Такна умолкает. Он знает границу, когда нужно прекратить спорить. И это уже хорошо.

Мы идём мимо послушников, выстроившихся в ряд у стены зала. Только те, что готовы. Рослые мускулистые юноши. Я смотрю на них, а вижу Такну. Как он, ещё подросток, в белых одеждах служителя спросил:

– Учитель, почему они должны умирать ради других?

Я процитировал ему слова из писания и по глазам увидел, что это не помогло. Но ученик больше не задавал вопросов. Понял: либо он с нами, либо среди жертв. Однажды, когда он сидел на парапете несколько часов и неотрывно смотрел вдаль на раскинувшийся в долине город, я сам заговорил с ним:

– Храм спас этих людей от голодной смерти. Храм дал им много лет жизни в царских условиях, простолюдины с радостью согласились бы на жертву в обмен на годы сытого желудка и крова.

Такна повернулся. И ещё до того, как он ответил, по пронзительному блеску холодных глаз я понял: он знает.

– А вот стоит ли ради этого падать в нижние миры?

Вот это – тайна из тайн. «Свита» падает вниз, жертвы – лишь источники энергии. А душа Императора устремляется вверх, в лучшие миры. Эту тайну Такна увидел и всё понял сам, а мне нечего было ответить. Он должен справиться, принять положение вещей, но на это нужно время. И у него оно есть. Жрецы живут долго.

Я выныриваю из воспоминаний и снова вглядываюсь в жертв, в их энергетическую составляющую. Выбираю тех, у кого сияние тонкого тела поярче.

– Свита сопровождения для молодого правителя! – я указываю на двух юношей. Они вздрагивают, в первые секунды не веря в происходящее, но потом под восторженные возгласы выходят вперёд. Их лица наполняются радостью. Глаза вспыхивают. Они с гордостью расправляют плечи. Почётная свита. Я ловлю едва заметную ухмылку на лице Такны. Тяжело ему. Меня забрали учеником в храм из знатной семьи. Я никогда не был в числе возможных жертв и не сопереживал им.

Собрались все: женщины с погребальными простынями, юноши с кинжалами и прочими ритуальными принадлежностями, простые служители культа, которые ничего не видят: ни потоков, ни душ, старшие жрецы, которые видят и знают тайну. И конечно, Император Кантек – он видит. В крови правителей бьётся жилка дара и проявляется довольно часто. Постараться пробудить её – моя обязанность и в моих же интересах. Иначе, без понимания нашей функции, храм перестанут поддерживать. Кантек, посвященный в таинства проводников Смерти, видел и всегда был щедр с нами. И сейчас он будет смотреть – ведь его сын лежит сейчас там, на ритуальном камне.

Мы с Такной подошли, чтобы проверить письмена, начерченные в ритуальном круге, и кристаллы-направители.

– Отчего он умер? – спросил Такна, глядя на юное тело несостоявшегося наследника. Чёрные кудри, красивый изгиб бровей, полные чувственные губы. Да, не похоже, чтобы он страдал от болезней. А рядом безмолвной тенью висит душа, бледная и тощая.

– Упал с террасы императорского дворца, – ответил я. – Духа у него маловато. Скорее всего, только до нашего мира и дотянем. Отец не против. Тогда сын, возможно, воплотится в Альрике снова.

– Жалкое существо, – еле слышно прошептал Такна, но я всё равно шикнул на него. Услышат, и все наши заслуги тут же перестанут хоть что-то значить.

Хотя ученик прав, молодой наследник славился любовью к пирам, чревоугодием и леностью. Судьба благосклонна к Альрике, если не дала ему взойти на престол.

Вереница служителей проходит по кругу. Молодых жертв укладывают на погребальные камни вокруг сына императора. Я смотрю на яркое свечение вокруг их тел. Дело не только в воспитании или, как скажет Такна, промывании мозгов. Напиток с корнем акинхи, тот, что дают всем участникам ритуала. Жрецы используют её для усиления дара, а простые люди попадают в состояние эйфории.

Мне не надо смотреть на часы, чтобы понять: закат близко. Сила потока течёт через храм, она почти физически ощущается кожей.

Мы с Такной киваем друг другу и встаём в круг. Два жреца, мёртвый и две жертвы – ритуал начинается. Я начинаю читать заклинание, включая кристаллы-направители. Душа сына императора дрожит и мечется в ритуальном круге. Сам император, наблюдающий за нами, тоже дрожит, сжав кулаки до побелевших костяшек. Хор служителей в эйфории подхватывает выученные на зубок слова заклинания. С камней шепчут, закатив глаза, жертвы. В храме становится душно и плотно. Огонь факелов мечется, играя тенями. Или это уже не тени, а души, готовые прорваться за грань?

Скоро откроются ворота. Важно поймать момент…

Пора!

Я киваю не сводящему с меня глаз Такне.

Знаю, несмотря на все сомнения, рука у него не дрогнет. А у меня тем более.

Два кинжала синхронно устремляются вниз, в сердца жертв. Два чуть слышных крика, больше похожие на стоны наслаждения, срываются с губ. В ярком вихре энергии устремляются вверх души. Туда, в высокие миры. Но ритуальный круг и направители срабатывают точно.

Поток сияющей энергии сдувает их на тощую душонку сына императора. Они закручиваются спиралью и падают в неё, словно в бездну. Угасают, будто и не было!

И тут открываются ворота. Три души устремляются вниз по потоку.

– Нет! – Император срывается с места и кидается ко мне. Он сжимает моё запястье, рот искажается в крике: – Сделай же что-нибудь!

Я смотрю в его безумные глаза, пораженный страшной догадкой:

– Самоубийца! Двое нужны только, чтобы открыть ворота. Третья жертва.

– Позор! Какой позор! – задыхаясь, шепчет Император, и тут же его лицо искажается яростью. – Нужна третья жертва. Делай, что должен!

У меня остаются мгновения, падение вот-вот будет необратимым. Такна! Он в круге, и его яркая энергия слепит. Такна – бывшая жертва. Предназначенный для жертвы. Секунда длится вечность, как и мой мучительный выбор. Я выкидываю вперёд руку с кинжалом. Точно в сердце.

Такна не кричит, в его глазах отражается боль, удивление и… презрение, которое сменяется укором. Лёгкая полуулыбка касается его губ, прежде чем холодные искры голубых глаз затухают навсегда.

Дальше поток делает своё дело. Душа сына Императора наполняется светом и перестаёт падать. Вместо неё вниз, словно в чёрную воронку, устремляется Такна.

Император шепчет слова благодарности, а я беззвучно кричу, сожалея о своем выборе. Мне страшно больно видеть, как затухает та яркая сила, что всегда так привлекала меня в ученике. Какая ошибка! Что я натворил!

Я кидаюсь к кинжалу, что торчит из груди Такны. Не знаю, зачем, чтобы убить… кого? Императора? Принести в жертву себя и отправиться вслед за учеником? Но уже поздно. Ворота закрываются.

– Нет! Такна! – я кричу, и по моим щекам текут слезы. Как вернуть, как остановить падение? Что я наделал!

– Нет! – крикнул я и подскочил на кровати. Осознание непоправимой, чудовищной ошибки буквально резало сознание на части, пока через несколько секунд я не вспомнил себя.

Спальня. Мандалы. Я – Андрей. Не жрец, провожающий за грань. Просто программист. Но я был им. Я убил ученика, которого, кажется, любил как сына.

Я встал, раздвинул шторы и распахнул окно. В комнату ворвался прохладный утренний воздух. Нужно набрать полную грудь, успокоиться, отогнать остатки кошмара.

Проклятые неорганы! Готов поспорить, они специально устроили мне такое путешествие.

Из-за этого сна, вернее, воплощения, настроение было крайне паршивым. Ещё голова гудела, будто мы не чай вчера пили, а нормально так накатили портвейна. Ненавижу портвейн. Ещё со студенчества, как вспомню эти три семёрки, так воротит.

Я вышел развеяться на улицу, и ноги сами привели в Ботсад МГУ. Кругом сновали парочки, народ рассекал на самокатах и роликах. Солнце пригревало по-летнему, прохожие радовались теплу, радостно щурились, подставляя лица тёплым лучам, словно стараясь впрок напитаться теплом перед осенью. А у меня на душе скребли кошки. На впечатления от сна наложились мысли о Коляне и его родственниках. Я присел на лавочку, ту самую, на которой ел медитативную сосиску.