Шнуровка наконец поддалась. Я раздражённо растеребила её и скинула платье, открыла шкафчик с платьями Навы и вытащила одно сверху. Горничная была шире меня в талии и выше ростом, но не настолько, чтобы было заметно, что оно с чужого плеча. Я растрепала волосы и собрала их в небрежный пучок, набросила сверху белую рабочую косынку и выскользнула в коридор.

Один из лакеев спал в кресле, второй клевал носом, сползая по стене. На неприметную горничную они внимания не обратили, и я тихонько спустилась по лестнице для слуг, пытаясь по запаху найти кухню.

– Ты куда, красавица? – окликнул меня какой-то взъерошенный парень. – Проголодалась? – догадался он, видимо, по лицу.

– А что, так заметно? – поинтересовалась я, унимая желание одёрнуть слугу.

– Очень. У нас там посиделки с музыкантами. Заглянешь, быть может?

Я прислушалась. Откуда-то из коридора, из дальних дверей, доносились звуки флейты и таррона, довольно приятные, надо сказать, но я помотала головой. Не хватало ещё и поужинать со слугами! С меня было достаточно и одного распития ужасного эрту в компании фривольного низкородного незнакомца, которое Нава так деликатно назвала девичником.

– Где тут можно найти еду? – спросила я, прислушиваясь к взрывам смеха и пению.

– Пойдём, провожу тебя. Эй, Рина, накорми девушку! Эти приезжие господа присесть беднягам не дают.

Широколицая Рина, сочувственно качая головой, накладывала мне на большое блюдо куски пирога и сыр, яблоки и ломтики какого-то мяса. Я стояла, ужасаясь самой себе – до чего же я докатилась! Ем еду прислуги, ношу платье горничной… Прямо как в одном из этих романов, над которыми мы хихикали с Амалией. Правда, в конце героини всегда обретали счастье в объятиях велара, который тоже, кстати, частенько прикидывался простаком-кмаа, и жили потом долго и счастливо.

Ничего. И я обрету счастье в объятиях любимого!

Пирог оказался неплохим, ну, или это я снова была слишком голодной, чтобы придираться. Блюдо опустело с ужасающей скоростью, я поставила его на столик, добрела до широкой кровати, рухнула на шуршащее шёлковое покрывало и моментально провалилась в сон.

– Ох, лара, – донеслось до меня. – Вот же вы учудили…

Я открыла глаза и поморгала. Ясное, светлое утро заглядывало в окно, прямо перед лицом были крошечные ворсинки синего покрывала, подсвеченные солнцем, а чуть дальше – обеспокоенное лицо Навы.

– А я уснула над шитьём. Прихожу с утра – а вы тут задры… Заснули, – сокрушалась она, пытаясь усадить меня на кровати.

– Я вчера очень устала.

Нава цокала языком, раздевая меня, а потом одевая и причёсывая. Она явно чувствовала вину за то, что бросила госпожу одну накануне, но глаза были хитрые.

– Закончила шитьё? – догадалась я.

Она прикусила губу и кивнула. Я подняла бровь:

– Так быстро?!

– Долго ли умеючи, – фыркнула Нава.

– Тебе к Юсинии надо в помощницы. Глядишь, и сама модисткой станешь.

– А может, и стану, – дерзко заявила горничная. – Вам пукельки навить у лба?

– Никаких буклей, ты что, – поразилась я. – Откуда такие дикие фантазии?

– Тут девушки говорят, скоро в моду войдёт, – пожала плечами Нава. – И низкая талия.

– Против талии ничего не имею, но букли… Увольте, – запротестовала я. – Никаких буклей, ни у лба, ни возле ушей. Это убого.

– И вырез сердечком убогим звали, – откликнулась Нава. – А теперь носят, поглядите.

– Где сердечко и где букли, – с укором взглянула я на горничную. – Нет, нет. Забудь. Это веяние я, пожалуй, обойду вниманием.

Она безразлично пожала плечами, а в глазах блестели переливы дорогущего голубого шёлка. Я вздохнула. Интересно, как она переделала платье? «Долго ли умеючи»…

В дверь постучали, Нава забрала то, что ей передали, и протянула мне. Прямоугольничек плотной бумаги, такой же, как накануне, но теперь он приглашал меня присоединиться к велару Асперу на его прогулке и завтраке в саду. Я глянула в окно и удручённо вздохнула – яркое солнце не оставляло надежды на то, что удастся обойтись без отбеливающего средства.

– Предупреди Эрмину. Пусть сопровождает. Вроде для этого её сюда взяли.

Нава кивнула и выскочила за дверь. Я успела оглядеть себя со всех сторон и даже сменить серьги, когда она вернулась с озадаченным выражением лица.

– Лары нет в комнатах. Сказали, её лар Алвизо забрал с самого утра. Не знаю, зачем.

– Пытается её пристроить на место дейэсо, куда-нибудь посевернее, – фыркнула я.

– Ужас какой, – подняла бровь Нава.

– Да я шучу. Ладно, пойду одна. Приготовь лиловое на вечер.

Сад встретил меня запахом пышных махровых пионов, качавшихся на лёгком тёплом ветру, и щебетом крошечных фламо с подрезанными крыльями. Я пожалела, что не захватила накидку – продует ещё… Мне и такого легкого ветра может хватить.

Аспер стоял у лестницы, ведущей в резную воздушную беседку, увитую цветами. Шары, обклеенные мозаикой из зеркальных кусочков, бросали яркие блики на стол под кружевной скатертью, за которым сидели девушки. Я улыбнулась велару, он подал мне руку и проводил к столу.

Пье был высочайшего качества, пирожное таяло во рту, а нежное суфле будто отщипнули от рассветного облака и полили медовым солнечным светом. Я попробовала по крошечному кусочку от каждого из угощений, чуть не рыдая от того, что приходилось отказываться от таких изумительных десертов, но страх быть отравленной пересилил всё. Аспер заметил мои страдания, но спрашивать не стал – мало ли у девушки может быть причин, чтобы капризничать за столом.

– Восхитительное пирожное, – певуче протянула Люция.

– Я знал, что вам понравится. – Аспер слегка улыбнулся.

– Но почему оно зелёное? – поинтересовалась её сестра, сидевшая рядом.

– Зелёный – цвет дома Амарто, – сказала Юна, приподняв бровь. – Вы не знали?

– Знала. Но пирожное…

– Почему бы и нет, – пожала я плечом. – Бисквиты на Празднике Воды пропитывают синим сиропом, и никого это не удивляет. Интересно, скоро ли придворные кондитеры изобретут радужный торт, который на срезе показывает семь разноцветных слоёв?

– Кажется, вы только что его изобрели, – улыбнулся мне Аспер. – Почему же вы отодвинули пирожное, раз знаете толк в десертах? Вам совершенно не о чем переживать, если я правильно угадал причину.

Я слегка покраснела. Да, он явно оценил тонкость моей талии накануне. Как он галантен!

– О, вы так любезны, – потупила я глаза. – Я просто… Тренирую силу воли. Учусь отказываться от искушений.

– Позвольте в таком случае выразить моё удивление и уважение.

Двое из сидящих напротив девушек демонстративно отодвинули тарелочки с недоеденными десертами. Юна, кажется, скрипнула зубами.

– К нам больше никто не присоединится? – спросила она.

– О, нет. – Аспер вежливо улыбнулся ей. – Надеюсь, вы спрашиваете не потому, что вам скучно в имеющейся компании?

Юна слегка побледнела. Мариса тихонько хмыкнула. Напряжение за столом росло, и я умоляюще посмотрела на Аспера.

Он, похоже, понял намёк, и это обрадовало меня так, что щёки защипало.

– Предлагаю, как только все закончат завтракать, погулять по саду, – сказал он. – Надеюсь, никто не против?

Приборы почти одновременно легли на тарелки, все глаза обратились на велара. Я тоже смотрела на него: уголок рта Аспера слегка дрогнул, и он встал.

– Что же, – сказал он, протягивая мне руку. – Прошу!

В той части огромного дворцового парка, куда мы направлялись, трава казалась искусственной, настолько ровно она была подстрижена. А может, она и была поддельной – не стану же я проверять. Прекрасные клумбы ароматных цветов вдоль дорожек привлекали крупных перламутрово-зелёных бабочек, я шла, положив руку на локоть велара, и сердце замирало от счастья.

– Нас осталось всего двенадцать, – тихо сказала я. – Наверное, сложно выбирать?

– Не сложнее, чем ждать, когда выбор уже сделан, – откликнулся он.