Я скользнул взглядом по серым стенам переговорной и вымытым до блеска окнам, за которыми на фоне серого же неба маячил оранжевый бок небоскрёба «Меркурий».

Москва-Сити, чёрт бы её побрал. Мысленно обматерив туго затянутый галстук и тесные неудобные туфли, я уставился на Поповкина, сидящего напротив. Спрашивается, чего он сюда припёрся?

– Нео, ты погряз в Матрице, – выдал Поповкин. Ну вот, что и требовалось ожидать. И зачем отец пригласил этого сумасшедшего в переговорную? Мало того, что сосед дома за мной приглядывал, так теперь и на работе от него проходу не будет? Поповкин протянул мне на толстых ладонях две капсулы – фиолетовую и оранжевую. Я потянулся, чтобы взять одну, но мясистые ладони захлопнулись и превратились в кулаки.

– Идиот! Ты уже выбрал! – заорал Поповкин и со страшной силой ударил меня в грудь.

Я отлетел, пробил спиной стену переговорной и повалился в соседнем офисе на обломки, подняв облако белой пыли. Поповкин встал и тяжелым шагом направился ко мне. Он свирепо вращал глазами и шумно сопел, протискиваясь сквозь дыру в стене. При каждом вдохе его тело ширилось в размерах и надувалось, как мячик. У меня появилась смутная надежда, что псих застрянет, но он мощным ударом мясистого кулака расширил себе лаз и ввалился в офис. Я приготовился стоять насмерть. Страшный Поповкин не дошёл каких-то пару шагов: треснул прямо посередине, а из трещины повалил дым. Отец говорил, сосед на химзаводе работал? Вот и надышался газа. Это всё объясняет.

Я уже было обрадовался саморазрушению Поповкина, когда из дыма выступили две фигуры. Он не треснул, а поделился надвое! Вот только эти двое – полные копии друг друга – совсем не похожи на тучного соседа. Два худых парня с белыми длинными волосами. Я присмотрелся и заметил небольшое отличие: разные глаза, фиолетовые и оранжевые.

– Осознайся уже! Чего таращишься! – один из парней наклонился и потряс меня за плечо.

– Бесполезно, – ответил второй. – Он выжат в ноль.

Первый наклонился ко мне так близко, что я разглядел, как в его фиолетовых глазах вспыхивают яркие искры:

– Ты ведь слышишь меня? Вспомни своё обещание миру, пока он сам не заставил вспомнить. Прекрати разменивать свою энергию на...

Мир вокруг внезапно закрутился, в глазах потемнело, и что-то больно ударило в лоб. Я открыл глаза и некоторое время пялился на поверхность стола с дизайном «под дерево». Потом поднял голову и осмотрел серые стены, блестящий «Меркурий» за окном. Идиот! Заснул прямо в переговорной и треснулся башкой об стол! Ещё минута, и катастрофы было бы не избежать: отец открыл дверь и пропустил вперёд нашего будущего партнёра, шароподобного мужчину в очках и белом костюме.

Я украдкой потёр лоб и выпрямился на стуле. Отец обошёл стол и сел рядом со мной, а толстяк устроился напротив. С такими габаритами впору сразу два стула занимать.

Как же зовут этого кекса? Хотя бы фамилию вспомнить: Вайнер, Вальнер, Вайбер… нет, это уже совсем не то. Отец не раз повторял, что нужно быстро запоминать лица и имена партнёров, но это всегда давалось мне с трудом.

Партнёр, обменявшись с нами любезностями, начал распинаться о качестве своего оборудования. Я подавил зевок и украдкой взглянул на часы. Последняя встреча на сегодня. Только бы дотянуть.

Ставший уже обычным подъём в шесть утра бодрости не прибавлял. ОСов тоже. Не помогала даже комната. Правильно Колян говорил, что если нет энергии, то мандалы не сработают. Дело даже не в раннем подъёме, а в тонне информации, которая каждый день валилась на мою несчастную голову. Оттого и кошмары, в каждом из которых я как-то косячу и привожу фирму отца к разорению. Ну, или просто косячу и расстраиваю отца. Вот ведь не знал, что нервишки у меня такие слабые.

– Евгений Геннадьевич, что и говорить, у нас лучшие цены на оборудование такого качества!

Толстяк закончил свою речь и дружелюбно улыбнулся, щуря заплывшие жиром глаза за толстыми стёклами очков. Улыбка, конечно, фальшивая. Бизнес-улыбка. Теперь я часто вижу такие. Непростой этот «Вайбер», даже мне заметно.

Отец молчал и буравил собеседника строгим взглядом, заставляя нервничать. Но я уже знал, что будем закупаться у него. Вчера все документы просмотрели.

– Светочка, принеси нам кофе, – отец нажал кнопку связи с секретарём, и занервничал уже я.

Лидуня, а теперь Светочка, значит! Ясно, к чему дело идёт. Ведьма проклятая! Пристроилась под бок.

Эти три месяца я старательно избегал встреч с хитрой стервой. Виделись вскользь в офисе, но всегда при отце или других сотрудниках: даже тогда ведьма не упускала возможности украдкой подмигнуть мне или одарить заигрывающей улыбкой.

Рыжая вошла, держа поднос с тремя чашечками – и про меня, значит, не забыла. Надеюсь, ничего не подсыпала. Сегодня она была в облегающем голубом платье. Дресс-код запрещал юбки выше колен, и ведьма компенсировала этот запрет откровенным декольте. «Вайбер» на мгновение оторопел, пялясь на Светочкины прелести, а потом неловко взял чашку кофе с подноса. Стерва, обольстительно улыбаясь, поднесла поднос к нам с отцом.

Мы пригубили кофе и поиграли с «Вайбером» в гляделки, прежде чем отец озвучил ответ:

– Мне нужно ещё раз всё обдумать. Ведь мы никуда не спешим?

«Вайбер» чуть кофе не подавился. Такая фраза – фактически отказ, а ведь он пришёл сюда договориться о деталях. Но почему отец изменил решение?

– Это мой прямой телефон, – толстяк быстро взял себя в руки, достал визитку и набросал на ней номер. Вайснер, значит. Ну ничего, я почти правильно запомнил.

– Почему ты передумал? – спросил я, как только мы проводили нашего несостоявшегося партнёра.

– Ты видел, какой рукой он взял чашку кофе и протянул визитку?

– Левой, кажется, – припомнил я. – А писал правой.

– Правильно, потому что он – переученный левша, – кивнул отец. – Засмотрелся на Светлану и взял той рукой, которой удобно. Занервничал – и снова подаёт визитку левой.

– Ну и что с того? Мы не ведём дел с левшами? – нервно пошутил я, предчувствуя новую лавину информации.

– Надо обращать внимание на мелочи. Мы ничего не потеряем, если проверим этих поставщиков ещё раз. Хотя наши аналитики их одобрили, что-то мне как-то неспокойно, мутные они, – отец вздохнул. – Эх, Лидии нет, она такие вещи сразу чувствовала, интуиция у неё была, что ли…

– Ну, прости, у тебя теперь всего лишь я. Простой сисадмин, да и тот ещё мальчишка, – не выдержал я.

– Да, у тебя нет такой интуиции. Как и у меня. – Лицо отца стало строгим. – Потому придётся учиться специальным техникам. Тут понадобится наблюдательность и упорство. Тебе придётся долго тренироваться. Но я справился, а ты мой сын, значит, и у тебя рано или поздно получится.

Мне оставалось только сложить руки и приготовиться слушать. Кажется, сегодня голова всё-таки треснет. Отец достал из нагрудного кармана ручку, взял лист бумаги из стопки документов, так и не пригодившихся для обсуждения, и перевернул его чистой стороной вверх.

Я посмотрел на отца. Он чуть улыбнулся и нарисовал посередине листа… глаз. Овальный такой, со зрачком.

Ну, приехали! Сейчас он обведёт вокруг глаза треугольник и расскажет о заговоре масонов. А что? Ведьмы, некроманты, сущи-неорганы существуют же, после этого уже ничему не удивлюсь. Но отец поделил глаз пополам вертикальной чертой и подписал в поле слева «воображение», а справа – «память».

– Это глаз смотрящего на тебя собеседника, – пояснил он. – Микродвижения глаз выдают человека. Отвечая на вопрос, он обращается либо к памяти, когда вспоминает реальные события, либо к воображению, когда врёт. Левая сторона мозга отвечает за память, а правая за воображение. На рисунке зеркально изображено наоборот, так как собеседник сидит напротив тебя. Значит, получается: взгляд уходит чуть налево, его левая сторона, – человек вспоминает реальные события, направо – врёт. Понятно?

– Угу, – кивнул я. – Логично. Если человек предо мной сидит, то его левая рука расположена напротив моей правой. Поэтому стороны на рисунке подписаны наоборот.