— Не сегодня, — с нескрываемым сожалением в голосе выдохнул он, пробегая кончиками пальцев по моей груди, — мне приходится носить с собой огнестрельное оружие, а не презервативы.

— К счастью, мой брат не такой сознательный, как ты, — проворковала я ему в ухо, выдвигая под собой ящик комода, — у него заначки по всему дому и по всем карманам.

Томас с облегчением впился в меня губами, и теперь, когда я предприняла новую попытку стянуть с него брюки, он с удовольствием мне в этом помог.

Когда он медленно вошел в меня, снова гипнотизируя помутневшими от страсти глазами, я довольно застонала, кусая его за губу. Но мои руки, лежавшие у него на плечах, как и в ту ночь ощущали сильное напряжение в мышцах.

— Не больно? — Севшим голосом спросил Томас. Я замотала головой и закинула ноги ему за спину, резко потянув на себя. С его губ слетел глухой стон и, глубоко втянув в себя воздух, Томас снова вошел в меня сильным толчком. Я вскрикнула от упоения и повела ногтями вверх по его выгибавшейся разгоряченной спине.

Комод заходил под нами ходуном, и когда с него посыпалась на пол косметика, Томас схватил меня, все ещё сжимавшую его ногами за талию, и отнёс на кровать. Я недовольно заёрзала, почувствовав внутри себя нежеланную пустоту. Томас с коварной улыбкой навис надо мной.

— Готова почувствовать, как сильно ты сегодня меня разозлила?

— О да, — хихикнула я, шире раздвигая ноги.

Спустя четверть часа, когда наши тела покрылись испариной, а мой голос охрип от частых вскриков, мы по-прежнему не могли оторваться друг от друга. Томас встал на колени, и мои бедра сами подались ему навстречу. Толчки вновь усилились, и я едва не задохнулась от лавины удовольствия, обрушивавшейся на меня с каждым проникновением. Пылающий страстью, разгоряченный и страшно сексуальный мужчина смотрел на меня из под густых ресниц, заставляя трепетать каждую клеточку моего тела. Томас снова лёг на меня и крепко прижал к своей груди, сильными глубокими толчками доведя нас обоих до оргазма. Я в изнеможении закрыла глаза, уткнувшись в его плечо, ощущая приятное сокращение мышц. Он забрал меня всю без остатка, и мне не хотелось думать о том, что будет дальше. Когда мы оденемся и выйдем из моей спальни. А ведь что-то уже происходило вокруг меня. И в этом не было ничего хорошего.

Время близилось к полуночи, а Адриана все не было дома. На звонки он не отвечал, и я судорожно пыталась уловить по нашему близнецовому внутреннему каналу связи хоть какой-нибудь сигнал. Матвей Лукич мне тоже ни разу не перезвонил. Томас следил за каждым моим суетливым шагом, сидя в гостиной вместе с Тайлером, уютно устроившимся у него под боком. Несколько раз звонил телефон, но он, увидев имя абонента, намеренно игнорировал, задумчиво вращая между пальцами смартфон, который забыл в моих руках неделю назад. Чем меньше минут оставалось до двенадцати, тем чаще Томас переключал своё внимание с меня на часы. Словно он опаздывал куда-то, но не мог уйти. Все вокруг будто повисло в томительном ожидании, и только я одна не понимала, во что же оно должно было вылиться.

— Что происходит?! — Не вытерпела я. — Где мой брат?! Томас, ты ведь знаешь! Я чувствую, как ты скрываешь от меня что-то ужасное!

— Тебе нужно подождать ещё чуть-чуть, — успокаивающе ответил он, хотя от меня и не ускользнула прозвучавшая в его голосе тревога.

Я встала прямо перед ним, почти упираясь коленями в его и сурово скрестила руки на груди.

— Не заставляй меня думать, будто ты спас меня только для того, чтобы снова переспать!

Томас поднял на меня глаза, в которых лишь на секунду вспыхнул знакомый гнев. То, с какой скоростью он справился со своей излюбленной эмоцией, мне совершенно не понравилось. Вместо того, чтобы хорошенько наорать, Томас успокаивающе погладил меня по ноге. Это было очень на него не похоже. Мне вспомнился странный телефонный разговор о вертолетных площадках, и в голове начали выдвигаться догадки, причём одна хуже другой. Я нервно всхлипнула и попятилась. Не хватало, чтобы Томас снова видел у меня в глазах слезы. Я до боли закусила язык и направилась к холодильнику. Но стоило мне распахнуть его, как во входной двери повернулся ключ. Тайлер громко гавкнул спросонья и понёсся в коридор.

Я застала там троих: Сашу, совершенно измотанного Матвея Лукича и бледного, как сама смерть, Адриана. Я ринулась ему на встречу, минуя остальных. Когда мои руки наконец сомкнулись на его шее, а он молча уткнулся мне в волосы, я ощутила крупную дрожь, прошибавшую все его тело снова и снова, подобно электрическим разрядам.

— Что произошло? — чуть слышно шепнула я.

— Сейчас узнаешь…

Адриан

Нас уже везли в иностранное представительство, а Матвей Лукич все дребезжал у меня над ухом. Я не был уверен, но похоже, он вознамерился за пару часов впихнуть в меня весь дипломатический кодекс. Сыпать поговорками он тоже умел, так что на лестнице моя голова уже разбухла от его: «что написано пером, не вырубишь и топором», «слово не воробей, вылетит, не поймаешь», «держи ноги в тепле а голову в холоде» и коронное (так понимаю, продукт его личного творчества): «если ты облажаешься, вы с сестрой потеряете все».

Все пять лет кабинет опекуна был для нас чем-то домашним и семейным даже. В памяти с этим местом закрепилась чёткая ассоциация с отеческим участием и мужскими наставлениями. Теперь мы оба вынуждены были пересекать порог с таким напряжением, будто бы нас силой привели в стан врага.

Самодовольная морда Артура так и требовала хука справа, а его нотариус, тощий скелет с дряблой кожей, выглядел так, словно мой брат вытащил его из какого-то склепа. Матвей Лукич взял с собой троих охранников, ещё столько же во главе с Русланом паслось в кабинете со стороны Артура.

Меня так и подмывало посочувствовать своему продажному другу, что он поставил не на того брата, но тяжёлая рука опекуна предостерегающе сжала мое плечо, направляя к столу.

— Благодарим вас за своевременное предоставление оригиналов документов, — задребезжал нотариус Артура, — и за готовность уделить праздничное время рабочему процессу.

— По завершении которого мой обнищавший братишка вернётся к своему прежнему образу жизни, — подмигнул всем собравшимся Артур. Он называл это разряжением атмосферы, я — провокацией. Стиснув зубы, я мрачно улыбнулся.

— Уже решил, какую официантку наградишь оргазмом в эти выходные? — Присовокупил Артур. Меня так и подмывало сбить с него эту спесь, но лишь один неверный шаг, взгляд или слово могли все разрушить. Поэтому мне оставалось только подавиться этим оскорблением, проведя себя так, как и ожидал от меня Артур.

— Прекрати! — Я с силой стукнул кулаком по столу, вымещая в удар часть своей злости.

— Данные обсуждения считаю не соответствующими теме нашей встречи, — сухо прокомментировал Матвей Лукич.

— Принимается, — поддакнул скелет, своими узловатыми ручонками извлекая на свет божий портфель из жёваной кожи.

Битый час наши представители со всех сторон перетирали каждое слово составленного подростками договора. Они докапывались до каких-то тайных потенциально значимых толкований того или иного предложения, о который четырнадцатилетний я и в жизни-то не думал. Я спасал сестру, я готов был подписать тогда все, что угодно.

В следующие полчаса они перешли к бумагам на акции. Эти многостраничные тома макулатуры одним лишь видом вызывали зевательный рефлекс. Но мужчины так рьяно бросились оговаривать отмеченные цветными стикерами места, что я даже усомнился в чистоте рассудка Матвея Лукича. Такое рвение обсуждать у него обычно вызывали только матчи КХЛ.

С нескрываемым злорадством я заметил, что Артуру тоже это надоело. Он придвинул к себе ноутбук и выудил из кармана телефон, заведя с кем-то довольно активную переписку. К моему удивлению, Руслан каким-то образом тоже в ней участвовал, периодически отсылая короткие сообщения. В первые минуты меня так и подмывало пошутить на тему голубей или оттенков голубого, но потом… я не знаю до сих пор, как выражается это чувство, оно вообще ни на что не похоже. Не имеет никакого логического обоснования или причины возникновения. Просто внутри неожиданно загорается красная лампочка: тревога. Я глянул на большие настенные часы, стрелки показывали начало девятого. У Агаты был телохранитель. По дороге сюда Матвей Лукич сказал, что Томас, которого дед вызвал к себе за документами и особыми распоряжениями, вернулся ещё вчера утром. Значит, с Агатой не могло ничего случиться? Или могло?! С чего вдруг я вообще начал чувствовать себя так, будто меня отправили в нокаут?