Парней я звал в кондитерскую, расположившуюся на площади почти у самого поворота на улицу, где находился наш интернат.
Когда, сбегая из-под надзора воспитателя, мы устремлялись к торговым рядам, сладкая лавка оказывалась на пути у нас — ни миновать, ни обойти. И всегда, глотая слюну, мы зависали возле витрины в мечтах когда-нибудь оказаться здесь с полным кошелем денег и скупить все эти вкусности, от одного вида которых во рту становилось радостно.
Нет, конечно, мы и тогда, бывало, в кондитерскую заскакивали. Но наших заработных медяков едва хватало на горсть разноцветных липких леденцов, а вот все то, что красовалось в витринах и полнило воздух офигительными ароматами, оставалось нам недоступным.
Так что место это, можно сказать, имело для нас символическое значение и другого, настолько подходящего, я для встречи с друзьями придумать не смог. Да, и если честно, мне самому до жути хотелось наконец-таки дорваться до всего этого, воздушного и кремового, и все-таки прекратить впустую обтекать слюной.
Тем более, что нынче я себе мог такое позволить! На следующий день после завершения всей истории с «золотым районом», мне командиром был выдан кошель с премиальными. И денежек там оказалось столько, что сначала я просто прибалдел.
Впрочем, кредов нам в этом раз отсыпали в таком количестве, что впечатлился не только я, новичок, но даже Стояк с Паленым довольно потирали руки. Оказалось, что туша щера, что железки механоида, что никому неизвестные ежи, имели ценность не только для синтезаторного отдела, но и для каких-то еще.
Вот каких, тут даже мои старшие не знали, а то, что им по ушам развесили при сдаче трофеев спецы, воспроизвести толком они не сумели. Только-то и было ясно, что на нашу долю была выделена шкура щера, которую попозже нам вернут те, кто зверюгой непосредственно и заинтересовался. А самой значимой частью от полисая посчитали пушку, сданную, как и была, зажатой намертво в железных пальцах меха.
Хотя, если честно, я-то быстро определил уже пушечку, как «бластер типа пистолет». Но, понятное дело, своей осведомленности не выдал и при упоминании, в попытке выглядеть восторженно непонимающим, старательно выпучивал глаз.
Первыми из друзей, с кем увиделся, были Крепыш Рон и Кривой Даг.
Отец, даже когда стало ясно, что сам я к нему в звено не попадаю, от моих парней отказываться не стал. Так что вся оставшаяся шестерка тех, кто вышел в финал экзамена от нашей интернатской каюты, числилась теперь в его команде.
И мне, ясное дело, было очень интересно, как ребята прижились там. Да и новости об отце, с которым я должен был встретиться только через несколько дней, хотелось поскорей услышать.
С нашего уровня лифт поднял меня в жилой квартал второго кольца, и до Торговой площади мне еще предстояло пройти изрядно.
Время я немного не просчитал… а возможно, просто парни поспешили… но когда я вырулил с улицы к торговым рядам, они видно какое-то время уже толклись перед витриной кондитерской.
Да я их и не узнал сразу!
Иду, значит, высматриваю друзей — вихрастых мальчишек в простых темных куртках, и невдомек мне, что два лысых плечистых храна, при полном обмундировании, что тычут пальцами в сладости за стеклом, это они и есть! Ладно Рон, но в таком виде, кажется, даже Даг стал выше и представительней!
Хотя вытянутые тонкие шеи над раздутой броней, у них, конечно, выглядели еще совсем по-дурацки. Мог бы и заметить…
Но, как бы то ни было, меня в простой куртке и с нетронутой машинкой головой, они признали первыми.
Мы обнялись, потыкали друг друга кулаками в плечи, повосклицали что-то из разряда: «- Здорово друг! Как сам?!» Но когда стало понятно, что мы уже привлекаем внимание окружающих, я позвал парней внутрь:
— Пошли, отметим встречу.
— Да у нас пока с кредами не очень — только подъемных чуток. А щелкать леденцами нас опять за стол не пустят, — стушевался Рон.
Ага, знаю. Мне тоже эти самые подъемные выдавали, и там действительно, кроме как на леденцы, ни на что не хватит.
— Я угощаю, — заверил я друзей, — мне уже премиальные за первый рейд выплатили.
— Так это что, правда?! Это действительно ваша команда щера с полисаем в один день грохнула?! — воскликнул Кривой.
— А вы-то, откуда знаете? — удивился я.
— Ну, так сержант Робуст со старшими хранами обсуждал. Не при нас, конечно, но кое-кто услышал, а потом и по казарме пошло. Да, наверное, все уж знают! Событие-то не рядовое! Рассказывай, давай!
В общем, Паленый опять оказался прав — в народ, по ходу, действительно ушло быстро…
Так что потом, вместо того, чтобы расспрашивать парней об их новом житье-бытье, мне пришлось рассказывать, фильтруя свою болтовню конечно, о своем бравом первом рейде.
Впрочем, целую гору «воздушного и кремового» мы под это дело умяли, и два кувшина клубничного компота… с ягодками… выдули.
А через два часа парни стали собираться на выход, говоря, что пропуск лишь на такое время смогли выправить. Я к тому моменту только-то и узнал, что у них — все норм, командир — мужик серьезный, а в рекрутах им еще не меньше года ходить, и, ни приключений, ни мало-мальски приличных кредов, соответственно, пока не предвидится.
Да, еще мимоходом было упомянуто, что кликухи у хранов не в ходу, не принято почему-то. Сами ребята весьма сожалели об этом, и я их понимал — все ж мы их получали не «за просто так», а за дело, или, вон как у Кривого, даже через боль.
Хотя, что-то такое, я уже и так приметил — в нашей-то казарме, хранов тоже, кроме как по имени, никто не называл.
На следующий день отправился на встречу с Сэмом Цифриком.
Наш умник, как мы еще в каникулы перед выпуском узнали, по распределению попал все-таки в инженерную службу, а не в административную. Так что о его делах узнать мне тоже было весьма интересно. Все ж он теперь, несмотря на предстоящие еще не один год учебы, уже обитатель рубки и автоматически зачислен в члены, как минимум, младшего командного состава.
В этот раз первым пришел я, так что к приходу Сэма на столе передо мной уже стояла тарелка с пирожными и кувшин с компотом. Но, в отличие от Рона с Дагом, Цифрик сладостями не заинтересовался, махнув на них рукой:
— Да я обожрался уже! У нас в столовой на камбузе каждый раз выбор выпечки, знаешь какой? Я первые три дня нагребал по пять штук за раз! Наши парни из отдела ржали надо мной, как над дурачком, а наставник Леопольд сказал, что мы, интернатские, поначалу всегда ведем себя как дикие… — Сэм тяжело вздохнул и лишь налил себе компота в стакан.
— Так ты что, из-за них не ешь теперь вкусное?! — поразился я.
— Да нет, — покачал приятель головой, — просто обожрался. Сначала-то, как увидел в свободном доступе столько всего, так мне поровну было, что говорят — хоть дикий, хоть дурной, да и ржач их был пофигу, — он наконец-то улыбнулся и расслабился. — Ты-то сам, как? Слышал, ты в одиночку сутки на закрытых территориях провел?
— Было дело, — пришлось сознаваться и готовиться к повторному пересказу случившегося.
Но, как ни странно, Цифрик ни о чем спрашивать не стал, а принялся сам рассказывать. Оказывается, ему по этой теме не меньше моего было, что сказать.
Попал мой приятель не просто в инженерное подразделение, которое, к примеру, системами электрообеспечения занимается или там, в цеху багги собирает, а в самый, что ни на есть, таинственный синтезаторный отсек! Что там конкретно происходит, он пока точно не знал и мне сказать не мог, но все равно припиской своей горд был неимоверно.
В общем-то, после того, как мне Александр вкратце «объяснил», что такое синтезаторная установка, я в общих чертах представление имел. И даже успел додумать, зачем мы, искатели, туда всякое-разное тащим. Сообразуясь с размытыми формулировками Александра, я для себя это определил так — берется ненужное, разбирается на мелкие составные… как уж они там называются, не знаю… и собирается из них нужное.
Но, как я понял по тому пыхтению, которое издавал Сэм, пытаясь мне с гордостью объяснить, чем в итоге он после окончания учебы станет заниматься, на данный момент мне было известно больше, чем ему. Но, естественно, я молчал, и уже почти привычно таращил глаза и выказывал удивление.
