Воскресенье, 2 августа. Нью-Йорк

Я люблю свою маленькую квартирку в Бруклине. Когда из-за горизонта появляются первые лучи солнца, они моментально оказываются на моей кровати. И это одно из преимуществ жизни в многоэтажке по соседству с кварталом коттеджей. А ещё с моего балкончика виден Шипсхед-Бей, и каждый раз завтракая на свежем воздухе, я благодарю бога и свой строптивый характер, что не послушала маминых увещеваний и купила эту квартирку. Да, она крошечная и потребовала капитального ремонта. Зато она стала моей первой инвестицией в самостоятельность и находилась в Нью-Йорке. Неплохо для недавно окончившей колледж девчонки?

А сегодня в первый законный выходной после очень длинного рабочего контракта меня разбудили не тёплые зайчики августовского солнца, а звонок из офиса. В семь утра! В семь!

Не открывая глаз, я нашарила телефон и нажала отбой. Но через секунду противная мелодия заиграла вновь. Я сбросила звонок ещё раз. Но телефон снова зазвонил. Захотелось запустить им в стену, но я сдержалась. Разлепила глаза, тяжело вздохнула и нажала на зелёную кнопку.

– Саманта, какого хрена ты не берёшь трубку! – услышала я недовольный голос Чеда.

– Потому что я сплю, идиот, – беззлобно отозвалась я. – У меня первый выходной. Сегодня воскресенье. Какого хрена ты названиваешь мне в семь утра?

– Уж не по собственному желанию! Моё дежурство закончилось полчаса назад, но я ещё тут. А всё, потому что у нас срочный заказ. Так что, вытаскивай свою прекрасную попку из постели и двигай в офис. СРОЧНО! – последние слова он крикнул в трубку и отключился.

Я грустно посмотрела на замолчавший телефон, положила его на тумбочку и скатилась с кровати. Уныло посидела на прохладному полу и заставила себя пойти в душ.

Срочный заказ есть срочный заказ. И неважно, что мой предыдущий длился почти полгода, и только вчера я полноценно отошла после введения блокатора. Я внимательно осматривала себя в зеркало, пока чистила зубы, и поняла, что следы чужой внешности ещё не до конца стёрлись. Мои собственные волосы обычного коричневого цвета, не русые, но и до жгучей брюнетки далеко. Но сейчас кое-где ещё виднелись платиновые пряди, а радужка одного глаза была наполовину голубой вместо обычной карей. Чтобы там не говорили медики о содержании метаморфинов у меня в крови, но за последнее время восстановление после блокаторов стало проходить медленнее.

– Линзы или очки? – спросила я у своего отражения, размышляя как лучше спрятать расцветку радужки. – Ладно, Сэм, уговорила. Будут очки.

Ещё десяток минут ушёл на поиски кед, футболки и джинсов нужного размера в ворохе одежды. Я нацепила на нос солнцезащитные очки, закинула в сумку пропуск и телефон и выскочила за дверь.

Наша контора располагается далеко от прекрасных небоскрёбов Манхеттена, в старом и неприметном здании Квинса. Консалтингового агентства «Портер и партнёры» занимало выкупленное у муниципалитета пятиэтажное жилое здание. Кирпичное, изрисованное неумелым граффити, с грязными окнами первого этажа и металлическими входными дверями оно вполне успешно выглядело скорее заброшенным, чем офисом преуспевающей компании. Никаких вывесок на фасаде, разумеется, не имелось. И на то были причины: наше агентство предоставляло специфические услуги, весьма условно относящиеся к консалтингу.

Нет, правда, всё легально, никаких законов штата Нью-Йорк или всей страны мы не нарушаем, просто о таком в обществе до сих пор не привыкли говорить. Как прячутся в маленьких неприметных офисах частные детективы, работающие грязными методами, так и «Портер» прячется за потрескавшимися окнами, хотя внутри офис мог бы потягаться с любыми зданиями на Уолл-стрит.

Чем же мы занимаемся? Постороннему человеку объяснить бывает не так уж легко, но я постараюсь. Придётся начать издалёка.

Лет десять назад какой-то умник, кажется, из Гарварда открыл удивительное вещество с невыговариваемым названием, способное влиять на ДНК человека. Мы зовём его просто «Маска». Маска вводится в кровь, вступает в какие-то неведомые реакции, и внешность человека меняется. Воздействие этого вещества можно программировать. Всё — от цвета волос или глаз до возраста, роста и комплекции – можно исправить, были бы деньги. Чем больше изменений принесёт введение Маски, тем дороже сам препарат, что вполне очевидно. У него есть и так называемый блокатор, о котором я упоминала ранее: вещество, смешённое с изначальной ДНК клиента, позволяющее вернуть всё на свои места. Обычные люди могут использовать Маску максимум пару раз в жизни, равно как и блокатор.

А всё из-за метаморфинов, что открыли те же учёные. Это клетки крови, похожие на эритроциты, отвечают за способность человека успешно меняться под воздействием Маски. И насколько я помню из вводной лекции, люди с низкой концентрацией метамофинов в крови плохо поддаются изменениям. Они могут поменяться один раз за жизнь, и не всегда блокатор сможет вернуть всё назад. У большинства населения планеты количество метаморфинов очень низко, но бывают такие, как я или другие агенты «Портер и партнёры». У всех нас концентрация на порядок выше средней, а у отдельных личностей совершенно аномальная. Это позволяет нам меняться каждые пару-тройку месяцев, а некоторым и чаще. И слава богу, наука пока ещё не научилась синтезировать метаморфины искусственно, иначе мы остались без работы. А пока такого не случилось, агенты Портера будут нарасхват.

Так чем же мы занимаемся? Представьте себе шпионов или полицейских под прикрытием. Представили? Теперь уберите политику и взаимодействие с криминальными личностями, добавьте побольше неверных мужей и нечистых на руку партнёров по бизнесу, и получите нашу работу.

К нам приходят с совершенно разными заданиями. Кому-то нужно выяснить действительно ли сливает корпоративные тайны обиженный заместитель финансового директора, или изменяет ли сенатору жена с его конкурентом перед выборами, или ещё что-то в том же духе. На самом деле спектр проблем, для решения которых нас нанимают, очень широк. Кажется, у нас даже были военные контракты. Но у меня не тот уровень доступа, чтобы владеть достоверной информацией. Потому что для разных вопросов нужна разная квалификация и способности. И увы, несмотря на потрясающе высокую концентрацию метаморфинов, список моих умений не такой уж выдающийся. Я не умею стрелять из всех видов оружия, как сам Портер, не владею десятком языков как Дарел и Пенни, не способна выживать в лесных условиях как Тони. Но я всё ещё ценный сотрудник, поскольку не многие могут меняться едва ли не каждый месяц. А это бывает нужнее любых особых навыков.

Я закончила совершенно ничем не примечательный колледж в штате Нью-Йорк по специальности журналистика. Ничего более оригинального я после школы придумывать даже не стала, ибо главное — свалить подальше от родителей. За время учёбы я работала в университетской газете, кафешках и библиотеке. Не отличалась обширными знакомствами и связями. Не любила спорт. Была одним из самых обычных студентов.

Но на последнем курсе мне попалось на глаза объявление от биологического факультета. Для медицинского исследования нужны были добровольцы. От нас требовалось только сдавать кровь раз в неделю на протяжении пары месяцев. А деньги за это платили весьма приличные. Идеальный вариант! Ты ничего не делаешь и получаешь за месяц сумму, равную твоей зарплате в библиотеке. Естественно, я побежала туда сломя голову.

А через два месяца со мной связались представители агентства «Портер и партнёры». Оказалось, что таким образом они ищут людей с достаточным уровнем метаморфинов. Они буквально умоляли меня пойти к ним на работу, а всё из-за повышенной концентрации этого вещества. Я не какая-нибудь наивная дурочка, и понимала, что обещанные райские условия, от меня потребуется что-то очень странное или сложное. Или незаконное. В общем, дискутировали мы долго. Я пыталась убедить их, что ничего не умею и для них не гожусь, они говорили, что им всё равно и обещали всему научить. Глупо, да? Могла бы наплевать на реальность, подписать контракт и радоваться ноликам в чеке. Но я не из таких. Я стараюсь трезво оценивать свои силы и не приукрашивать способности, чтобы произвести впечатление на работодателя. Но в конце концов, я сдалась.