Насэм коротко поклонился Владыке и министрам и сел на место, даже не взглянув на Науна, у которого внутри будто проснулся вулкан из ярости и ненависти.

– Проголосуем на следующем заседании Совета, – подвел черту Владыка, тяжело поднимаясь с трона.

За последний месяц Владыка сильно сдал, и всем было очевидно, что дни короля сочтены. Поэтому при дворе обострилось противостояние двух политических группировок, одну из которых возглавлял Первый советник, а вторую – министр чинов, Ян Мусик. Последний сейчас был в отъезде, и его интересы представлял Ён Чанмун.

Наследный принц вместе с Первым министром сделали ставку на внешнюю политику, а Наун с министром Ёном считали, что первым делом нужно стабилизировать внутренние дела страны и успокоить недовольный народ, который после долгой войны хотел лишь мира и благополучия. Последняя кампания против Пэкче далась Когурё тяжело: запасы зерна были использованы для нужд армии, и народ встретил зиму с пустыми складами. Наун был тверд в своем мнении: самое главное – это обеспечить продовольствием население, а для этого нужно, чтобы министры открыли свои личные хранилища. Однако Насэм и Первый советник даже слышать об этом не желали, возмущенные таким вопиющим предложением. По их мнению, это только унизит аристократию, а их нельзя настраивать против королевской семьи. К досаде Науна, они совершенно забыли, что основа страны – народ, а не горстка министров.

В воздухе витали тревога и волнение по поводу будущего страны. И хотя наследником давно был объявлен Насэм, силы, негласно поддерживающие Науна, сейчас особенно активно пытались отстаивать свои позиции. Теперь каждое заседание заканчивалось бурными спорами, которые пресекал измученный болезнью Владыка, оставляя все на голосование. Он больше не принимал единоличных решений и не оглашал свою собственную позицию. Все понимали, что он смертельно устал и просто доживает свои дни на троне, не принимая активного участия в делах страны.

Визит к королю Силлы был чрезвычайно важен не только для удержания ее в статусе вассала, но и с точки зрения политического противостояния при дворе Когурё. Первый советник не мог допустить, чтобы поехал Наун. Это бы значило, что пошатнулся не только авторитет самого влиятельного чиновника страны, но и положение наследного принца. И тогда, в свете стремительно прогрессирующей болезни Владыки, на первый план выходила скрытая борьба за трон между братьями.

Под тревожными взглядами всех министров слуги увели Владыку в покои, а Наун вылетел из здания Совета с желанием крушить и ломать все, что попадется под руку. Он приложил столько сил, чтобы расположить чиновников к себе, и вот его снова отодвигают на второй план.

– Наун, постой! – Насэм схватил его за руку и развернул к себе.

Наун зло дернул плечом.

Он виделся с братом только на заседаниях Совета, но даже эти короткие встречи показывали, как сильно изменились их отношения. Ни капли тепла и любви не осталось между ними. Чанмун добился своего – они стали политическими противниками. Наун изжил в себе братские чувства и, глядя сейчас на наследного принца, видел перед собой лишь соперника, пытающегося отстранить его от государственных дел.

– Почему ты так стремишься в Силлу? – Насэм подозрительно прищурился. – Чего ты хочешь этим добиться?

– А ты? Король Силлы посчитает мой приезд оскорблением, да? Что за чушь! – вспылил Наун.

– А разве нет? – Насэм холодно приподнял брови. – Над королем нависла угроза свержения, и мы должны показать готовность помочь ему. Нам нужен такой союзник, как Силла. И вдруг ты вызвался решить этот вопрос. Чего ты на самом деле хочешь? Пообещать поддержку королю или его сопернику?

– Ты боишься меня? – Гнев схлынул, и Наун вдруг понял, что старший брат видит в нем угрозу. Он стал относиться к нему серьезно, а это означало только одно: младший принц наконец-то вырос до сильного противника.

На мгновение в глазах Насэма мелькнули недоверие и страх. Будто он долго гнал от себя эти мысли, но лишь сейчас осознал, насколько все очевидно.

– А должен?

Наун усмехнулся, пристально глядя на наследника трона.

– Я просто хочу перестать быть твоей тенью, вот и все. Я разве многого прошу? Или мне надо до конца своей жизни прятаться в покоях, лишь бы не волновать моего венценосного брата?

На лице Насэма отразилось презрение.

– Вот именно. Продолжай выпивать в трактирах с простолюдинами и развлекайся с безродными девками, как раньше, пока я занимаюсь государственными делами. Ты не создан для политики. У тебя для этого нет подходящего склада ума и характера. Все, что ты можешь – это совершать безумства и своими выходками позорить королевскую семью.

Наун едва сдержался, чтобы не врезать по его холеному, высокомерному лицу. Каждое его слово попало четко в цель. Насэм прекрасно знал, что причинит брату боль, и решил показать, где его место.

– Возможно, ты и прав. – Наун отсчитал про себя до пяти, подавляя гнев, и расслабил напряженно сжатые в кулаки руки. – Я никчемный кутила и легкомысленный повеса. Но даже я понимаю, что сейчас важнее для Когурё. – Криво усмехнувшись, он поклонился брату и отправился в свои покои.

Это был лишь вопрос времени, когда возросшее между ними напряжение превратится в открытое противостояние, и Наун не собирался проигрывать. Прошли те времена, когда он с восхищением взирал на старшего брата и мечтал стать похожим на него. Сейчас это был чужой человек, к которому он больше ничего не испытывал. Если бы только Насэм повел себя иначе, если бы хоть как-то показал, что уважает его желание чего-то добиться и занять свое место при дворе… Не место непутевого ребенка и провинившегося ученика, а равного политика, готового служить на благо Когурё. Тогда Наун отверг бы предложение Чанмуна и сделал все возможное, чтобы помочь брату стать справедливым и достойным правителем. Но Насэм оттолкнул его. Показал, каким ничтожеством считает младшего брата, и это окончательно разрубило все родственные связи, которые когда-то связывали братьев.

В покоях было темно и прохладно.

Выпитый кувшин вина не помог избавиться от злости. Наун остро чувствовал свое одиночество. Рядом не осталось ни одного человека, который бы искренне любил его. Кымлан больше нет, брат стал врагом, а Чанмун, которого он считал другом, оказался манипулятором, использовавшим его в своих целях. Да, эти цели теперь были общими, но взаимодействие с министром Ёном теперь походило на сделку без единого признака теплых чувств.

– Ваше Высочество, принцесса Тами просит встречи, – раздался из-за двери голос Набома.

– Пусть войдет, – немного поколебавшись, ответил Наун. Он не желал никого видеть, но отказывать жене было не принято.

Тами поклонилась и села напротив, хмуро осмотрев остатки вечернего пиршества.

– Ваше Высочество, вы опять… – Она с осуждением покачала головой.

– Зачем пришла? Разве назначенная астрономом встреча не завтра? – Он налил себе очередную порцию вина, но не успел выпить: Тами аккуратно остановила его руку.

– Вы должны не пить, а придумать способ осуществить план, – мягко сказала она.

– Неужели я и от тебя должен выслушивать нравоучения? Ну давай, скажи, что тоже считаешь меня ничтожеством, – язвительно проронил он, понимая, как жалко сейчас выглядит. Но перед Тами он не хотел притворяться. Даже несмотря на недоверие, которое он все еще испытывал по отношению к ней, почему-то рядом с женой не получалось прятаться за маской. Возможно, потому, что она была единственным человеком, в искренность которого хотелось верить. А может, потому, что он понимал: она заинтересована в его успехах, которые напрямую влияют на положение ее собственной семьи.

– Я просто хочу помочь… – тихо произнесла она.

– Зачем ты пришла? – повторил Наун, пристально глядя в ее глаза.

– Вы должны отправиться в Силлу вместо наследного принца. И я вам помогу. – Тами сделала паузу, наблюдая за его реакцией. – Но пообещайте, что возьмете меня с собой.