– Ром, он даже не осознался! И защита моя в атаке бессильна! Голос монолиты не пробил!

– Да, он непрост. Даже в реале способен влиять на людей, – кивнул Рома. – Его энергоструктура сильно изменена. Хорошо, что у тебя была защита.

– Но он точно что-то знает! Он выдал себя атакой на прямой вопрос! – не выдержал я. Как можно реагировать так спокойно, сидеть и крутить датчики, когда такое рассказывают.

– Слишком крепкий орешек, – покачал головой Рома. – Мы с ним не справимся, снова в сон к нему идти не советую. Он может припасти ловушку.

– Так ты же видящий! Ты по-любому сильнее меня! А вместе мы что-то придумаем! Нас всего двое из тусовки, кто знает. Кто ещё поможет Коляну? Он рассчитывает на этих некромантов, а они водят его за нос. Они, возможно, и сами виноваты в том, что случилось с его семьей!

– Я же не отказываюсь, – Рома поднял голову и внимательно посмотрел на меня карими глазами-пуговками. – Я думаю, дай мне немного времени.

Он молча взялся за следующий датчик и стал подключать его к прибору.

Я встал и прошёлся по периметру лаборатории. Койки, шапочки, зашторенное окно… Всё тот же голубой кафель на стенах. Ничего не изменилось. А многое ли изменилось во мне с того раза, с нашего первого эксперимента? Всё эти невероятные вещи, маги, ведьмы, некроманты, перемещения в другие миры стали для меня частью реальности. Но, если признаться, я совсем новичок во всём этом и при серьезных препятствиях ничего не могу сделать. Что-то постоянно помогает мне. Как там сказал Рыжий? «Ведут»?

Коляну надо трясти Рыжего, а мне – неорганов. Дофига они скрывают.

Я повернулся к Роме: тот сложил все датчики в рядок и выключил прибор.

– Что-нибудь придумал?

– Нужно попробовать пойти в сон к Хельге, – ответил Рома. – Она слабая, а Рыжий, скорее всего, сон запомнил. Может, он и сомневается, что ты заходил намеренно, но лезть к нему больше не стоит. То, что знает он, скорее всего, знает и Хельга. И в этот раз не будем действовать так явно, как ты. Надо влиться в её сюжет, сменить личины.

– Ух ты! А так можно?! Ничего себе! – восхитился я.

Рома кивнул и добавил:

– Но если что-то пойдет не так, я не силён в атаках. Нам нужна помощь боевого мага.

– Ну, я поддержу, есть меч, голос. Аржану позову во сне, вдруг снова поможет. Вместе справимся.

Рома помолчал, а потом тихо произнёс:

– Рыжий запомнил твою энергетику, мог предупредить Хельгу, мог поставить защиту. Поэтому мы с тобой останемся в тени. Для открытого контакта нам нужен человек, которого они не знают.

Я посмотрел на Рому.

– Боевой маг сновидения? Но мне так и не удалось расколоть Аржану. Кажется, она и вправду ничего не помнит и не знает. Может, попросить неорганов? Хотя я не уверен, что они будут делать что-то по моей просьбе. Или мне придется продать душу.

Я усмехнулся, хотя по спине пробежал холодок.

– Лея подходит, – ответил Рома. – Правда, придется рассказать ей всё. Коляну мы ведь ничего говорить не будем?

– Нехорошо конечно, но ему сейчас тяжело. И он так верит этим некромантам, надеется. Наши подозрения его ещё больше растревожат, – вздохнул я. – Но мы ведь пытаемся ему помочь?

– Пытаемся, – кивнул Рома и сложил датчики в коробку. – Давай я позвоню Лее и договорюсь о встрече. Обсудим всё вживую. Подумаем.

– Хорошо,– я постарался ободряюще улыбнуться. – Придумаем, как вытрясти всё дерьмо из некромантов!

– Ага, – Рома скорчил в ответ кислую улыбку, убрал коробку в тумбочку и поднялся. – Ну что, пойдём?

– Ром, а что, Лея прям мощный боевой маг сновидений? – не удержался я.

Рома пожал плечами:

– Ну, она легко справится с нами обоими. И с Хельгой должна.

– А с Лидуней справилась бы? – спросил я.

– Ну, если бы мы все вместе пошли, – засомневался Рома. – Нет, наверное, понадобилось бы больше Лей. Три хотя бы. Но всё равно там был очень мощный барьер.

– А кстати, когда здесь спали, никакого барьера не было! – припомнил я. – Или это потому, что плиточки у нас были?

– Это потому что ведьма сама нас пустила, чтобы взять в заложники, – вздохнул Рома и как-то странно передёрнул плечами.

Я тут же вспомнил, что было потом: грязную квартиру, надпись в ванной. Да, телефон покойной так ему и не отдал. И не надо. Выкинуть его на хрен. Незачем напоминать о сумасшедшей.

– Пойдём, Ром, – я положил руку ему на плечо. – Вместе прорвёмся.

Сны с матерью сменились снами с Катькой, которая уходила и хлопала дверью, потом Оленькой, моей первой любовью, которая тоже ушла, обозвав меня никому не нужным отстойным пацаном, хотя в реале расстаться с ней решил я, и всё прошло довольно мирно. Конечно, я не решился обсуждать эти «женские» проблемы с Аржаной. После тренировки в среду проводил её до метро, болтая о технике работы с копьём. А в пятницу она и вовсе упорхнула пораньше. Но к концу недели меня больше беспокоило другое. Я зашёл в «Сабвей», взял сэндвич и позвонил Роме. Взял трубку он не сразу, где-то с пятого гудка.

– Привет, Ром. Ты не забыл про наши планы насчёт Леи и сам знаешь кого? – осторожно спросил я. Вдруг он у Коляна. Хотя тогда бы, наверное, не взял.

– Завтра у меня в двенадцать, – как ни в чём не бывало ответил Рома.

– Ром, а когда ты собирался мне сказать? – уточнил я.

– Я уже в контакте тебе написал, минут десять назад, – ответил Рома и забеспокоился. – Ты не сможешь?

– Смогу, – поспешил его заверить я. Ну, организатор из него так себе, зато видящий. – Адрес только напиши туда же, в контакт. Я не помню.

Дома перед сном я снова залез в шкаф. С ведьмой, мне кажется, уже было перепросмотрено всё что можно. И, судя по снам, это был какой-то общий блок, связанный с женщинами. Если рассуждать логически, так же, как и в прошлый раз, то я справился с блоком на нижнем центре через отца. Тогда тут нужно работать с матерью. Катька, начитавшись своих психологов, постоянно говорила, что первая женщина для мужчины – это его мать. С неё всё начинается.

Я старался вспомнить момент, когда понял, что мама умерла. Мы с отцом приехали из «тира», и она не вышла нас встречать. Вместо неё на пороге появилась бабушка и попросила, чтобы я поискал её очки в саду. Она и вправду любила повесить их на яблоню, чтобы не мешались. Я облазил почти все яблони, когда пришёл отец и сказал, что мы снова едем к деду Степану. Я обрадовался, думал, мы ещё постреляем. Но отец почему-то не радовался и всю дорогу был хмур. Тогда, кажется, в душу мне закралось первое подозрение. Но я не связал его с матерью. Даже когда отцу понадобилось срочно уехать, такое случалось, его иногда вызывали по работе и на выходных. И когда меня оставили с ночёвкой у деда. Щёлкнуло только на следующий день, когда я вернулся на дачу, и мне сказали, что мама уехала. Мы сидели тогда за столом с отцом и бабушкой. Я понял всё отчасти по выражениям их лиц, отчасти из-за той истории с тётей Лизой. Добрая тучная женщина постоянно приходила к нам в гости с пирожками для меня, и я её ждал каждые выходные. А потом она перестала приходить, пропустила выходные, ещё одни. Мне года четыре было, и мама хотела оградить меня от переживаний, стала говорить, что тётя Лиза уехала. А я тогда ещё страшно обиделся на неё, решив, что ей надоело печь для меня пирожки, вот и не приходит. Из-за меня не приходит. И на маму обиделся, что она эту причину скрывает. То, что мама врёт, я понял сразу. В детстве хорошо чувствуешь ложь без всяких отцовских НЛП, либо взрослые недооценивают детей и плохо притворяются. Потом я узнал, что тётя Лиза умерла: бабушка забылась и упомянула в разговоре. Если бы они сказали мне сразу! Я бы так не мучился и не страдал, не обижался.

Поэтому тогда, за столом, я сразу раскусил бабушку и спросил прямо:

– Мама умерла?

Бабушка открыла рот и через несколько секунд с возмущением накинулась на меня:

– Да что ты говоришь! О родной матери…

Её прервал отец, жёстко, одним словом: