– Назад! – Она преградила путь женщинам, готовым бежать куда глаза глядят, а затем вернулась обратно в барак и прикрыла за собой дверь. Через небольшое отверстие она наблюдала за разворачивающимся на поле боя кровопролитием и думала, как спасти метавшихся за спиной подруг.

Кидани перебросили через ров лестницы и лезли на территорию деревни, как тараканы. Мохэсцы неистово оборонялись, но их было ничтожно мало. Надсмотрщики на вышках метали во врагов стрелы, но двое из них уже были ранены. В поле зрения Кымлан отчаянно сражались охранники, стараясь не подпускать киданей к основным постройкам деревни. До самой дальней вышки и коновязи враги еще не добрались, и это было единственным шансом на побег.

Кымлан посмотрела налево, но другие бараки тоже были заперты. В первую очередь нужно освободить остальных рабов, но у них не было ключей, а чтобы снова выбивать двери, требовалось время, которого у них не было.

Через щель Кымлан увидела бегущего к ним со всех ног мохэсца, с облегчением признав в нем Чегона. Она просунулась в щель и махнула ему рукой, и мальчишка, шумно отдуваясь, забежал внутрь. Он даже не удивился, что дверь отперта.

– Дай ключи, – без предисловий начала Кымлан и протянула руку.

– Чего? С ума сошла, смотри, что творится!

Недолго думая, Кымлан выхватила из его ножен меч и приставила к горлу.

– Дай ключи или сдохнешь. – Время катастрофически быстро утекало сквозь пальцы, и ей было не до вежливости. Для убедительности Кымлан слегка надавила на меч, поцарапав кожу. По его шее побежала тонкая струйка крови.

– Мы все равно умрем. – Чегон истерично хохотнул и послушно вытащил из-за пазухи массивную связку.

– Приди в себя, никто не умрет! – крикнула она ему в лицо, опуская меч. – Беги к Мунно и расскажи, что случилось. Он поможет.

«Если еще жив», – мысленно добавила она с горечью.

Не дожидаясь, когда Чегон отреагирует на ее слова, Кымлан отстегнула его ножны и повязала их на поясе. Убрав меч, она оттолкнула стражника с дороги и выбежала на улицу, махнув рукой испуганным рабыням.

По правую сторону шел ожесточенный бой. Мохэсцы отчаянно обороняли деревню, но киданей было в разы больше, и оставалось все меньше шансов выбраться из захваченной деревни.

Женщины потянулись к мужскому бараку вслед за Кымлан и спрятались на заднем дворе, пока она отпирала дверь. Ее встретили десятки пар глаз, затравленно смотревших на освободительницу.

– На выход! – скомандовала она, пригнувшись. Свист стрел рассекал воздух, а зловещий звон металла подгонял ее, действуя на нервы. – Вот ключи от оружейной, те, кто умеет сражаться, хватайте мечи. На западной стороне деревни еще нет врагов, разломайте забор и бегите!

Мужчинам не надо было повторять дважды: они рекой потекли из тюрьмы, которая служила им домом долгие годы.

– Быстрее, быстрее! Прячьтесь за дома! Сольдан, веди их! – подгоняла Кымлан, в этот ужасный момент доверяя только подруге и зная, что та не подведет.

Взгляд Кымлан метался по дерущимся воинам, а сердце молотилось о ребра в страхе, что люди не успеют уйти. Враги заполняли деревню слишком быстро, практически не оставляя им времени.

Пригибаясь, она подбежала к лежавшему на земле караульному, который мертвыми глазами смотрел в уже светлеющее небо. Вывернутая под неестественным углом рука, все еще крепко сжимавшая лук, открытый в предсмертном крике рот, пушистое оперение глубоко засевшей в груди стрелы… Кымлан никогда не питала симпатии к мохэским стражникам, но понимала, что сейчас они героически защищают деревню, пытаясь спасти не только себя, но и рабов, за которых были в ответе. И за это она уважала их.

Рядом с погибшим воином валялся колчан с высыпавшимися из него стрелами. Кымлан разжала одеревеневшие пальцы мохэсца и взяла окровавленный лук. Закинула колчан за плечи и привычным движением выхватила из-за спины стрелу. Она натянула тетиву и снова отбежала к рабам, прикрывая их спину.

Один из киданей увидел убегающих женщин и с диким ревом кинулся к ним. Рабыни завизжали и кинулись врассыпную, но Кымлан отправила стрелу в цель, и торжествующий крик врага мгновенно стих.

– Не разбегаться! Держаться вместе! – обернувшись, скомандовала Кымлан. – Осталось немного, мы почти на месте!

Они уже достигли западной стены, где мужчины дружно ломали забор. Под напором нескольких тел трещали доски, но поддавались с трудом. Кымлан металась вокруг рабов, как тигрица, и поражала киданей, появляющихся с разных сторон, одного за другим. Долго, очень долго! Кровь закипала при мысли, что они могут не успеть. От оружейного склада к ним спешили успевшие вооружиться мужчины, но кидани уже прорвали оборону и смертоносной рекой полились к рабам.

Последние защитники поселения пали. Деревня захвачена.

В сторону рабов полетели стрелы, и те с криками упали на землю, закрывая голову руками.

Нет, они не могут погибнуть! Не сейчас, только не сейчас! Чудовищный страх за людей пульсировал в каждой клетке напряженного тела. Наконец Кымлан почувствовала, как горячий огненный поток побежал по венам.

Забор с треском поддавался, но несколько мужчин были ранены, и у них совсем не оставалось времени выбраться. Они оказались в ловушке, зажатые между забором и надвигающимися врагами. Свист от новых выпущенных стрел слился с болезненным женским вскриком, таким знакомым и дорогим, что Кымлан прошило ужасом с головы до ног. Ее руки дрогнули, и она обернулась.

Сольдан, ее Сольдан, держалась за плечо, на котором кровавой кляксой расползалось темное пятно вокруг торчавшей из него стрелы.

Огненный вихрь заглушил внутри все, кроме чудовищной ярости. Сильнейший порыв ветра согнул макушки деревьев и поднял в воздух пыль, сухие листья и мелкие ветки. Кымлан повернулась к киданям, которые щурились и пытались отвернуться от налетевшего ветра. Все ее чувства выжгло неистовой злостью и желанием уничтожить всех, кто посмел причинить боль дорогому человеку. Рубаха на ее плечах начала тлеть, воздух заколебался от жара, который источало ее тело. Но Кымлан больше не чувствовала физической боли и четко понимала, как управлять бушевавшим в сердце огнем.

Сжечь все. Спалить дотла тварей, посмевших поднять руку на Сольдан и невинных людей, ее людей, которых стали для нее семьей.

Избранная шагнула вперед и медленно подняла руки. Из земли вырвался столб огня, отгораживая их от киданей. Сквозь опаляющие языки пламени она видела перепуганных воинов, метавшихся за смертоносной огненной стеной.

Кымлан воспользовалась передышкой и бросилась к Сольдан, не обращая внимания на потрясенных этим необычайным представлением мохэсцев. Подруга сидела на земле, прижимая руку к раненому плечу. Стрела вошла не глубоко, и Кымлан видела ее каменный наконечник, но доставать его сейчас не было возможности. Сольдан тяжело дышала, пытаясь сдержать рвавшиеся сквозь зубы стоны, на лбу выступили капли пота. Осторожно взявшись одной рукой за древко, Кымлан предельно осторожно переломила его пополам, чтобы стрела не мешала передвигаться. Из окровавленного плеча торчал короткий хвост, но, насколько могла судить Кымлан, рана была не смертельной.

– Сольдан, держись! – дрожащим голосом прошептала Кымлан, сжимая ее ладонь. – Уходи вместе со всеми, я найду вас позже.

– Кымлан… – На глазах Сольдан выступили слезы, и она вцепилась в ее руку, опасаясь, что они никогда не увидятся.

Под натиском рабов забор наконец-то громко затрещал и обрушился, создавая своеобразный мост через ров.

– Уходи! Я найду тебя, верь мне! – отчаянно пообещала Кымлан, а затем выкрикнула: – Бегите! Бегите быстрее!

Толпа обезумевших от страха рабов ринулась на волю, выламывая оставшиеся торчать по бокам доски.

Кымлан помогла Сольдан встать и перехватила испуганную Юнлэ:

– Позаботься о ней, пока меня не будет.

Когда последний мохэсец скрылся, Кымлан обернулась к метавшимся за стеной огня киданям и мстительно улыбнулась. Она осталась один на один с врагами, но это не пугало ее, а, напротив, разжигало в крови бешеный азарт. И она не позволит ублюдкам, посмевшим причинить боль Сольдан, уйти безнаказанными. Она уничтожит их всех. Всех до единого.