Они приблизились к толпе журналистов.

― Удивлен, что Мюррей прислал тебя, ― бросил Джим через плечо Сэм.

Сэм вежливо улыбнулась старожилу «Южных Новостей». Ему тяжело было скрыть свои мысли; он считал, что девушка должна вернуться в офис заваривать чай.

― Как и я, Джим. Я прилично выгляжу? ― спросила она, повернувшись к Фреду.

Фред слегка вспыхнул.

― Да, определенно. Берегись старой ведьмы по соседству, ― торопливо добавил он, стремясь сменить тему. ― Она выглядит так, будто собирается атаковать всех нас своими ходунками фирмы «Зиммер».

Все глаза были обращены на Сэм, когда она прошла по дорожке мимо толпы, прижимая к груди букет, словно испуганная невеста. Когда она достигла входной двери, то поймала взгляд старушки в окне соседнего дома. Та отдернула свои тюлевые шторы и пристально наблюдала. Фред был прав, она выглядела похожей на ведьму. Глаза дикие, длинные седые волосы рассыпались по плечам, костлявые пальцы побелели, так сильно она вцепилась в штору. Сэм глубоко вздохнула и нажала на звонок.

Прошло добрых две минуты прежде, чем Джейн Коннорс открыла дверь. Ее лицо было пепельно-серым.

― Мне так жаль беспокоить вас в это трудное время, ― Сэм посмотрела прямо в покрасневшие глаза женщины. ― Меня зовут Саманта, я представляю «Южные Новости». Мы бы хотели предложить наши искренние соболезнования…

― Вы можете просто оставить нас в покое? ― резко произнесла женщина. ― Будто это и так не достаточно тяжело. Почему бы вам всем просто не уйти?

― Я так сожалею о вашей потере, миссис Коннорс.

― Вы не сожалеете. Если бы вы сожалели, вы бы этого не делали… в худший момент нашей жизни, ― ее голос задрожал. ― Мы просто хотим, чтобы нас оставили в покое. Вам всем должно быть за себя стыдно.

Сэм, дождавшись нужных слов, опустила голову. Женщина была права. Ей должно быть стыдно. И было.

― Миссис Коннорс, я ненавижу эту часть своей работы. Хотелось бы, чтобы мне не приходилось этого делать. Но я по опыту знаю, что иногда люди хотят отдать дань своим любимым. Поговорить с кем-то, кто может поведать миру их историю. Например, вы можете рассказать, как храбро вел себя ваш отец, пытаясь спасти вашего сына.

Слезы потекли из глаз женщины, когда она дернулась, чтобы закрыть дверь.

― Не говорите о них так, словно вы их знали. Вы ничего о них не знаете.

― Нет, не знаю, но, к сожалению, это моя работа ― узнавать. У всех этих репортеров там, снаружи, включая и меня, очень несговорчивое начальство. И нам не позволят вернуться домой к нашим семьям, пока вы не поговорите с одним из нас.

― А если я откажусь? ― миссис Коннорс выглянула из полузакрытой двери.

― Они будут говорить с другими членами вашей семьи или владельцами местных магазинов. Или напишут репортаж, основанный на потенциально неточной информации от исполненных благих намерений соседей, ― Сэм помедлила. ― Читатели надолго его запомнят. А для вас в будущем это может стать еще более неприятным.

Женщина теперь смотрела в землю, ее плечи поникли. Она была разбита. Сэм ненавидела себя.

― Это для вас. ― Она положила цветы на порог. ― Ну, на самом деле они были для моей бабушки ― сегодня ее день рождения. Но она бы хотела, чтобы их получили вы. Пожалуйста, еще раз примите мои искренние извинения за вторжение. Та белая «Нова» ― моя машина, а это моя визитка. Я подожду полчаса, потом уеду. Не буду больше докучать вам, ― она двинулась обратно по вымощенной булыжником дорожке, надеясь, что не споткнется на своих каблуках на виду у скучающей толпы.

― Смогу ли я сначала проверить, что вы написали? ― голос миссис Коннорс был слабым.

Сэм обернулась.

― Само собой. Вы сможете прочитать каждое слово, прежде чем я это отправлю. ― Она мягко улыбнулась женщине, изучающей зажатый в ладони промокший носовой платок.

Сэм заметила, что старушка из соседнего дома теперь стояла у открытой двери, по-прежнему наблюдая. Должно быть, ей за девяносто. На что это похоже ― быть настолько старой, прожить так много? Женщина почти согнулась вдвое над своими ходунками, возрастное пятно выделялось на ее руке, словно большой синяк. Ее сердцевидное лицо было бледно, лишь губы горели темно-красной помадой.

― Ну, полагаю, тогда вам лучше войти, ― сказала миссис Коннорс, открывая дверь шире.

Сэм оглянулась назад, на толпу, потом перевела взгляд на старушку, которая уставилась на нее своими бледно-голубыми глазами. В присутствии журналистов соседи нередко подключались к делу, но их присутствие обычно сопровождалось кучей ругательств. Она улыбнулась женщине, но та не ответила. Но когда Сэм повернулась, чтобы закрыть за собой дверь, она подняла взгляд, и их глаза встретились.

Суббота, 4 февраля, 2017

Китти Кэннон смотрела вниз, на Кенсингтон-Хай-Стрит, со стофутовой высоты «Руф Гарденс»[1]  Глядя, как жители пригородов спешат домой в суровую февральскую ночь, она перегнулась через ограждение балкона, сделала глубокий вдох и представила, что прыгает вниз. Рев ветра в ушах от стремительного движения вперед, вытянутые руки, склоненная голова; сперва полная невесомость, потом ― всевозрастающая тяжесть, когда гравитация бесповоротно притянула бы ее вниз. Когда она достигла бы земли, сила удара, должно быть, повредила бы каждую кость в ее теле, и какое-то время она, вероятно, лежала бы, подергиваясь, пока вокруг нее не собралась бы толпа зевак, вздыхающих и таращащих глаза, недоверчиво хватаясь друг за друга.

Насколько же ужасное нечто должно было произойти, сказали бы они, если кто-то решился на подобное? Это ужасно, такая трагедия.

Китти представила себе, как она лежит там, тонкие струйки крови стекают по ее лицу, легкая улыбка застыла на губах, сформировавшись в момент последнего дыхания при мысли, что наконец-то она сможет обрести свободу.

― Китти?

Она отступила назад и повернулась, обнаружив свою молодую помощницу. Рэйчел стояла от нее в нескольких шагах, ее белокурые волосы были аккуратно уложены, во взгляде зеленых глаз читалась легкая тревога. Она вся была одета в черное, за исключением неоново-розовых туфель и кожаного пояса в тон. Юбка-карандаш и пиджак так плотно прилегали к ее узкой фигуре, что не двигались, когда двигалась она. В руках помощница держала планшет, судорожно вцепившись в него длинными побелевшими пальцами.

― Они вас ждут, ― произнесла Рэйчел, поворачиваясь к лестнице, что вела в банкетный зал.

Китти знала, что там находилась ее производственная группа, а также множество звезд сцены и экрана, с которыми она успела побеседовать за двадцать лет существования своего ток-шоу. Она представила акустику комнаты, голоса, повышаемые, чтобы быть услышанными среди лязга столовых приборов и звона бокалов. Голоса, которые стихнут, стоит ей войти.

― Китти, мы должны идти, ― Рэйчел, слегка нервничая, уже направлялась к лестнице. ― Скоро будут подавать ужин, а вы хотели сказать несколько слов.

― Я не хочу говорить, но должна, ― отрезала Китти, перемещая вес с одной ноги на другую в попытке унять пульсирующую боль.

― Китти, вы восхитительны, как всегда, ― произнес позади них мужской голос, и обе женщины повернулись. Это был Макс Хестон, исполнительный продюсер всех шоу Китти.

Высокий и стройный, он был облачен в прекрасно сидящий синий костюм и розовую рубашку; чисто выбритое лицо было красиво, как всегда. «Мужчина без возраста», ― подумала Китти, когда он широко ей улыбнулся; сейчас он выглядел так же, как и в их первую встречу более тридцати лет назад, ― на самом деле, даже лучше. Когда Макс направился к ним, она перевела взгляд на Рэйчел. Щеки молодой женщины вспыхнули, голова слегка наклонилась, и, когда он приблизился, она подняла руку, игриво коснувшись челки, проверяя, что она лежит ровно. В присутствии Макса Рэйчел всегда напоминала школьницу, и это сильно раздражало Китти.