Я указываю на блокнот.

— Бой выдался на славу. Ты его вчера вечером не смотрел?

— Конечно. Я большой фанат.

— Мачете Мак удерживает тот же рекорд, что и Криптонит Кинг, но что-то он вылетел у меня из головы.

Я вру. Именно их рекорды и сделали этот бой одним из самых популярных за последние десятилетия. Фанаты окрестили двух чемпионов глупцами за то, что они захотели рискнуть и, сразившись друг с другом, уничтожить свои рекорды. К счастью, Мак победил.

— Я, хм. Кажется, я совсем забыл.

Лжец. Даже не самый рьяный поклонник этого вида спорта знал бы ответ на этот вопрос.

— Если бы я не был священником, я бы поставил свои деньги на Мака, и сегодня утром стал бы богачом.

У него лишь слегка приподнимаются уголки губ.

— Я обычно болею за неудачников. Что касается того, на кого бы я поставил свои деньги, то я считаю азартные игры опасным предприятием. Особенно когда исход так... непредсказуем.

— Полагаю, ты прав. Наживаться на чужой потере — это против веления Бога упорно трудиться и жить честной жизнью, — я осторожно подбираю слова, но мне любопытно посмотреть, как он отреагирует. — Думаю, это тоже самое, что и все остальное. Наркотики. Проституция. Пороки, что ведут человека по пути искушения и жадности.

Его улыбка становится шире.

— Ты вот говоришь, что до того, как стал священником, поставил бы свои деньги на Мака. У тебя тогда было много пороков?

— Достаточно. Но теперь я служу гораздо более высокому призванию. Призванию, которое подавляет эти желания.

— Конечно. Хотя, по-настоящему мы никогда не освободимся от стремления грешить. Признаюсь, иногда мне любопытно то, в чем я себе отказываю.

— Возможно, ты не в полной мере предан избранному пути?

— Если бы сила веры измерялась плотскими мыслями, у нас не осталось бы священников. Признаешь ты это или нет, но в какой-то момент все мы подвергаемся искушению. И тот факт, окажется ли оно сильнее, чем наш страх перед гневом Божьим, в конечном итоге и решает нашу судьбу.

От его слов я начинаю чувствовать себя параноиком, и невольно задаюсь вопросом, не написано ли у меня лице то, что прошлой ночью оно находилось у Айви между ног.

— Это не столь важно, когда речь идет о нас. Это, как ты сказал в своей сегодняшней проповеди, семя, которое, если не умрет, то никогда не даст плодов. Мы — люди, готовые умереть за нашего Бога. Преданнее этого быть нельзя.

Слегка вздернув подбородок, я смотрю на него, стараясь не думать о том, как именно он умрет, если я узнаю, что он сыграл хоть какую-то роль в убийстве моей семьи.

— Да. Нельзя.

Поздно вечером я возвращаюсь в дом приходского священника и, пока расстегиваю рубашку, включаю телевизор, краем уха слушая завтрашний прогноз погоды. Я направляюсь в ванную, чтобы включить душ, а когда возвращаюсь в спальню за боксерами и шортами, на экране появляется специальный выпуск новостей.

Из чистого любопытства я задерживаю взгляд на телевизоре и вижу лицо моего сводного брата. Подпись внизу гласит: «Мачете Мак тяжело ранен в перестрелке».

Я прибавляю громкость, и в голове у меня все тут же переворачивается вверх дном, а к горлу подступает тошнота.

«Как заявляют власти, боец ММА как раз отмечал свою недавнюю победу, когда в банкетный зал отеля вдруг ворвался неизвестный вооруженный человек и открыл огонь».

Я вспоминаю лежащий на столе у Хавьера блокнот и комментарии священника об азартных играх и их непредсказуемых исходах.

«Боец-чемпион был недавно замечен на похоронах своего отлученного отца, уроженца Куинса, Энтони Савио».

Я впервые слышу о смерти своего отца. Я предполагал, что это случится скоро, но даже не представлял себе, что он умер.

«В настоящее время он находится в критическом состоянии, и по словам врачей, его состояние крайне нестабильно. Этот инцидент следует за предполагаемой смертью старшего сына Савио, Энтони Савио-младшего, который пропал без вести восемь лет назад после нераскрытого убийства его жены и дочери».

На экране появляется фотография Вэл с Изабеллой. Должно быть, полиция забрала это фото у меня из дома после убийства. При взгляде на них у меня холодеет в груди. Когда это случилось, я намеренно избегал новостных репортажей, по той же самой причине, по которой сейчас жалею, что все еще это смотрю. Ощущение ледяного холода в груди усиливается, когда я вижу мою прекрасную малышку, заснятую как раз перед химиотерапией. Вэл прижимается к Белле лбом, обе смеются. Обе счастливы.

Проведя рукой по подбородку, я опускаюсь на кровать.

Бл*дь.

В одном я уверен точно —тот, кто заказал моего брата, видел его на похоронах отца. И если кто-нибудь узнает, что я все еще жив, меня, несомненно, ждет та же участь.

К счастью, в репортаже не появляется никаких моих фотографий. Вместо этого на экране снова мелькают фото Мака, сделанные во время пресс-конференции непосредственно перед боем.

Как и ожидалось, его общение с Кингом носит достаточно агрессивный характер, возможно, даже немного постановочный. Не думаю, что его заказал кто-то из лагеря Кинга. Зная моего отца, это мог быть любой из его врагов, но мои мысли снова возвращаются к сегодняшнему разговору с Хавьером.

Из окна видно парковку перед церковью, откуда на ночь пропала машина Хавьера. Завтра я обязательно прослежу за ним до самого дома и узнаю, где он живет. Возможно, пристальное наблюдение за ним поможет лучше понять, какую роль он мог сыграть в нападении на Мака.

Быстро приняв душ, я спускаюсь на первый этаж и открываю ведущую в туннель тумбочку. Там все спокойно.

Никакого движения. Никаких звуков. Я пытаюсь представить, зачем может понадобиться этот сложный туннель, которым так редко пользуются, если вообще пользуются.

На моем телефоне появляется сообщение от Айви, и это привлекает мое внимание к последним новостям. В них сообщается о том, что Мачете Мак только что скончался в больнице.

Все еще глядя на строку с его именем, я со вздохом сажусь на край кровати. Даже если я с ним едва познакомился, он все равно был моей кровью и плотью. Человеком, который хотя бы немного примирил меня с умирающим отцом.

Я нажимаю на непрочитанное сообщение от Айви и вижу, что она прислала мне фотографию бокала вина на фоне полной луны. Под фото надпись: «Жаль, что здесь нет тебя».

С некоторой неохотой я набираю ответ:

«Не самый подходящий вечер. Завтра тебе обо всем расскажу».

«Хорошо», — пишет мне она и присылает грустный смайлик.

Пока я не узнаю точно, кто стоит за убийством моего брата, в отношении Айви лучше проявлять осторожность.

Я иду на кухню, где благодаря нескольким добрым женщинам из паствы, шкафы буквально ломятся от еды. Но тут я еще не успел запастись бухлом, которого мне сейчас так не хватает.

Я беру с кухонной стойки ключи и, сев в машину, еду к винному магазину, который находится всего в паре кварталов отсюда.

Винный магазин «Чупароса» освещает тихий уголок торгового центра, и я останавливаю машину напротив у обочины. Я захожу внутрь, и мне в нос ударяет запах еды и дезинфицирующего средства — неприятное сочетание. Рассматривая стойку с картофельными чипсами, я замечаю в передней части магазина какое-то движение и останавливаюсь. Впереди я вижу двух мужчин, на одном из которых надета та же лыжная маска, что и на напавшем на меня парне.

Из-за гудящего позади меня сгустителя я не могу разобрать, о чем говорят в другом конце магазина, но, когда кассир поднимает руки вверх, у меня внутри все холодеет.

Каковы шансы?

У меня нет оружия, мне нечем противостоять направленному на кассира пистолету. Поэтому я наблюдаю и жду.

После того, как работник магазина опустошает кассовый аппарат, парень с пистолетом сметает деньги в сумку и на выходе хватает несколько упаковок вяленого мяса. Второй парень, стащив с прилавка какую-то конфету, бежит за своим другом.