— Я прощаю тебя за то, что ты не был идеальным отцом. Жизнь у тебя была не сахар, но, по крайней мере, ты старался.

Никакой реакции.

Вообще ничего.

И все же, когда я поднимаюсь на ноги, мне кажется, что с моих плеч свалился огромный груз. Я не хочу быть здесь, когда он испустит последний вздох.

Открыв дверь, я вижу докуривающего сигарету Мака. Он тушит ее в пепельнице, стоящей на придвинутом к стене столе.

— Если ты не возражаешь, перед уходом я хотел бы взглянуть на некоторые из его старых бухгалтерских книг. Посмотрим, удастся ли мне выяснить, что это за козёл (Тут игра слов. В переводе с испанского Эль Кабро Бланко (El Cabro Blanco) означает «белый козёл» — Прим. пер.).

— Мне без разницы, — Мак пожимает плечами и оглядывается на спальню. — Не думаю, что сейчас ему есть до этого дело.

— Тебе, ммм... тебе что-нибудь нужно? — спрашиваю я, когда он возвращает мне нож.

— Не-а, у меня тут толпа народа ждёт, когда он преставится.

— Почему ты не убил меня сразу, как только я вошёл? Почему ты позволил мне к нему приблизиться?

Он встает со стула и поправляет аккуратно выглаженные брюки.

— Папа сказал мне, что этот код знает только один человек, и нет ни малейшего шанса, что он им воспользуется. Решил, что где-то в аду пошёл снег.

Усмехнувшись, я качаю головой.

— Я не собираюсь здесь задерживаться. Я нашел, что хотел.

Он кивает и суёт руки в карманы.

— А похороны?

— Если моя помощь тебе не нужна, я бы предпочел на них не появляться. Все думают, что я мертв, и мне бы хотелось, чтобы всё так и оставалось, — я протягиваю руку и, когда он отвечает на рукопожатие, не удивляюсь его крепкой хватке. — Приятно было познакомиться, Мак.

— Да, взаимно. Если когда-нибудь снова будешь в городе, набери мне. Я организую тебе места в первом ряду на одном из своих боёв.

— Спасибо. Если когда-нибудь будешь на западном побережье, тоже мне звони, не стесняйся. Я... организую тебе места в первом ряду на воскресной службе.

— Ты священник или типа того?

Хороший вопрос.

— Типа того.

Он проводит рукой по лицу и качает головой.

— Прости. Я бы не держал тебя под прицелом. И не выражался бы так.

— Я священник. Не святой.

— Конечно. Было приятно познакомиться, Дэймон, — уголки его губ приподнимаются в полуулыбке. — Я бы обратился к тебе «отец», но это прозвучало бы как-то странно.

— Достаточно просто Дэймон. Береги себя, — похлопав его по руке, я направляюсь к лестнице и спускаюсь в кабинет отца.

Когда я переступаю порог и включаю свет, меня облаком окутывает запах кожи и сигар, возвращая на десять лет назад. Я помню, как пробирался в его кабинет, чтобы посмотреть на стоящее у него на столе фото моей матери. Единственное место в доме, где он хранил ее фотографии. Я часами крутился в его вращающемся кресле, прижимая к груди рамку.

Именно там я впервые увидел Вэл, когда она сидела, уткнувшись в его бухгалтерские книги.

До нее я никогда не встречал отпрысков деловых партнеров моего отца и помню, как было странно обнаружить здесь девушку, разбирающую его «грязное белье». Почти неловко.

Я прохожу по комнате к картотечному шкафу, где спрятан ключ от сейфа.

Мой отец был не настолько глуп, чтобы оставлять на виду хоть что-то, помимо законных документов. Остальное тщательно запиралось в его морально запятнанном несгораемом шкафчике.

Перебирая папки, я нахожу ключ на прежнем месте, в глубине ящика, куда его сотни раз убирала Вэл, и несу к расположенной в другом конце комнаты гардеробной. Опустившись на колени, я убираю с пола архивные короба и отцовское снаряжение для гольфа. Всё разобрав, я поднимаю покрытую ковром панель, которая ничем не отличается от остального пола гардеробной, и нахожу под ней сейф.

Вот где кроются настоящие секреты.

Я набираю код, в который меня не раз посвящал отец, особенно когда уезжал из города, думая, что может не вернуться. Щелкает замок, и, открыв сейф, я обнаруживаю в нем кучу бумаг. Все его финансовые документы, а также несколько стопок наличных, которые я и не думаю брать. Кровавые деньги. Меня тошнит от мысли, сколько людей, должно быть, лишились из-за них жизни.

Под бумагами и наличными лежит стопка папок, куда Вэл обычно помещала сводные ведомости по всем его сделкам. Если эти папки когда-нибудь найдёт ФБР, у них на руках окажутся имена почти всех преступников Нью-Йорка, что в конечном счете и сделало Вэл мишенью.

Я провожу пальцем по списку имен, но узнаю только некоторые из их. Например, отца Вэл и ее старших братьев. Я останавливаюсь на фамилии МакКоннелл, отмечая выплату в размере шести тысяч, которая повторяется и в следующем месяце на следующей странице. Полагаю, это мать Мака.

В платежной ведомости отца десятки имен, и ни одно из них не дает ключа к разгадке этого белого козла. Он мог быть любым из людей в этом списке.

Примерно за полчаса я осматриваю остальные папки, в которых тоже ничего не нахожу и понимаю, что все эти бухгалтерские книги для меня бесполезны.

Раздраженно фыркнув, я убираю их обратно в сейф, закрываю его панелью и ставлю на прежнее место коробки и снаряжение для гольфа. В какой-то момент все это попадёт в руки властям, если только Мак не решит взвалить это на себя. В любом случае, это буду не я.

Я направляюсь к машине, затылок мне щекочет зимний ветерок, но тут во мне срабатывают старые инстинкты, и я окидываю взглядом притихший район.

Чувствуя, что за мной наблюдают, я оглядываюсь на дом, но в окне отцовской спальни никого нет. Еще раз осмотревшись вокруг, я сажусь в машину и направляюсь обратно в центр Манхэттена.

Я вставляю в разъем ключ-карту, чтобы открыть свой гостиничный номер, но, увидев зеленый сигнал, останавливаюсь. Называйте это неумирающими старыми привычками, но вот уже второй раз я чувствую, что за мной кто-то наблюдает.

Осторожно вытащив нож из спрятанной под пальто кобуры, я осторожно пробираюсь в мрачную комнату, попутно сканируя глазами то, что выхватывает из темноты пробивающийся сквозь приоткрытую дверь свет. Затем я включаю лампу и вижу перед собой знакомое лицо.

Он сидит в кресле напротив кровати и, наклонив свою лысую голову, пускает в потолок дым от сигары. Андреа, старшему брату Вэл, сейчас, должно быть, под пятьдесят, и подбородок у него чуть более массивный, чем при нашей последней встрече.

Услышав за спиной щелчок захлопнувшейся двери, я вижу перед собой второе знакомое лицо и крепко сжимаю нож, приготовившись к атаке. Ее младший брат Кристиан не сильно изменился. Все такой же высокий и неуклюжий, но не менее устрашающий, когда в бешенстве.

— Вы только посмотрите, кого, бл*дь, к нам принесло, — говорит Андреа, пока Кристиан стоит на чеку у двери. — Я не поверил слухам о том, что ты вернулся в город. Но вот ты здесь.

Его тёмно-карие глаза очень похожи на глаза его сестры. Когда-то они смотрели на меня как на друга. Теперь эти глаза наполнены злобой, которая говорит мне, что живым я из этого гостиничного номера не выйду.

Андреа поднимается с кресла, младший подходит сзади, и они вдвоем обступают меня в узком коридоре.

— Насколько я понимаю, у тебя были какие-то дела с отцом.

— Да.

— Значит, он жив? — Андреа надевает кастет на стянутую перчаткой руку и тушит сигару в стакане с водой, который я сегодня утром оставил на комоде.

Тщательно подбирая слова, я наблюдаю за каждым его движением и готовлюсь дать отпор.

— Это ненадолго.

— Хорошо. Одним убитым меньше.

— Ты действительно думаешь, что я мог ее убить? Хоть когда-нибудь?

Андреа вскидывает брови и пожимает плечами.

— Понятия не имею. И мне плевать. Давай покончим с этим.

— И Изабеллу?

От моего вопроса у него на лице отражается вспышка боли. Если кто и любил мою дочь так же сильно, как я, так это братья Вэл.