Открыв свой ноутбук, я захожу на веб-сайт дискуссионного форума, который отыскал в подтемах двухгодичной давности. Какой-то парень опубликовал историю об Эль Кабро Бланко и о том, как в начале восьмидесятых он приехал из Мексики в США, спасаясь от какого-то наркобарона, который, по-видимому, хотел купить его жену. Он отказался и сумел пересечь границу, однако там Козла схватили полицейские, которые за щедрую плату передали его наркобарону. Затем наркобарон прямо у него на глазах изнасиловал его жену и убил дочь. Он думал, что убил и его сына, но мальчик выжил. Далее рассказывалось, что годами позже Эль Кабро Бланко ему за это отомстил: изнасиловал его жену и дочь-подростка, а затем их сжег. Кроме того, он обезглавил его маленького сына и кастрировал самого наркобарона, чтобы искоренить весь его род. Участники форума оспаривали эту историю, дополняя ее своими мнимыми фактами, пока она не стала настолько запутанной, что я совершенно перестал понимать, что произошло изначально. То ли он родом из США, то ли приехал из какой-то маленькой мексиканской деревушки.

Похоже, ни один из фактов не был получен из достоверных источников. За исключением городских легенд, нигде не было ни его фотографий, ни газетных сообщений. Человек, по слухам, убивший столько народу, ставший неотъемлемой частью криминального мира, непременно имел бы историю ареста хотя бы по одному из многих злодеяний, связанных с его именем.

Я гоняюсь за призраком.

Если говорить об отце Хавьере, то он вполне подошёл бы под описание. Думаю, ему где-то за пятьдесят, а значит, в начале восьмидесятых он был довольно молод, но это вполне допустимо. А что до того, что он священник, так мне лучше других известно, как легко спрятаться у всех на виду.

Отложив ноутбук в сторону, я вылезаю из кровати и опускаюсь на колени рядом с тумбочкой. Открыв дверь, я снова смотрю в черную дыру. Вся ее внутренняя часть полностью выдолблена, пустая мебель закрывает зияющий вход в туннель. Я достаю тот же фонарик, которым пользовался прошлой ночью, и заглядываю в дыру, тянущуюся вниз на добрых семь метров. Судя по выровненной и забетонированной поверхности земли, тоннель строили с особой тщательностью, и лестница, по-видимому, вмурована в землю.

Зажав в зубах фонарик, я ставлю ногу на одну ступеньку и надавливаю на нее, чтобы проверить ее на прочность. Я просовываю сквозь дверцу шкафа вторую ногу и оказываюсь наполовину внутри тумбочки. Пригнувшись, я спускаюсь еще на одну ступеньку, затем еще, каждый раз проверяя, выдержит ли лестница мой вес. В считанные минуты я оказываюсь внутри тумбочки и, наверное, примерно на середине лестницы. Затем, повернувшись, направляю фонарик в сгустившуюся подо мной темноту. Снова земля. Снова туннель.

Медленными шагами я спускаюсь по лестнице, время от времени поглядывая вверх на удаляющийся свет из моей спальни. Добравшись до последней ступеньки, я чувствую, что воздух стал сырым и прохладным.

Я направляю фонарик вперед и вижу узкий туннель, уходящий далеко за луч света. Думаю, на тысячи метров под пограничную стену в Мехикали. Он достаточно просторный — здесь я могу стоять, выпрямившись в полный рост, и воздух не такой разреженный, как я ожидал. Видимо, это из-за установленных повсюду вентиляционных систем, что тянутся по потолку вместе с подсоединенными к лампам электрическими проводами. Когда-то я вскользь читал о современных туннелях, предназначенных для перевозки грузов, но всегда представлял себе какую-то не внушающую доверия заброшенную дыру со входом или выходом. И уж точно не дом приходского священника, что, честно говоря, делает задумку в некотором роде гениальной и немного пугающей.

Мне не верится, что он простаивает тут без дела никому не нужный, а значит, у кого-то есть доступ к моему жилому пространству. Хавьер, должно быть, ожидал, что в какой-то момент я столкнусь лицом к лицу с незваным гостем.

Все еще озираясь по сторонам, я на мгновение задумываюсь, что это значило для других священников, которые сменяли один другого.

Поднявшись по ступенькам лестницы, я пробираюсь через дыру обратно в спальню и, высунувшись из тумбочки, падаю на пол рядом с кроватью. Выключив фонарик, я смотрю на вход в туннель и молча прикидываю все за и против того, чтобы никому не рассказывать о своем новом открытии.

Одно можно сказать наверняка: в доме приходского священника не должно остаться и намека на того, кем я являюсь на самом деле.

И если, пока я здесь, кто-то вылезет из этого туннеля, то упокой, Господь, его грешную душу.

Когда я докуриваю свою последнюю сигарету и отправляюсь спать, в небе уже светит луна. Завтра я собираюсь немного побродить по городу — хотя бы прогуляться, чтобы разбавить тоску от предстоящих трех недель жизни в этом маленьком гостиничном номере.

На моем телефоне загорается уведомление, и я вижу знакомый адрес электронной почты. Кликнув по нему, я открываю сообщение от моей уже бывшей начальницы в отделении медицинской документации. Не считая mamie, это, пожалуй, единственный человек, у которого есть доступ к моей личной электронной почте.

«Сегодня тебя искал какой-то мужчина. В костюме и галстуке, с дорогим на вид портфелем. Я сказала ему, что ты здесь больше не работаешь. Он дал мне свой номер на случай, если я получу от тебя весточку. 555-347-2991. Надеюсь, у тебя все хорошо.

Барбара»

В костюме, галстуке и с дорогим портфелем? Это мог быть следователь или еще кто похуже. Надеюсь, он туда не вернется, и мне не придется смотреть очередной репортаж о том, что из-за меня снова кто-то убит.

Ради прикола, я вбиваю в поисковик, оставленный им номер, который приводит меня в какую-то юридическую фирму Лос-Анджелеса.

Юридическая фирма? Нахмурившись, я напрягаю извилины, пытаясь вспомнить хоть что-то об этой конторе, но единственное, что приходит на ум, — это долг, который говнюк Кэлвин якобы снял с моей бабушки. Возможно, эта фирма узнала о ее смерти и теперь хочет взыскать этот долг с меня.

Покачав головой, я удаляю из поиска все следы номера его телефона, и письмо Барбары, на которое не собираюсь отвечать.

Внезапно я слышу у себя в номере какой-то шум, и тут же замираю. Затем поднимаюсь со спрятанного за дверной занавеской кресла и заглядываю внутрь.

У входа стоит Дэймон и вытряхивает на комод что-то из своего бумажника.

С улыбкой я провожу пальцами по волосам и, прежде чем войти, быстро нюхаю подмышки, чтобы убедиться, что не забыла о дезодоранте. Он стоит, жадно пожирая меня глазами, и уверена, что будь я сейчас куском стейка, то была бы уже наполовину съедена.

— Так-так. Вы только гляньте, кого нам el gato притащил. ( El gato (исп.) – «кот». — Прим. пер.)

Сжав губы в слабой попытке скрыть улыбку, от которой у него на щеках появляются ямочки, Дэймон бросает бумажник на комод и снимает пасторский воротничок.

— Смотрю, ты уже осваиваешь язык.

— Чем обязана такому приятному сюрпризу? — скрестив на груди руки, я прислоняюсь к дверному косяку, чтобы не прыгнуть в его объятья.

— Мне нужно у тебя кое-что оставить. Личные вещи, которые мне бы хотелось скрыть от посторонних глаз.

— Это предупреждение для меня?

— У меня сложилось впечатление, что мой новый дом не очень уединенный. А мой коллега не такой безразличный, как Руис.

— Вау. Это в значительной степени лишает смысла присоединение к здешней церкви, так ведь?

— Это не обычная церковь. Но уверен, что, оставаясь там, я как никогда близок к тому, чтобы найти нашего Козла.

— С чего ты это взял?

— С того, что, как мне кажется, его бизнес базируется у меня в спальне, — Дэймон расстегивает пуговицы на своей черной рубашке и властно вздергивает подбородок, что убеждает меня в том, что он приехал сюда не только для того, чтобы оставить кое-какие личные вещи. — Ты снимешь эту футболку с шортами, или мне придется сорвать их самому?