Не поступать так с ними… задержать дыхание… вернуться на поверхность за воздухом.

Тонуть.

Тонуть.

В легкие начала поступать вода. Слепой ужас заставил снова всплыть на поверхность, где он вновь наткнулся на толстую, непроницаемую крышку. Эдвард вновь и вновь молился, чтобы появилась Салли и нашла его.

Потом погас свет.

И Эдварда поглотил ужас, какого он в жизни не испытывал. Никто не знал, что он здесь. Могли пройти часы и даже дни. И когда, наконец, его обнаружат, в воде будет плавать раздутое тело.

Разум Эдварда метнулся к бумагам на полу кабинета. Вот что обнаружит Салли, когда вернется домой и пойдет его искать. Она позовет его, а потом поднимется в кабинет и найдет несколько коробок с записями о смерти. Последняя, которую он прочитал, навсегда запечатлелась в его мозгу: «24 года, роды затянулись на два дня. Ягодичное предлежание, эпизиотомия [43] . Кровоизлияние. Мать скончалась. Дети-близнецы выжили».

Когда Эдвард вновь погрузился под воду, то услышал голос Матушки Карлин: «Их боль — это часть наказания, доктор. Если они не страдают, то не учатся. Мы позовем вас, если будет нужно».

Он пытался ей помочь. Его вины не было; он просто ничего не мог сделать. Делая последние вдохи, доктор Джейкобсон слышал, как его любимый спаниель царапает дверь крытого бассейна. Еще несколько секунд он боролся, в приступе кашля бормоча имя Салли. А в голове его вновь и вновь звучала их свадебная песня… «Мечтай, лишь немного мечтай обо мне». 

Понедельник, 6 февраля 2017

Лифт в «Уайтхоук Эстейт» не работал. Китти Кэннон скользнула взглядом по извещающей об этом надписи, затем, изогнув шею, уставилась на лестничный пролет. Десятый этаж.

Поднимаясь по благоухающей лестнице, она вспомнила, как впервые увидела одиннадцатилетнюю Аннабель в брайтонской средней школе. Это случилось в первый день осенней четверти, когда Китти пошла в старший, шестой, класс [44]. Она тогда услышала шум на спортивной площадке и подняла взгляд. В центре, вокруг чего-то или кого-то, столпилась группа первогодок. Обычно она бы на такое и внимания не обратила, но во всем этом чувствовалась какая-то напряженность. Насмешки были особенно громкими, толпа — необычно большой.

Так что Китти спрыгнула со стены, на которой сидела, и медленно двинулась на шум. Когда она подошла ближе, то смогла разобрать слова: «Рыжая имбирная печенюшка, катись обратно в свою коробушку».

Когда Китти подошла ближе, некоторые обернулись и замолчали. Многие шестиклассницы могли бы одернуть первоклашек, сделать замечание, но Китти сама по себе выглядела внушительно. Высокая, с длинными, прямыми волосами цвета воронова крыла и кожей, присущей скорее жителям Средиземноморья, она смотрела на происходящее большими карими глазами.

В центре круга находилась девочка-первоклассница. Она сжалась в комочек, прикрыв голову руками, словно давно уже оставила попытки сбежать и защищалась по мере сил от того, что последует дальше. Ее волосы и в самом деле были примечательными: длинные, вьющиеся и огненно-рыжие. Когда Китти нависла над ними, большинство собравшихся замолчали один за другим. Но тощий оборванный мальчишка с грязными ногтями в потертых штанах был слишком возбужден преследованием добычи, чтобы ее заметить. Он резко отвел ногу назад, словно собирался пнуть девочку, как футбольный мячик на поле. Когда нога его двинулась вперед, Китти подошла ближе и с силой толкнула мальчишку.

Он не заметил ее, так что потерял равновесие. У него даже не было времени выставить руки для защиты. Но, пытаясь смягчить падение, ему удалось вытянуть руку за несколько мгновений до удара о бетонную площадку. И весь его вес пришелся на странно хрустнувшее запястье. Повисла полная тишина. Поступок Китти внезапно полностью изменил настроение толпы: охотник превратился в добычу. Потом мальчишка поднял недоуменный взгляд на Китти и закричал.

Она не обратила на него внимания и, подойдя к его жертве, взяла ее за руку, чтобы помочь встать. Когда одиннадцатилетняя девочка, выпрямившись, взглянула на Китти, у той кровь застыла в жилах. Интуитивно она поняла, что перед ней Роза, дочь Айви. Большего сходства просто быть не могло. Пока Китти потрясенно молчала, девочка застенчиво ей улыбнулась, вытерла нос тыльной стороной ладони и побежала на урок навстречу раздавшемуся звонку.

В последующие недели Китти обнаружила, что внутреннее чутье ее не подвело. Рыжеволосая, голубоглазая девочка действительно оказалась дочерью Айви. Она рассказала Китти, что ее удочерили, да и вообще говорила о своих несчастьях. Когда они бок о бок шли домой, — Китти ежедневно делала огромный крюк, только бы побыть с девочкой, — Аннабель Роза постепенно открывала ей свои печали. Она изо всех сил старалась быть хорошей дочерью, но ее родители вечно были чем-то недовольны. Девочка призналась, что постоянно чувствовала себя квадратным колышком, который пытается втиснуться в круглое отверстие.

Она так сильно напоминала Китти Айви, что старые воспоминания ожили вновь и заиграли яркими красками. Будто бы сама Айви вернулась. Аннабель улыбалась так же, как и Айви, — лишь глазами, не разжимая губ. Крутила в пальцах волосы, когда чувствовала неуверенность. Поворачивала голову, и длинные рыжие вьющиеся локоны падали ей на глаза. Она могла бы быть Айви.

Конечно, Китти не делилась этим с Аннабель. Она так и не осмелилась открыть кому-либо правду, и это грызло ее. Но они говорили о том, что чувствовали обе. Об одиночестве и всепоглощающей тоске, что постоянно жила у обеих внутри — по тем, кого они любили, но кого им так и не довелось узнать. Китти тосковала по сестре-близнецу, а Аннабель — по своей биологической матери.

В последующие недели и месяцы Китти показала Аннабель ту часть свой натуры, которую всегда ото всех прятала. Сперва медленно и осторожно она прощупывала почву. Ожидая, что Аннабель отвернется от нее, — ведь так поступали все, с кем сталкивала ее жизнь, — Китти поведала ей ту же историю, что и отцу. Что увидела Эльвиру за надгробием, и та потом отвела ее в сарай. Что Эльвира была слишком напугана, чтобы уйти. Что Эльвира умерла, потому что Китти, ища помощь, заблудилась.

Выслушав, Аннабель утешала ее, а потом призналась, что тоскует по женщине, подарившей ей жизнь. Девочка страстно желала узнать, кем была на самом деле ее мать и почему решила от нее отказаться. Так они вместе нашли Мод. И тогда все начало рушиться.

Китти собиралась тихонько посидеть в доме Мод Дженкинс, чтобы поддержать Аннабель, когда та впервые встретится со своей бабушкой, однако, почувствовала, что ее трясет от ненависти, как только женщина в возрасте открыла дверь.

В коробке с вещами Айви обнаружилась пачка писем и, несмотря на протесты старой женщины, Китти села в уголок и прочитала их.

После этого она мало что помнила. Лишь то, как сказала матери Айви, что та виновата в смерти дочери. Как вытащила Аннабель на улицу, отдала ей письма Айви и велела их прочитать. «Мод должна была спасти Айви». Китти помнила, как, схватив Аннабель Розу за плечи, твердила ей об этом и предупреждала не видеться больше с Мод, или она ее убьет. Она не помнила, как вернулась домой той ночью, но, когда она проснулась, ее накрыла неодолимая паника.

Следующим утром, как обычно, она ждала Аннабель у школьных ворот. Но девочка не появилась. В последующие недели Китти пыталась с ней поговорить, но Аннабель от нее отгораживалась. Во взгляде ее сквозил холод, в улыбке — пустота. Китти чувствовала, будто она снова потеряла Айви.

Она пыталась оставаться в стороне, но чувствовала, словно ее сердце раскололось надвое, а ночные кошмары, прекратившиеся после встречи с Аннабель, вернулись с удвоенной силой.

И однажды, часа в два ночи, бродя вокруг дома Аннабель, Китти постучала в дверь. Ей открыл приемный отец девочки в крайне возбужденном состоянии.