Старшая медсестра настаивала, чтобы он ушел в конце дня; он же хотел быть здесь. В конечном счете, его должность старшего суперинтенданта [26] суссекской полиции сыграла свою роль, и ему позволили остаться. Хотя его решение и не зависело от ее согласия или отсутствия такового. Он терял контроль над всеми аспектами своей жизни, и никакая медсестра, да и никто иной, не смогли бы заставить его покинуть сегодня свою жену. Не тогда, когда каждая минута сна или яви, что он проводил вдали от нее, казалась серьезной ошибкой с его стороны. Скоро, очень скоро она его оставит, и он вечно будет ненавидеть себя за то, что покинул ее, пока она была еще жива.

Тук-тук-тук. По тихому коридору к ним направлялась старшая медсестра, стук ее каблуков становился все громче. Джордж посмотрел на лицо жены, проследовав по линии ввалившихся скул вниз к губам, таким сухим и потрескавшимся, что они кровоточили по краям.

― Она хочет пить, ей нужно больше воды, ― бросил он, когда медсестра вошла в палату.

― Мистер Кэннон, ― вздохнула она. ― Она все еще на пяти жидких унциях [27], мне не позволено давать ей больше.

― А вы можете еще раз проверить? Она умоляла дать ей воды. Это и в самом деле имеет значение? Она ведь умирает, ради всего святого… ― он запнулся, глядя в уставшие глаза медсестры.

― Я знаю, это тяжело, ― проговорила она, проверяя работу машины для диализа. ― Но еще есть надежда, что мы найдем ей донора. Тогда у нее будет шанс. Может, вам поехать домой и немного поспать, мистер Кэннон? Мы о ней позаботимся.

― Я не поеду домой, ― Джордж встал.

― Как хотите, ― сухо отреагировала медсестра, поворачиваясь, чтобы уйти. У самой двери она обернулась, на ее подбородке блеснули редкие волоски. ― Процедура вскоре закончится. Когда машина остановится, прошу вас, найдите меня, и я ее осмотрю.

Он уже переживал это все ― отчаяние, безнадежность. Тело Хелены отвергло почку, которую ей пересадили два года назад. Он тогда обратился к Отцу Бенджамину с просьбой помолиться за нее. Ответ на молитвы был получен. Но в тот день их жизни изменились навсегда.

Время Хелены стремительно утекало, но для нее нашли почку. Однако в тот самый день, когда можно было бы праздновать ее возвращение к жизни, исчезла их дочь Китти. Они отчаянно искали ее два дня и две ночи, пока, наконец, не обнаружили грязное, ослабленное тело дочери в канаве в двух милях от престонской церкви. И Джордж, жене которого проводили трансплантацию в одном крыле больницы, а в другом лежала в коме его дочь, заключил сделку с Господом: если придется пожертвовать одной из них, то пусть это будет Хелена, а не Китти. И, кажется, два года спустя ему припомнили эти молитвы.

Он стоял, глядя на свое отражение в стекле. В окно гулко колотил ледяной дождь. В голове пульсировало так, словно череп готов был разорваться изнутри. Он повернулся и посмотрел на Хелену. Он не мог уйти, но и оставаться было невыносимо. Для него больше не было покоя, ― от себя не убежишь, и это сводило с ума.

Скрежет диализной машины и тиканье часов вгрызались в мозг Джорджа. Ему требовались все силы, чтобы сдержаться и не разбить их вдребезги. Он снова сел и закрыл горящие глаза. Все его тело дрожало и молило о сне. Он задышал ровнее, пытаясь успокоиться, но стоило расслабиться, как он начал падать, все ниже и ниже, будто песок в песочных часах. И резко проснулся, задыхаясь от тяжести, сдавившей грудь. Его взгляд с трудом сфокусировался на неподвижном теле Хелены. Ее ноги так распухли, что она больше не могла их поднять. Он жаждал вернуть время, когда она была свободна от этой боли. Перед мысленным взором пронеслись картины их первой встречи: она протянула руку, и волнистые светлые волосы упали ей на лицо, Хелена сняла очки и улыбнулась. Он не мог отвести от нее глаз.

Вскоре он жил лишь ради нее; он никогда не встречал никого похожего. Она была такой сильной и бесстрашной, и никто даже не мог предположить, что происходит внутри ее идеального тела. Когда спустя почти год после свадьбы, у нее начала кружиться голова и появилась усталость, они предположили, что это ребенок, которого так страстно желали. Однако через неделю они сидели в неверии в кабинете доктора Джейкобсона, пораженные скорбью и неспособные даже смотреть друг на друга. Не было ребенка, и быть не могло, а их семейная жизнь и будущее, которое они себе рисовали, ушли безвозвратно.

Джордж вышел в покрытый плиткой коридор и прокрался между кроватей спящих пациентов к испещренной пятнами стеклянной двери старшей медсестры. Он тихо постучал, затем медленно повернул ручку. Кабинет был почти пуст. Лишь вешалка для одежды, шкаф с документами и деревянный стол, где разместилась фарфоровая чашка, наполовину наполненная чаем. В углу потрескивало радио. Внутри никого не было.

― Добрый вечер, ― прошептал он.

― Джордж?

Раздавшийся сзади голос так сильно напугал Джорджа, что он наткнулся на стол, отправив чашку на пол со всем ее содержимым. Обернувшись, он увидел знакомое лицо доктора Джейкобсона, вот уже двадцать лет бывшего его семейным врачом, который сбрасывал промокшее от снега пальто и стряхивал снежинки с седеющих волос.

― Ты в порядке? ― он с беспокойством изучал Джорджа поверх очков-полумесяцев. Джордж чувствовал, как от него исходит холод ночи, видел лопнувшие капилляры на носу, пурпуром светящиеся на бледной коже.

― Да, я в порядке. Ты видел старшую медсестру, Эдвард? Процедура Хелены закончилась, и мне нужно вернуться к Китти.

― Еще нет. Вероятно, она делает обход.

Джордж поднял трубку телефона.

― Напрасно тратишь время, ― предупредил доктор Джейкобсон. ― Линии не работают из-за бури. Ты уверен, что все в порядке? ― Он повесил пальто на вешалку. ― Если тебе нужно уйти, я могу присмотреть за Хеленой.

― Правда? Ты побудешь с ней, пока я не вернусь?

― Конечно, ― доктор Джейкобсон, скрестив руки, понизил голос. ― Джордж, как дела у Китти?

― Несмотря на твои прогнозы, не похоже, что она приходит в себя, ― резко ответил Джордж. ― Она ужасно расстроена и беспокоится о матери. Она не хотела отпускать меня сегодня вечером.

Он знал, что Китти легко чувствовала его беспокойство и, что бы он ни делал, его ничто не могло заглушить. Ни виски, которое он пил перед тем, как заснуть на рассвете, ни заверения доктора Джейкобсона, что они найдут Хелене другую почку. Его дочь тревожилась с тех пор, как два года назад побывала на волосок от смерти. Она часто говорила, что в тот день, когда пропала, встретила свою сестру-близнеца. Когда она впервые рассказала об этом в больнице, Джордж решил, что это невозможно. Но, к его ужасу, это оказалось правдой. Эльвира вернулась из приемной семьи в обитель Святой Маргарет, а потом сбежала. Теперь же она умерла, и он всегда будет винить себя.

Он даже не видел девочку, но никогда не забудет, как Отец Бенджамин вошел в кабинет Матушки Карлин в обители Святой Маргарет.

― У тебя прекрасная дочь, Джордж. Хотя, к сожалению, ее мать не выжила.

Джордж тяжело опустился на стул.

― Это ужасно. Она страдала?

― Нет, она родила обеих, а потом истекла кровью. Очень быстро, мы ничего не смогли сделать, ― Матушка Карлин положила руку на его плечо.

― Обеих? ― спросил он. ― Ребенок был не один?

― У нее были близнецы, Джордж, но другая девочка немного застряла, так что какое-то время не дышала. Она жива, но нам нужно подержать ее здесь и понаблюдать за ней. Когда она достаточно поправится, мы найдем ей любящий дом.

― Могу я ее увидеть? ― спросил он.

― Нет, она в лазарете. Пожалуйста, не беспокойся, Джордж. У тебя есть прекрасная дочь, которой нужна забота. Тебе будет достаточно хлопот и с одной.

В этот миг дверь в темный кабинет открылась, и появилась Китти, словно осветив всю комнату. Она так спокойно лежала в переноске, что Джордж даже не был уверен, что в ней ребенок, пока не заглянул внутрь. Она взглянула на него огромными карими глазами, и он инстинктивно прикоснулся к ее щеке. Она потянулась и сжала его палец. Кулачок был крошечным, но захват ― очень сильным; она держала его, не отпуская. Это стало началом их нерушимой связи.