конце 1891 года Николай записал в дневнике: «Моя мечта — когда-нибудь жениться на Аликс Гессенской. Я давно её люблю... Я долго противился моему чувству, стараясь обмануть себя невозможностью осуществления моей заветной мечты! Но теперь, когда Эдди оставил или был отставлен, единственное препятствие или пропасть между ею и мною — это вопрос религии! Кроме этой преграды нет другой; я почти убеждён, что наши чувства взаимны! Всё в воле Божией! Уповая на Его милосердие, я покорно и спокойно смотрю в будущее!» Спустя два долгих мучительных года он всё-таки не выдержал и, отбросив династические условности вместе с тётиной конспирацией, прямо написал возлюбленной о своих чувствах, прося дать окончательный ответ.