Платье будто стало живым, превратилось из дорогой тряпки в бушующее пламя, тянувшее меня к земле, не давая вдохнуть или пошевелиться. Я бросилась в свою примерочную, спотыкаясь об подол и не видя ничего от слез. Вот что творил со мной мой цвет. Он напоминал мне о той, кем я снова должна была стать. Задыхаясь от паники, я пыталась расстегнуть тонкую молнию, но мне никак не удавалось.

— Я помогу, — процедил сквозь зубы Томас, но я даже не почувствовала его прикосновения. Когда молния поддалась, я рухнула вниз вместе с платьем. Томас опустился на пол рядом со мной, не понимая, что так сильно на меня подействовало. Под его пристальным взглядом я, почти голая, ещё никогда не чувствовала себя такой беззащитной. Платье цвета бургунди, напоминание о рождении и почти стон, сорвавшийся с губ Томаса на том чертовом подиуме, вкупе подействовал, как лекарство от похмелья.

Меня действительно никто никогда не любил.

— Уходи, — выдавила я наконец, — я обещала стать твоим ночным кошмаром, и ты признал, что мне это удалось. Игра окончена. Все, что ты сказал тогда на парковке, чистая правда. И я никогда тебя не хотела.

Томас медленно поднял мое лицо за подбородок. Он взволнованно всматривался в мои блестевшие от слез глаза, а потом большим пальцем прочертил траекторию до уголка моих губ.

— Все это ложь, — почти шёпотом проговорил он, поднялся на ноги и вышел, плотно закрыв за собой дверь.

Несмотря на поочередные взывания Алины, Вики и Татьяны, больше я из своей примерочной не выходила. Только когда они втроём забарабанили в дверь, угрожая и требуя моего мнения о выбранных платьях, я сдалась.

Татьяна почти прыгала от восторга, в ней одной концентрировалось энергии больше, чем в нас троих вместе взятых. Уставшие, с растрёпанными волосами, голодные, но довольные окончанием мук выбора, мы предстали перед зеркалом плечом к плечу, изучая отражения друг друга.

Черное фатиновое платье от Элли Сааб с пышной полупрозрачной юбкой поверх пепельно-серой подкладки, расшитое вручную чёрными бархатными цветами по всему лифу и подолу делали Вику похожей на принцессу, передумавшую выходить замуж за принца и набросившую поверх своей невинности чёрную вуаль.

Алина продала свою душу Диору совершенно взаимно: его лаконичное шифоновое платье с летящей юбкой и бюстье на тонких бретельках делало ее маленькую фигурку ещё более воздушной и изящной, а чёрный бант с длинными лентами на плече уже теперь призывал моего брата поскорее его развязать.

Александр Маккуин будто бы знал, что за буря клокотала в моей душе, и воплотил ее в жизнь, создав острое, прекрасное платье, бывшее жестоким и хрупким одновременно. Бархатный лиф защищал грудную клетку и спину подобно кольчуге, женственной и властной, расшитой золотыми нитями в лучших королевских традициях. Бархатный волан заканчивался на уровне подвздошной кости, и юбка летела до пола сотнями сменявших друг друга слоев из органзы и шифона.

— Я так понимаю, вы не Якунины, — сказала Вика, не отводя глаз от нашей троицы в отражении.

Я кивнула.

— Вы эти Эркерты, — продолжила за них обеих Алина, — и в стиле всех состоятельных семей, у вас не самые хорошие отношения с родителями.

— В точку, — ответила я.

— Почему мы не соблюдаем дресс-код?

— Мы паршивые овцы. А вы теперь наше новое стадо.

— Судя по всему, нам будет весело, — неожиданно ухмыльнулась Вика, от чего резко взлетела в моих глазах.

Пока Алина испуганно глядела на нас, я мрачно улыбнулась Вике в ответ. Похоже я знала, кто будет продолжать, если моих выходок, запланированных на грядущий вечер, окажется недостаточно.

Как сказала моя и ныне здравствующая бабуля, никогда не давай прикрывать свой тыл человеку, с которым ты никогда прежде не пил.

Увидев в Виктории свою потенциальную союзницу, меня не покидало желание узнать ее в состоянии, когда нет уже сил держать на лице маску приличия и благовоспитанности. Доставив совершенно измотанную Алину прямо в объятия Адриана, мы поехали в бар. И там, с каждым новым поднятым коктейлем, будь то пинаколада, куба либрэ или моя обожаемая голубая лагуна, я все искреннее желала Максу повстречаться с этой девушкой подольше. Она, совершенно точно, была мне необходима. Слушая вполуха ее рассказы о выкуривании из отчего дома очередного мамашиного любовника, я наблюдала за Томасом, сидевшим у другого конца барной стойки.

Его хмурый профиль, почти свирепый взгляд бездонных синих глаз, брошенный в сторону донимавшего его своей болтовней бармена, щетина на скулах и постоянно напряженное тело, готовое заслонить меня от любой напасти, пронимали меня до мурашек. За целый месяц его неизменного присутствия в каждом моем дне я должна была к этому привыкнуть. Но во мне по-прежнему, нет, с новой силой трепетала та отвратительная бабочка, что так приятно щекочет и сладостно жжет изнутри.

Вика скрутила свои густые каштановые волосы в высокий пучок и, опрокинув в себя остатки лагуны, устремила на меня свои нетрезвые, но по-прежнему выразительные серые глаза.

— Томас тебе нравится. — Безапелляционно заявила она. — И пофиг, что он лишь охранник, ты хочешь быть с ним.

Но я только со смехом отмахнулась от неё.

— Пойду припудрю нос, и нужно ехать. У меня завтра вроде как зачет, — кисло заявила она, допив мой коктейль.

Пока та отсутствовала, я сползла с высокого стула и неровной поступью направилась к своему телохранителю. Меня качнуло на подступах к нему, но тот ловко выставил руку, не дав мне упасть.

— Кто-то снова набрался, — незлобно заметил он. — Тебе можно, был тяжелый день.

— Томас, чем ты занимаешься, когда я дома? — Поинтересовалась я, наваливаясь на него для лучшей опоры.

— Живу своей жизнью. Если успеваю. Ты не славишься наличием какого-то режима или распорядка дня.

— Я обременяю тебя?

— Ну… — Томас быстрым расчётливым жестом откинул с моего лица выпавшую из причёски прядь, — редки случаи, когда работа приносит удовольствие.

Мой пьяный разум так и не понял, какой же случай был у самого Томаса.

Адриан

Я не смог оградить Алину от волнения перед Рождественским балом. А Агата, то звонившая в службу эскорта, чтобы хорошенько скомпрометировать наших родителей, то рыскавшая по сомнительным сайтам в поисках стриптизеров и шлюх, которых можно было бы провести в консульство, только усугубляла положение дел.

Но все же, больше всего Алину огорчало, что я потворствовал Агатиным изысканиям и даже этого не скрывал. Пока она ждала меня, чтобы прочитать пятнадцатую по счёту лекцию по РЦБ, мы с Агатой и Томасом ошивались на другом конце города в борделе в компании субтильного парня по имени Орландо, перемазанного маслом до такой степени, что слезились глаза, и миловидной путаной по кличке Дездемона. Вика уже хорошо обработала Макса, так что он был только рад провести их через охрану.

А за пару дней до Рождества, когда по нашей квартире сновали декораторы и дизайнер, сопровождаемые бдительным Тайлером, Вика, заговорщицки сверкая глазами, вытащила из сумки аккуратную картонную коробочку. Поручив Алине следить за расстановкой еловых композиций и развешиванием рождественских венков и гирлянд, Агата затолкала нас в мою спальню. Глянув в протянутую мне коробку, я присвистнул:

— Где ты раздобыла экстази?

— Последний раз мы принимали его больше года назад! Потом наш дилер женился и укатился в закат! — Агата заинтригованно рассматривала прозрачный пакетик с десятью таблетками, лежавший у меня на ладони.

— Это когда мы ночевали в участке с Максом и… — я запнулся на Нинином имени, но понимающий взгляд Агаты избавил меня от необходимости заканчивать фразу.

— Никогда ещё не видела Макса под кайфом, — взволнованно шепнула Вика, усаживаясь ко мне на кровать и поправляя волосы, — Если вы сэкономите таблетки на балу, можно устроить крутое афтэпати.