По спине пробежали мурашки. Я вдруг представила нас с ним сидящими в этом саду кругов через пять или семь, и наших светловолосых малышей в кружевных костюмчиках, с большими сачками в руках. Мой таррон, поющий счастливые мелодии, эти пышные кусты жасмина и нежные махровые пионы.

– Завидую моему брату, – вдруг тихо сказал Аспер, оглядываясь на девушек, идущих за нами. – Он не обременён долгом, как я.

– Я думала, он присоединится к нам.

– Как видите, он пренебрёг своими обязанностями. Впрочем, для него такие поступки – не редкость, – усмехнулся велар. – Долг – тяжёлая ноша. Поэтому, когда зов долга совпадает с велением сердца, это можно почитать за высшее счастье, не правда ли?

Я кивнула, еле дыша. Это что, признание? Велар довёл меня до развилки дорожек и с явным сожалением отпустил мою руку, извинился и протянул локоть Бланке.

Пришлось немного отстать – стайка девушек тихим щебетанием мешала сосредоточиться на своих мыслях. Я шла и поглаживала пальцем родовое кольцо. Высшее счастье… Моя мечта исполнится!

Наверное, я всё же немного сошла с ума: считала, сколько шагов Аспер проходил с каждой из девушек. Не то чтобы я была не уверена в себе, но всё же рассудок настойчиво требовал подтверждения тому, чему так радовалось сердце. Зов долга совпадает…

– Я нравлюсь ему, – безапелляционно заявила я Амалии, когда Аспер тепло попрощался с нами у выхода в сад, и я словно на крыльях прилетела в комнату подруги. – Это ясно. Ах, как я счастлива! Стать женой велара… Роскошь и слава…

Прохладное шёлковое покрывало зашуршало – я откинулась на него. Амалия сидела молча, прикусив губу, и смотрела в окно. Я глянула на неё, тут же встревоженно вскочила и бросилась к подруге.

– Что… Что такое?!

– Отец говорит, лар Римтан ведёт переговоры с домом Улвино. Лар Улвино, видимо, не надеется на брак Марисы с веларом. Решил породниться с вами так. Через Сирила.

Я закрыла глаза, прижалась лбом к виску Ами. От её волос пахло печеньем, и сердце разрывалось от боли за неё. Перед глазами стояли зажатые в тонких пальцах ракушечные бусы. Нам с ней было по двенадцать, когда брат привёз их.

– Хочешь, поговорю с Сирилом? – предложила я в отчаянии. – Дядя ведь не заставит его… Он не очень одобряет такое.

– Я сделаю то, что задумала, – прошептала Амалия.

– Так нельзя… Это запрещено!

– Он не сможет жениться на ней, если на нём будет моя кровь, – горячо, сбивчиво шептала Ами, притянув меня за рукав. – Иони, послушай, это единственный выход… Я знаю, что меня будут пытаться заставить снять метку, и должна знать, что ты на моей стороне… Хоть кто-то должен быть на моей стороне! – чуть не плакала она. – Это же так просто… Капля крови с пальца, несколько слов – и он станет моим… Вернее, не сможет стать чьим-то ещё, пока я не откажусь от метки… Но я не откажусь!

Её руки дрожали, и это напугало меня. Куда подевалась моя рассудительная, спокойная Ами? Передо мной была яростная, дрожащая от ревности и страха девушка, готовая нарушить один из главных законов асаллари ради своих чувств.

– Ты пугаешь меня, – прямо сказала я, отстраняясь и отбирая свой рукав из её пальцев. – Это шантаж. Эта метка ставится на того, кто лишил девушку невинности против её воли, чтобы преступник не мог избежать наказания. Её нельзя использовать просто так.

– Да что ты говоришь! – горько воскликнула Ами, поворачиваясь ко мне. – Сама-то ты отдала бы своего велара какой-нибудь там Бланке или Юне, зная, что можешь получить его, пусть даже вот так?! Отдала бы?

– Я всё равно не знаю этих слов, – пожала я плечами. – Какая разница…

– Индесине той полвере ме блук! – крикнула Ами. – А я знаю! Я знаю и привороты, и метки, и кровный ритуал! И если это нужно будет, применю всё, что угодно!

Она резко отвернулась к окну. Повисла тишина, нарушаемая лишь тиканьем часов на комоде.

Мне нечего было сказать Ами. Исполнение моей мечты, моё счастье отодвигало её мечту, делало почти недостижимой. Я шла в свою комнату, пытаясь выкинуть из головы слова, которые будто выжгло на моей памяти. Блук… Какой, в Бездну, ещё блук? Это запрещено, запрещено!

– На вас лица нет, – заметила Нава, подняв бровь и беспокойно вглядываясь в моё лицо. – Съели что-то не то, видимо.

Я жестом отослала её. Она дерзко хмыкнула, закрывая дверь, а у меня не было ни сил, ни желания ей что-то выговаривать. Я отчаянно не хотела думать об Ами – это омрачало моё счастье. Но не думать не могла.

Проклятье! Я ходила по комнате, ложилась на кровать и снова вставала, а когда вконец изнемогла от мыслей и в кровь искусала нижнюю губу, опомнилась и вызвала Наву.

– Подготовь меня к вечеру, – сказала я и стиснула зубы.

– Лара, вы даже мне сказать не дали. Сегодня, девушки шептались, будут игры и номера, – сообщила Нава, доставая шпильки и заколки из ящичка туалетного столика. – Шарады и всё такое. Будете терзать велара тарроном?

– Ты что несёшь, – возмутилась я. – В каком смысле терзать?

– Я, конечно, извиняюсь, но в таком настроении таррон у вас будет лишь орать или стонать. Не знаю уж, что хуже.

– Я умею контролировать свои пальцы и свой таррон.

– Да-да.

Нахалка! Я вскинула бровь, а Нава изобразила туповатую горничную, которой всегда прикидывалась, если чуяла мой гнев. Иногда меня забавляли эти её игры с огнём, но сегодня настроение было не то. Ой, не то!

– Вон, – процедила я сквозь зубы. – Чтоб я тебя не видела.

– Слушаюсь. – И она исчезла за дверью.

Понуро собирая распущенные волосы в высокую простую причёску, я вновь кусала губу. Дурацкий «блук» не шёл из головы, он был похож на звук, который издали бы ракушечные бусы, брошенные в деревянный ларчик с замком в крышке. Тили-тили, милый мой, будешь ты всегда со мной… Проклятая прилипчивая детская песенка крутилась в голове, перемежаемая «блуком». Тили, тили, индесине, тили-тили, той полвере… А-а-а-а!

Я отшвырнула заколки, рыкнула и пнула стул так, что он улетел к стене. Что за пакость! Почему счастье всегда мешается с какими-то неурядицами и осложнениями?

– Надеюсь, ваша прогулка в саду была приятной.

Эрмина улыбалась мне так ослепительно, что на душе стало ещё паршивей. Я села в одно из кресел в просторной гостиной и покрутила родовое кольцо на пальце.

– В нашей компании не хватало вас.

– О, вы так милы. У нас с отцом были дела в городе.

Остальные девушки смотрели на нас. Я оглядела их ещё раз и прищурилась – не нашла Юны.

– Лара Телион покинула нас?

– О, нет. Её пригласили на прогулку к младшему велару, – противно хихикнула Бланка.

Как интересно! Я покосилась на Эрмину, которая безразлично рассматривала вышивку на своём ридикюле, и потянулась к кофру с тарроном.

– Предлагаете начать, не дожидаясь велара? – протянула насмешливо Ангелика, кудрявая и пухлая. – Ну что же…

– Предлагаю не скучать, – сказала я, устраивая инструмент на коленях. – Вы же будете петь? Можете тоже разогреться.

И я наиграла вступление к нежной и печальной песне про фламо, которому подрезали крылья, чтобы он своим щебетанием развлекал гостей в саду. Девушки морщились и косились на меня, а вот Люция всё же не выдержала и тихонько начала подпевать. Бланка шикнула на неё, но та лишь отмахнулась локтем от сестры и придвинулась ко мне.

На третьем куплете молчала лишь Эрмина. К пятому, в котором фламо бросался с края острова, у Ангелики в глазах стояли слёзы.

– Издалека заслышал чудесные звуки. – Аспер вошёл в комнату и остановился, удивлённо воззрившись на Ангелику. – Лара, вы плачете?!

– Фламо… жалко, – прошептала та, пряча влажные глаза. – Простите, велар…

Аспер, похоже, немного растерялся. Он уселся в одно из свободных кресел и неловко улыбнулся.

– Предлагаю сменить мотив, – сказала я, взяв звенящий мажорный аккорд. – Поиграем в шарады? Споём? Или у кого-то есть другие предложения?

Бланка и Люция с уважением и капелькой подозрения смотрели на меня, как, впрочем, и остальные. Они, видимо, ожидали, что, раз взявшись за таррон, я уже постараюсь не упускать внимание велара. Но это было бы слишком явно. Нет, мой план был другим. Я собиралась показать себя с лучшей стороны – великодушной и внимательной к будущим подданным и придворным.