— Ты не гавкай, а то к твоему ошейнику еще намордник добавится! — Обиженно проворчал Макс.

Алина засмеялась во весь голос, зажимая ладошкой рот. Ее волосы, закрученные сегодня в локоны, задрожали на солнце, пробивавшемся через жалюзи. Я залип на игре янтарного света, как будто впервые увидел эту красоту.

— Ты слюной не поперхнись, давай, — съязвил Макс. Алина удивленно вскинула ресницы, а я незаметно показал другу средний палец.

Новости о завершении курса капельниц члены моей группы поддержки восприняли каждый в своем стиле. Дедушка заявился с огромным пакетом бизнес литературы и каждое утро бубнил мне над ухом про стратегии управления, теорию рисков и портфель ценных бумаг. А я смотрел на него и гадал, как он воспримет новость, что Артур ему не внук.

Уходил дед всегда с чувством выполненного долга, любовно укладывая мне на колени «Богатого папу, бедного папу». Следом приходил Свят, один или с Эллиной, мы звонили Агате и болтали о всякой чепухе. Если разговор проходил по видеосвязи, сестра бодрилась, как могла, но все мы понимали, что Оскар за такую наигранную улыбку ей бы никогда не присудили. Агате гордость не позволяла признать, как она скучала по своему Томасу. А мы и не просили. К слову, Томас и второй, все никак не мог запомнить, как его звали, посменно дежурили у дверей моей палаты или ошивались прямо внутри, играя со мной в приставку, которую Свят милостиво притащил из моей же квартиры. А все после одного случая, ставшего последней каплей в терпении нашего деда.

21 февраля, в Питере бушевала метель такая, что дрожали стекла. Я как раз отходил от очередного антибиотика, глядя на кресло, в котором Алина каждый раз перед уходом оставляла свою книжку. Макс говорил, на стажировке ей приходилось нелегко. Нина почуяла, что стрелка благоволения Артура безвозвратно отклонилась от нее в сторону Алины, и устроила ей настоящую женскую травлю. Не было и дня, чтобы она забыла напомнить Алине о том, как я изменил ей в туалете этажом ниже. Путать файлы в Алиных папках, менять в электронной системе номера и суммы договоров, переставлять даты и время встреч стало Нининой святой обязанностью. Алина никак не реагировала на эти жалкие попытки помериться стервозностью, и исправно являлась за несколько часов до начала рабочего дня, чтобы исправить все, что успела испортить Нина.

А я лежал тут и ничем не мог помочь.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Без какого-либо стука дверь палаты приоткрылась. Я, конечно, еще туго соображал, но своего старшего брата узнал сразу.

Пульс разом подскочил, о чем не забыл сообщить кардиоаппарат, но мне было наплевать. Этот сукин сын обнаглел настолько, что додумался явиться в больницу, чтобы лично удостовериться, как хорошо отделали меня его прихвостни.

Артур вошел внутрь и замер, подперев спиной дверь. Выглядел он неважно, от холеной гладковыбритой физиономии остались только ввалившиеся глаза и многодневная щетина. Ха! Будто это не я, а он уже которую неделю валялся в больнице с категорическим запретом на подъём. Артур внимательно изучал мое нынешнее состояние, а я гневно таращился на него в ответ, стараясь прикинуть, на кого из наших знакомых он мог бы походить. Интересно, что с ним сталось, если бы я взял и ляпнул об экспертизе на наше с ним родство?

— Не слабо же тебя отлупили. — Заговорил Артур. Судя по охрипшему голосу он снова начал курить. Ослушался мамашу, значит. — Дедушка запретил мне приходить. Сказал, ты не готов еще. А я вот прямо дождаться не мог, когда ты там очухаешься!

Почесывая подбородок, Артур двинулся в сторону больничной койки, но выглядел при этом так, будто прятал под своим кашемировым свитером нож и выбирал, куда бы его воткнуть, чтобы уж наверняка меня прикончить.

— Не приближайся ко мне! — Выкрикнул я, рефлекторно вскидывая руки. От резкого движения из вены вырвало катетер, но я, нокаутированный гневом, даже не почувствовал боли.

— Адриан, угомонись! Я тебе ничего не сделаю, — Артур опустил руку на бортик кровати и снял с него мою медицинскую карточку. — Я хочу просто поговорить с тобой.

— Нам больше не о чем разговаривать! — Рявкнул я, зажимая ладонью кровоточащий локтевой сгиб. — Проваливай отсюда.

Артур прищурил глаза, хитрые, как у мартовского рыжего кота, но с места не сдвинулся.

— Я смотрю, тебе даже ребра сломать умудрились. Теряешь хватку, брат! Я думал, из нас двоих ты будешь покрепче.

— Я и есть покрепче! Выжил же после твоих дешевых попыток убрать меня из завещания.

— Так вот откуда ноги растут! Адриан, а я все думал, почему дед на меня так взъелся?! — С этими словами Артур бросил медкарту мне в ноги и зашелся неестественным нервным смехом.

— Свали отсюда по-хорошему, сукин сын! — Рявкнул я, стараясь отодрать голову от подушки. Удалось. Несмотря на ошейник, тянущий меня обратно.

— Что же ты мне сделаешь?! Убьешь меня взглядом?! — Артур буквально задыхался от чувства собственного превосходства. — Ты совершаешь чудовищную ошибку, обвиняя меня во всех своих бедах. Хотя единственное, что я действительно от тебя хочу, это Алина.

Я даже не понял, как оказался на своих двоих: всего секунду назад лежал пластом, и вот нога в гипсе уже брякнулась о кафельный пол.

— Ублюдок! Только тронь ее! Она моя!!! — Заревел я, но тело отказалось поддержать меня в намерении набить Артуру морду. В груди что-то с силой кольнуло, здоровая нога с непривычки подогнулась и, потеряв равновесие я полетел башкой вперед. Нос поздоровался с кафелем первым, и работа врачей пошла насмарку. Кровь хлестала каким-то диким фонтаном, так что я даже говорить не мог. Ребра пронзала дикая боль, давление на легкие казалось невыносимым. У меня со страшной скоростью темнело в глазах, я мог только слышать испуганные ругательства Артура и ощущать на себе его беспомощные попытки поднять меня с пола так, чтобы не выслать при этом на тот свет.

— Братишка, прости меня! Скажи только, как тебе помочь?! — Это было последнее, что я услышал, прежде чем в легких закончился кислород.

Я отделался крепким нагоняем от лечащего врача и еще парой недель под капельницей. А на Артура дедушка подал в суд. В итоге, согласно судебному постановлению, ему запрещалось приближаться ко мне или Агате ближе, чем на три метра. Нарушение каралось окончательным отказом в наследстве. В общем, Артур вляпался по самые… ну вы поняли.

Томас щелкнул по экрану телевизора и устроился на диване, вернув меня обратно во второй весенний день. Я посчитал, что моя голова стала уже достаточно ясной, чтобы продолжить расследование, в котором застопорилась Агата. Чтобы расположить Томаса к разговору, я проиграл ему следующий матч в Фифу и, якобы безнадежно, отбросил джойстик к ногам.

— Том, как человек, уже неделю играющий в мою приставку, ответь: ты реально знаешь, кто папаша Артура?

Вместо ответа он удивленно уставился на меня.

— Зачем вам это знать теперь? Если так охота, спровоцируйте Артура нарушить судебный запрет, и останется он без завещания, как вы и хотите.

— Нет, этого недостаточно. Он должен перестать позорить нашу фамилию! — Разозлился я.

— Можно подумать, только он ее позорит, — усмехнулся Томас.

— Я вот ни разу не видел таких наглых телохранителей, — заметил я, вспомнив, как этот парень отвесил моей сестре воспитательный подзатыльник, — неудивительно, что Агата в тебя влюбилась.

У Томаса с актерской игрой было так же хреново, как у моей сестры. Он натянуто улыбнулся и отвернулся к экрану, не зная, что сказать.

— Да брось, ты хотя бы не изменял ей со своей бывшей, а твой старший сводный брат не обещает ее отбить.

— В такое дерьмо мог вляпаться только ты, — хмыкнул Том. — Подожди еще, ваш дед просто не копался в родословной Алины.

— В их с Артуром любви делить людей на классы определенно есть что-то родственное, — проворчал я. — Главное, чтобы дед сам не начал подыскивать Агате жениха. Это разобьет ей сердце.