Вышитый стяг Елизавета Фёдоровна повесила над камином в своём кабинете, восхищаясь красотой произведения и нисколько не страшась зловещей песни. А где-то неподалёку, в другой комнате, живописные «Сирин и Алконост» продолжали вещать о двуединстве бытия, о белом и чёрном, о постоянном соседстве счастья и горя, света и тьмы, надежды и отчаяния.

Часть вторая

«НЕ БОЙСЯ, ТОЛЬКО ВЕРУЙ!

Лето 1897 года выдалось в Москве небывало жарким, к июлю столбики термометров показывали тридцать градусов в тени. Однако последние месяцы Елизавету Фёдоровну больше волновала погода на юге Европейского континента, причём не только природная, но и политическая.

Ещё в апреле началась греко-турецкая война за остров Крит. Россия выступила нейтральным посредником, а Великий князь Сергей Александрович, как председатель московского управления РОКК, послал на театр военных действий санитарный отряд. Великая княгиня не могла остаться в стороне. Испросив разрешение у Николая II и у вдовствующей императрицы, она отправила на фронт несколько сестёр милосердия и кровати для раненых от Дамского комитета Красного Креста. Примечательно, что помощь должна была оказываться как турецким, так и греческим солдатам. В мае боевые действия завершились, но в их районе вспыхнула эпидемия тифа, и султан попросил русский медицинский персонал задержаться. В июле санитарный отряд наконец вернулся. «Все эти месяцы они трудились, как рабы! — сообщала Елизавета императрице Марии Фёдоровне. — Один из врачей после пяти недель тифа вернулся совсем измождённым; его помощник тоже болел, а теперь старшей сестре пришлось остаться в Константинополе, у неё тиф, есть угроза для жизни. Джунковский и все остальные заразились тропической лихорадкой и вообще смертельно устали. Они сделали всё, что смогли, осыпанные благодарностями от тех, за кем ухаживали».

Для Великой княгини это был первый опыт деятельности такого рода. Спустя годы, когда военные конфликты затронут Россию, начавшись с русско-японского и завершившись мировым, она развернёт свою работу в делах помощи и милосердия в огромных масштабах, но даже когда вражеские орудия не угрожали стране, Российский Красный Крест, по её мнению, не должен был сидеть сложа руки. Ведь нужно готовить квалифицированные кадры, да и проблем в вопросах здравоохранения скопилось немало.

Как председатель Первого Санкт-Петербургского дамского комитета РОКК, Елизавета Фёдоровна ещё в 1895 году ходатайствовала о создании подведомственной РОКК общины сестёр милосердия. «У меня был Дамский комитет, — писала она мужу. — Заседание прошло по-настоящему успешно, все принимали живое участие и просили позволения называться моим именем». Императрица Мария Фёдоровна, Высочайшая покровительница Российского общества Красного Креста, одобрила инициативу и согласилась дать новой общине название Елизаветинская. Николай II в ознаменование своего священного коронования пожаловал Елизавете Фёдоровне 150 тысяч рублей, которые вместе с пожертвованиями, собранными Комитетом в петербургских храмах, пошли на покупку места для общины. Его в районе Охты подыскал доктор С. С. Боткин, знавший, что в этих местах располагался открытый ещё в 1718 году знаменитый источник минеральной воды.

9 декабря 1896 года в присутствии Великой княгини Елизаветы Фёдоровны в трёхэтажном здании новой общины на Полюстровской набережной (бывшее имение Кушелевых-Безбородко) состоялось освящение амбулатории (получившей имя графини Е. Ф. Тизенгаузен в память об основательнице Дамского комитета) и аптеки. Молебен с водосвятием совершил отец Иоанн Кронштадтский, сказавший вначале назидательное слово. Затем все осмотрели помещения, отведённые десяти сёстрам милосердия, а уже на следующий день амбулатория начала приём посетителей. За работу взялись шесть врачей во главе с профессором Боткиным.

Спустя полтора года Елизавета возглавила Комитет, что дало общине дополнительные средства, очень нужные, поскольку в саду за амбулаторией велось строительство бараков для новой лечебницы. Доходы поступали Комитету от денежных и вещественных пожертвований (за особо крупные выдавались памятные жетоны), от лотерей и благотворительных балов. Дело продвигалось — вслед за хирургическим бараком на 30 кроватей были выстроены мужской и женский терапевтические, куда больные поступали с амбулаторного приёма общины, а также детское отделение на 18 кроватей. Для сестёр, которых требовалось всё больше, возвели четырёхэтажное общежитие. Сёстры дежурили в бараках, обязательно присутствовали на врачебных приёмах, ассистировали хирургам. Боткин утверждал, что в лечебнице «весь строй жизни, весь уклад её находится, в сущности, в руках сестёр, в руках добрых молодых девушек. Сёстры постоянно около больного, они всегда среди больных. Обходительные, заботливые и всегда готовые помочь больному человеку, они окутывают его какой-то мягкой атмосферой ласки, доброй души, нежной души... Как это нужно и как хорошо в деле врачевания, стоит ли об этом говорить?!».

Иногда сестёр посылали в частные дома на дежурства или для перевязок, периодически с ними проводились занятия по анатомии, физиологии, частной патологии и терапии. По окончании курса им выдавали удостоверения квалифицированных сестёр милосердия. Не забывалась и возможная практика в военно-полевых условиях, пригодившаяся в июле 1900 года, когда по призыву Главного управления Красного Креста шесть сестёр общины направились на Дальний Восток, где Россия принимала участие в подавлении боксёрского восстания в Китае. А затем и во время Русско-японской войны, в которой примут участие сорок сестёр, шесть врачей и тридцать пять санитаров общины, снабжённые всем необходимым.

Но, конечно, их основная работа проходила в петербургской амбулатории и в лечебнице. Последняя, получившая название Мариинской в честь Великой княгини Марии Павловны-старшей (жены Великого князя Владимира Александровича, возглавлявшей Третий дамский комитет), продолжала расширяться. В 1903 году было создано отделение с каменным бараком для гинекологических больных, получившее имя Великой княжны Анастасии Николаевны. Его можно смело считать настоящим прорывом и первым подобным опытом. Трудившийся в нём известный врач Д. А. Парышев позднее отмечал, что Елизаветинская община «идёт далеко впереди других, так как является одною из немногих общин, в которой имеется для обучения сестёр уходу за больной женщиною специальное отделение для гинекологических больных». Через год на деньги, пожертвованные графиней Л. А. Мусиной-Пушкиной, был построен корпус для ещё одной мужской больницы общины.

Иногда просто диву даёшься, откуда у тех девушек-сестёр бралось столько сил. Их трудовой день начинался в восемь часов утра и продолжался до восьми вечера. На отдых выделялся лишь один час, с четырёх до пяти. Постоянно возраставший поток посетителей увеличил рабочее время до семнадцати и даже до девятнадцати часов в сутки, что лишало сестёр всякой передышки. Люди шли и шли. В течение года в амбулаторию обращались до тридцати пяти тысяч человек, из которых двадцать пять тысяч обслуживались бесплатно. Община находилась в рабочем предместье, являясь ближайшим медицинским учреждением для пятидесятитысячного населения, включая жителей окрестных финских деревень, так что нагрузка на ней лежала очень большая.