– Затратное это дело – балы, – раздался голос Навы из гостиной. – Лара Эрмина мне на днях рассказала, как увеличивается расход дейтера, когда столько гирлянд развешано всюду. Я аж удивилась.

А я вот тоже удивилась – какие это дела у моей служанки были с сироткой?

– Ты решила подружиться с моей сестрой-бастардом?

– Ну, она… – начала Нава и осеклась, потому что я вышла в гостиную и смотрела на неё весьма недвусмысленно. – Извините, лара. Я же не могу отказаться выполнять поручения лари. Приносила ей бельё из прачечной и поговорила между делом.

– У неё есть собственная горничная. Ты не обязана служить ей.

– Я поняла вас, лара. Извините. Ваш набор для ухода за ногтями тоже класть? – попыталась она отвлечь меня.

– Не думаю, что мы задержимся там надолго, – улыбнулась я. – Выберу одного из племянников, папа оформит помолвку – и отправимся обратно, готовиться к свадьбе.

Нава прикусила губу и отвела взгляд.

– Что-то не поняла, – нахмурилась я. – Что за взгляды?

– Вы просто так уверенно говорите, – дерзко заявила Нава, – будто это вам выбирать. А девушки-то шепчутся, что это скорее смотрины для племянников. Они выбирать будут. Не вы.

– Да что ты несёшь, – сморщилась я. – Нава, я дочь дома Ортеон. Во мне сильнейшая кровь, я красива, а наш род богат. Забыла, кому служишь?

– Я-то не забыла. Но и вы не забывайте, лара, конкуренток у вас будет сотня, не меньше. Вы же знаете, что велар Дастан, к примеру, женился вопреки указанию родителей. Да, не все девушки знатные, как вы, и не все унаследовали такую силу, но всё же…

– А ну, тихо! – скомандовала я, вскидывая ладонь. – Мне нужно подумать.

Нава учтиво присела и поспешно вышла. Понимала, нахалка, что лишнего наговорила… Я села перед зеркалом, оперевшись подбородком на сплетённые пальцы, и нахмурилась. Горничная была права, а я действительно слишком самонадеянно относилась к происходящему. Теомад с Аспером могут взбрыкнуть, как их дядя, и отказаться от невест, настоятельно предложенных родителями. Ну, допустим, обоим выбрать абы кого не дадут, так что в любом случае хоть один велар мне да достанется. Вот бы взглянуть на них! Действительно ли красавчики, как шептались недавно служанки? Хотя, служанкам-то откуда знать! Тоже наверняка повторяют чьи-то сплетни.

Я схватила щётку в драгоценной оправе и яростно приглаживала волосы, пока не устала рука. Нава, пакостница, заронила в мою душу зерно сомнения. Цена ошибки была настолько высока, что я, никогда не знавшая неуверенности в себе, теперь маялась ею.

Домашнее платье, шурша, упало на скамью в изножье, а за ним невесомым облачком улетело и нижнее. Я надела такую же тонкую ночную рубашку, откинула одеяло и свирепо плюхнулась на кровать.

И тут же вскочила, едва не заорав. Подо мной было что-то мерзкое, мокрое и холодное, и я спешно хлопнула ладонью по лампе, зажигая её на полную яркость.

Чулки! Мокрые, ношенные кем-то чулки, толстые и очень тёплые, в какой-то прилипшей траве и пятнах грязи. Я зажала рот рукой, преодолевая брезгливость. Что это?! Сирил как-то подбросил мне нечто живое и склизкое, вот так же, под одеяло, но это было десять кругов назад…

А потом я поняла, чьи это могут быть чулки, и во мне вскипела ярость. Я накинула домашнее платье, решительно подошла к туалетному столику и схватила щипцы для завивки волос.

Наверное, стоило позвать Наву. Но в тот момент я не думала об этом. Я клокотала яростью, и воняющие чем-то странным чулки, которые колыхались передо мной на щипцах для завивки, пока я впечатывала свирепые шаги в ковёр коридора, были единственным, что я видела и о чём думала.

Дверь распахнулась от пинка, и я влетела в комнату мерзкой сиротки, потрясая чулками.

– Что это значит? – крикнула я, скидывая их на ковёр. – Это так вы развлекаетесь в приюте?

Эрмина вскочила из-за туалетного столика, лицо её было изумлённым. Она шагнула вперёд и вытянула шею.

– Это шерстяные чулки, – удивлённо сказала она, поднимая на меня взгляд. – Зачем вы…

– Я знаю, что это! Зачем вы сунули мне это под одеяло?! – сморщилась я, пиная бельё носком туфельки. – Что это за шутки? Так шутил Сирил, когда ему было четырнадцать кругов!

– Я не понимаю, о чём вы, – удивлённо заморгала Эрмина. – Это не моё. Я не знаю, откуда это.

Недоумение на её лице казалось искренним. Она спокойно стояла, переводя взгляд с меня на чулки, и я вдруг со всей ясностью поняла, что вела себя совершенно неподобающе. Вломилась в комнату «сестры», кинула ей на ковёр чьё-то грязное бельё, да ещё и орала, как какая-то невоспитанная кмаа. Проклятая Марибель, похоже, не так уж заблуждалась на мой счёт. Может, стоит дать ей второй шанс – хотя бы выслушать извинения за тот сок?

Я окончательно запуталась.

– Думала, в подобных вы ночевали на диких островах, – неловко проговорила я.

– В них действительно кто-то ночевал на диком острове, судя по их виду, – мирно согласилась Эрмина. – Я понятия не имею, откуда они взялись под вашим одеялом, но это точно не мои. Я сегодня почти не покидала комнат, не говоря уж о том, что теперь я не ношу такое грубое бельё. Отец вынудил меня сменить даже сорочки.

Неловкость росла. Чулки лежали на ковре между нами, как нечто чуждое нашему миру, и я не знала, что и сказать.

– Извините, – произнесла я наконец единственное уместное в данной ситуации. – Позову горничную.

– Ничего, – улыбнулась Эрмина. – Я бы тоже вспылила, обнаружив под одеялом чужие мокрые грязные чулки. Я даже не буду спрашивать, почему вы примчались с ними ко мне. Но неужели я произвела на вас впечатление асаллари, способной так глупо шутить?

Неловкость накрывала меня с головой, и я отвела взгляд от чулок. И тут же распахнула глаза: на туалетном столике сверкало нечто очень знакомое.

– Отец дал вам фамильные бриллианты? – не поверила я своим глазам. – Это ещё зачем?!

Эрмина быстро обернулась и в два лёгких шага подошла к столику, заслоняя собой то, что там лежало. Но во мне снова поднималась злость. Мамины драгоценности, приданое от дома Унато!

– Он сказал мне надеть это, – пожала плечиком Эрмина. – Не буду же я спорить с ним… Вы же понимаете.

Вот как ловко она скинула с себя ответственность! Здравый смысл говорил мне – она не могла знать о бриллиантах и потребовать их на этот бал, отец наверняка сам предложил ей. Но ревность была просто оглушительной. Я скользнула к столику, не обращая внимания на попытку Эрмины оттеснить меня, и положила пальцы на крупную подвеску колье.

– Я могу сказать ему, что вы пожелали надеть их, – быстро проговорила Эрмина, накрывая ладонью на столе что-то, похожее на звезду. – Хотите – забирайте. Не хватало ещё ссориться из-за…

Я вдохнула, но выдохнуть не смогла. Если она сейчас назовёт мамины бриллианты побрякушками, клянусь, я вцеплюсь в эти её прекрасные космы!

А сиротка, похоже, поняла, что ходит по краю дикого острова. Сгребла то, что накрывала ладонью, в кулачок, и порхнула от стола.

– Я имею в виду, родственные отношения превыше всего, – улыбнулась она. – Вот и всё, что я хотела сказать.

Драгоценность в её кулачке сверкнула зелёным в свете лампы, и я отвела глаза. Изумрудов среди маминых украшений не было. Это не моё. Но то, как она готова была отозваться о маминых бриллиантах…

– Мне пора. Пришлю горничную, – сказала я, направляясь к двери. – Этот гарнитур – фамильная ценность Унато.

– Я знаю, – отозвалась мне в спину сиротка. – Не беспокойтесь за него.

– Понятия не имею, чьи это чулки, – задумчиво сказала Нава, когда вернулась ко мне от Эрмины. – У нас никто не носит такие тёплые, шерстяные. Да и работа грубовата… Ох, лара, ваш папенька, похоже, дал ларе Эрмине…

– Знаю, – буркнула я. – Видела.

– А эта изумрудная звезда… Потрясающая подвеска. Я совершенно случайно увидела. Прибрала чулки, шла мимо шкатулки, дай, думаю, загляну…. Это, наверное, подарок на её день рождения. Интересно, что вам подарят.