— И по делом тебе, старый лиходейщик, — Зайчиха продолжала злоутешаться над братом — представляю какие ты испытывешь муки, зная, что фривольная жизнь, вот она, рядом, стоит только лапу протянуть — а вот нельзя! Хоть какое — то тебе возмездие за меня! Ты же всегда для всех был сущим наказанием! Тебя по сей день люди клянут, засранца!

— Меня ли одного? — обиженно всхлипнул Заяц — И тебя, тоже, незлым тихим трёхэтажным слово вспоминают. Я у тебя, всего — то, с неделю пожил, а словно, на всю жизнь должен остался, ты со мной, как с последним хлопом обращалась, не выпить, не закусить…

В этот момент хрусталик в королевской ладони неожиданно вспыхнул, да так ярко, что зайцы и рыба, уже, попривыкшие к темноте, с ярыстным воплем, отпрянули, подальше от света, при этом скорчив ужасающие гримассы, сделавшие их отвратительные рожи, ещё гаже, хотя куда уж боле?

— Притуши свой светильник! — оскалилась Зайчиха и не зная, что ещё полезного сделать, укусила брата за единственное ухо.

— Ай! — вскрикнул Заяц и заплакал.

Король и сам ощущал неприятное жжение, исходивщее вместе со светом от хрусталика, но предпочитал терпеть. Получаемое удовольствие от страданий спутников, перевешивало собственный дискомфорт.

— Прекращайте кривляться! — приказал Его Величество — Совсем без света идти всё — равно невозможно, так что терпите. Уже недолго осталось.

— Как недолго? — пискнул Заяц — Мы, даже, не знаем, где находимся!

— Я имею ввиду, — Король медленно встал и расправил плечи — если мы в ближайщее время не найдём выход, то нам не долго останется, мы все погибнем от обезвоживания.

Лещ страдальчески квакнул — вопрос обезвоживания был для него самый тяжёлый.

— И от голода, — прибавил Заяц.

— Не нагнетай. Без пищи человек может месяц прожить, — приободрил всех Его Величество.

— С таким слоем подкожного жира, как у тебя, можно и в спячку на полгода впадать, — с завистью заметила Зайчиха — а нам — то как держаться, на чём?

— На честном слове! — остроумно ответил Его Величество, по крайней мере, ему самому так показалось.

— Кто бы говорил о честности?! — Зайчиха усмехнулась, показывая кривые зубы — Это, разве, не ты, каждый год, в конце декабря, стоя под дворцовой ёлочкой всей стране рассказываешь, как хорошо им прожился год уходящий и как в следующем они будут, словно сыр в масле кататься? Враль!

— Кто враль? — изумился Его Величество и закрутил головой, будто пытаясь отыскать негодяя, а потом, встретившись взглядом с презрительно сощуренными глазками Зайчихи, догадался — Ах, это ты обо мне! Это я, по — твоему, враль! Небось заграничных радиостанций наслушалась? Мало я их глушил! Они там, за бугром, любят меня помоями поливать. Это всё вражеская пропаганда, им лишь бы оклеветать меня с три короба! Они тебе лапши на уши твои длинные навешали, а ты и поверила. Эх, ты! Хоть бы умишком своим скудным прикинула — иноземцы хотят Королевство Многоземельное разграбить, да один я у них, как в горле кость, не даю планам их коварным сбыться, вот и ненавидят они меня лютой ненавистью, со свету сжить хотят, имя моё честное порочат!

— А что же ты, тогда, в ихних банках деньги держал? — холодно спросила Зайчиха.

— Какие деньги? — расстерялся Его Величество и быстро заморгал глазами — Нету у меня никаких денег. Никто ничего не смог доказать. А те миллиардные счета, что в газетёнках препаскудных, заграничных, фигурировали, так то всё моего старого конюха, хромого Пахома! Всё его, как на духу, и в банковских документах так и указанно.

— И доллары его? — Зайчиха косо поглядела на государя — И евро?

— И фунты, — утверждал Король — и золото, и биткоины — всё его! А что удивительного? Он у меня всю жизнь навоз за лошадьми убирал, жалование получал исправно, жил без излишеств, на всём экономил, вот и накопил под старость. Да ещё ему что — то мать его добавила, что — то занял. Вполне реально. Не вижу в этом ничего удивительного. Так каждый может. Главное честно трудиться и будет тебе счастье.

Тут хрусталик, который Его Величество удерживал в руке вместо нежного зеленовато — голубого света, залился алым, замигал, до ряби в глазах.

— Да выключи эту светомузыку! — взмолился Заяц и рухнул на землю, зажав лапами глаза.

Хрусталик ещё раз мигнул и, словно, электрический удар поразил королевскую длань. Король ойкнул и выпустил погасший Рождественский подарок.

Всё, снова, погрузилось во мрак.

Величество упал на четвереньки и лихорадочно зашарил руками по земле.

— Никому не двигаться! — предостерёг он свою свиту, боясь, что бы кто — нибудь из них не раздавил хрупкий хрусталик.

Но отыскать потерю Королю никак не удавалось, в непроглядной черноте он лихорадочно ощупывал горячие камни, но всё тщетно.

Непростое дело когда не знаешь, где находишься, но когда, не только не знаешь, но ещё и не видишь, это, уже, полная катастрофа!

Монарх, уже, совсем отчаялся, когда хрусталик сам дал о себе знать лёгким синеватым свечением, вновь возгоравшимся в его сердцевине.

Король быстро схватил хрусталик и отёр его от пыли.

— Эта штука поломалась что — ли? — предположил Заяц и по его тону было слышно, что он был бы не против, если бы этот свет угас насовсем, даже, если без него они никогда не выберутся из подземелья.

— Работает! — обрадованно сообщил монарх, наблюдая усиливающееся свечение.

И снова свет маленького хрусталика разогнал тяжёлую гнетущую тьму, и, снова, Великий Король Многоземельный повёл свою команду по бесконечным душным лабиринтам. Уже перестали они отмечать ходы знаками, понимая, что все эти предосторожности бесполезны, тоннели петляли, водили спиралью, и каждый из них имел по три — четыре ответвления. Становилось всё жарче, Король, уже, снял хламиду и шёл, перекинув одеяние через плечо, давая возможность, следующим за ним по пятам товарищам, лицезреть дивные красоты королевского тыла.

Шли долго, привалов не делали, потому как уснуть на голодный желудок всё — равно не удасться. Но в конце концов, Заяц первый начал канючить:

— Я больше не могу идти, или несите меня или давайте отдохём, — стонал он, но видя что никого, по — прежнему, этим не трогает, попытался припугнуть — вы как хотите, а я останавливаюсь, мне нужен отдых, можете идти дальше без меня, если осмелитесь!

Увы, угрозы не помогли косому, всем было, будто, плевать, что он останется один во тьме катакомб и, как они, впоследствии, будут существовать без него.

— У меня, уже, голова кружится от усталости, — жаловался Заяц, хватая сестру за хвост, что бы, хоть так обратить на себя внимание.

— Это не от усталости, — сказал Король, не сбавляя шага — у меня она, тоже, кружится. Эти тоннели заполненны газом. Потому привал здесь будет для нас последним в жизни, и потому же, нужно веселей идти, пока мы вдоволь не надышались.

— А как ты знаешь, что это газ? — не умолкал Заяц — А, вдруг, нет?

— Я его за свою жизнь нутром чуять научился, — пояснил Король — вообще, это очень полезная штука, добыча стоит сущие гроши, зато продавать его можно, как душе заблагорассудится! Но, вот, ироническая перспектива задохнуться тем на чём зарабатывал, меня икак не прельщает. Это всё — равно, что захлебнуться деньгами или быть задавленным золотом, потому меньше болтай и живее переставляй лапы.

— Живее не получается! — взвизгнул Заяц, который напуганный словами августейшего бросился вперёд, оставив всех позади, но тут, вдруг, почувствовал, что не может оторвать лапу от земли, она плотно увязла в какой — то густой липкой субстанции.

— Да что с тобой опять приключилось? — проворчала Зайчиха — Одно наказание с тобой!

— Я ни при чём, оно само, — нелепо оправдывался Заяц.

— Стойте! — вскомандовал Король — неизвесто во что он влез, нужно быть аккуратнее, что бы и нам не вляпаться.

Его Величество присел и протянул руку с хрусталиком к Зайцу, осветив косого зверька с головы до пят, тот стоял, увязнув задней лапой в высокую, похожую на муравейник, гущу, чёрно — коричневого цвета.