Любимый, обожаемый супруг, Великий князь Сергей был для нее всем. Образцом, наставником, заботливым мужем, ближайшим другом, проводником в неведомые раньше области науки, литературы, искусства. Без тесной связи с ним, без его определяющей роли невозможно полностью понять и осмыслить жизнь Елизаветы Федоровны.

Он сформировал ее как личность, подарил ей земные радости, а трагически уйдя из жизни, во многом предопределил ее дальнейший путь. Именно он, незабвенный Сергей, стал в свое время тем светильником веры, что зажег в ее собственной душе пламя мощного православного духа, разгоравшегося затем все сильнее и ярче.

Елизавета Федоровна прожила в России тридцать три года. Символичная цифра – срок Земной Жизни Христа. За это время на ее долю выпало немало событий – счастливых, печальных, страшных. Судьба делала резкие повороты, ставила труднейшие задачи. И выдержать все испытания, не сомневаясь в торжестве добра, мог лишь человек, имеющий твердую опору и обладающий волевым характером, стойкостью, жизнелюбием.

Великая княгиня любила жизнь. Поначалу любила светский блеск, красивые вещи и веселые забавы. Любила природу, цветы, тихие домашние вечера, общение с родными и друзьями. Любила живопись, музыку, театр, хорошие книги, умные беседы. Она была очень подвижной, следила за своей физической формой, за внешностью. На окружающих Елизавета Федоровна производила впечатление нежной, хрупкой женщины, однако внутри нее скрывалась очень сильная натура, неожиданно проявлявшаяся в чрезвычайных обстоятельствах. Когда требовалось защитить или поддержать мужа, когда возникала серьезная угроза безопасности страны, когда приходилось противостоять собственным несчастьям. Она могла быть настойчивой там, где иные давно опустили бы руки, к ней приходило мужество там, где дрогнули бы и смельчаки. Меняясь с годами, расставаясь с одними представлениями о жизни и обогащаясь другими, Елизавета Федоровна оставалась неизменной в главном – в своей вере, постоянно укреплявшейся, дарившей силы и ведущей вперед до самого конца, до самопожертвования.

Она всегда любила людей, с детства усвоив долг помощи ближним. В России перед ней открылось широкое поле для благотворительности, и Елизавета Федоровна трудилась на нем с полной самоотдачей. По подсчетам первопроходца в этом вопросе Людмилы Борисовны Максимовой, к 1916 году Великая княгиня была председателем и попечителем более чем в 150 организациях и благотворительных обществах. Дорога любви и сострадания привела ее к созданию своего главного детища, Марфо-Мариинской обители, уникального примера заботы о страждущих.

Отрадно, что в наше время жизненный подвиг Великой княгини Елизаветы не только привлекает все большее внимание, но и служит образцом. Ее любовь к Богу, к России, к народу вызывает преклонение. Ей посвящаются храмы, ей устанавливаются памятники и мемориальные знаки. Ее служение добру вдохновляет на создание новых благотворительных, социальных и просветительских учреждений. И не ослабевает желание подробнее знакомиться с ее судьбой, с ее удивительной личностью, пока так и не разгаданной до конца.

Эта книга расскажет о восхитительной женщине, чье имя благословляли еще при жизни. Мы постараемся поведать о ней без прикрас, представив живым и разносторонним человеком в конкретных обстоятельствах времени и места. Мы приоткроем дверь в давно ушедший, но по-прежнему такой притягательный мир. Мир, в котором жила и трудилась, любила и страдала, нашла счастье и обрела бессмертие Великая княгиня Елизавета Федоровна.

Стук молотка прервал тягостную тишину Осборн-Хауса. В одной из комнат этой приморской королевской резиденции спешно сколачивали алтарь для предстоявшей брачной церемонии, и уже сам факт подобных приготовлений многим казался невероятным. Ведь последние полгода вся Британия была погружена в глубокий траур по мужу королевы Виктории, принцу-консорту Альберту.

Страна искренне скорбела. Молилась, вспоминала о заслугах принца, превозносила его имя и охотно включалась в создание его культа. В едином порыве подданные королевы не скупились, приобретая черные ткани, траурные креповые повязки на рукава и черные страусовые перья для дамских шляпок. По улицам Лондона разъезжали кареты, запряженные лошадьми под фиолетовыми попонами и с черными плюмажами на головах. Тяжесть утраты придавила, казалось, всех. Некоторые даже всерьез возмущались тем, что в соседней Европе кто-то еще может веселиться, когда в Англии такое горе. И, конечно, все волновались за состояние Ее Величества. Как она, что с ней?

Газеты сообщали, что «королева мужественно переносит постигшее ее несчастье, и общее состояние ее здоровья не вызывает опасений». В действительности же Виктория долго находилась в полной прострации, ее разум отказывался принимать случившееся, а когда осознание беды все-таки приходило, королеве казалось, что она вот-вот сойдет с ума. Погруженная в себя, она порой целыми днями ни с кем не разговаривала. Часами сидела в одиночестве, но никто не догадывался, что в это время она общалась со своим дорогим мужем, который продолжал незримо присутствовать рядом. Он перешел в другой мир, но не покинул ее. Только это придавало королеве сил, только это заставляло ее жить дальше.

Через его личные вещи, через его портреты и фотографии, развешанные повсюду, Виктория ощущала с ним постоянный контакт. Через воспоминания о былом счастье пыталась добраться до нового смысла своего существования. «Его желания, его планы, его мнения по всем вопросам отныне будут для меня законом, – сообщала королева своему дяде, бельгийскому королю Леопольду. – Никакая сила в мире не сможет заставить меня отказаться от того, что он решил или пожелал».

Вскоре после похорон принца, на которых, согласно традиции, она не присутствовала, Виктория вместе с семьей переехала в Осборн-Хаус, любимое детище Альберта, созданное его стараниями на острове Уайт. Здесь все напоминало о нем, «обожаемом ангеле», отчего становилось еще тяжелее, и наступившее Рождество королева не смогла встречать, как праздник. Первый день наступившего нового, 1862 года она посвятила выбору портретного рисунка для будущей статуи мужа, а 10 февраля, в двадцать вторую годовщину их свадьбы, целиком погрузилась в молитвы. Теперь это была одна из священных дат.

Посетителей, кроме близких друзей покойного принца, в Осборне не принимали. Люди передвигались по дому на цыпочках и разговаривали шепотом. Бывший приют радости и веселья превратился в царство черных теней, и казалось, этому уже не будет конца. В мае у Виктории хватило сил на поездку в шотландский замок-резиденцию Балморал, но нахлынувшие там воспоминания окончательно ее подкосили, так что от возвращения в Осборн никто не ждал никаких перемен к лучшему.

И тут выяснилось, что часто звучавшие в последнее время слова королевы о скорой свадьбе ее второй дочери не были результатом помутнения рассудка. Свадьбу принцессы Алисы назначил на 1 июля сам незабвенный Альберт, а значит, так тому и быть! Только пройти она должна, разумеется, в самом узком семейном кругу и непременно в Осборне. В имении, приобретенном как раз благодаря рождению Алисы, когда появление третьего ребенка заставило родителей подумать о собственном укромном уголке для нормальной человеческой жизни. Без протокольных церемоний, без посторонних взглядов.

Альберту здесь нравилось все – парк, полого спускавшийся к пляжу, вид на Те-Солент, напоминающий Неаполитанский залив, удобное железнодорожное сообщение, мягкий климат и частое солнце. Не понравился только дом, слишком маленький для королевского семейства. Вместе с архитектором Т. Киббитом принц разработал проект нового замка в стиле английской эклектики с преобладающими мотивами Ренессанса. В итоге получился изящный дворец, оснащенный всеми современными удобствами и обставленный мебелью красного дерева. Здесь были красивые галереи, гостиные, оформленные в итальянском вкусе, дверные проемы, увенчанные буквами V и А, ниши с бюстами английских герцогов и терраса, с которой можно было наблюдать за маневрами королевского флота. В саду появились декоративные бассейны, наподобие тех, что окружали дворец Медичи во Флоренции.