И тем не менее Прокофьич не мог врать. Он рассказывал, что Тамара явилась в два часа дня в сопровождении американца лет пятидесяти и объявила: «Николай Прокофьич, я вас очень люблю и уважаю, но вынуждена огорчить. Это — мистер Джереми Браун из Соединённых Штатов Америки. Я выхожу за него замуж. Точнее, уже вышла. Мы прямо сейчас уезжаем в Америку, и я забираю с собой Серёжу. Все документы у меня уже готовы».

«То есть как! — возмутился Прокофьич, падая в кресло с сердечным недомоганием. — Как ты могла выйти замуж за американца, оставаясь законной супругой гражданина России?»

«Никакой России давно уже нет, — отвечала на это Тамара. — Неужели вы до сих пор не поняли, что живёте не в государстве, а на ничьей территории, лишь временно не захваченной?»

После недолгого разговора она собрала кое-какие вещи, одела Серёжу и исчезла вместе с ним и со своим мистером Брауном. Прокофьич и рад был бы оказать им физическое сопротивление, но он был на грани паралича, не в силах встать с кресла. Если б он умер, на совести у Америки оказалась бы ещё одна жертва, столь же невинная, как дети Вьетнама, Ирака и Сербии.

Белокуров уже собирался ехать в Шереметьево и дежурить там в ожидании, когда появятся Тамара с Серёжей и этот пошлый мистер. Но они ведь могли уехать на поезде или на машине в другой город, даже в другую страну, и оттуда лететь в Америку. Звонок Тетерина прозвучал в те самые минуты, когда главный бестиарий был уже в состоянии полнейшего отчаяния. Он поверил Тетерину и сразу решил, что надо встретиться у Эллы. Назвал Тетерину её адрес. Тотчас обсказал всё Прокофьичу и отправился туда. Быстро поймал такси, быстро доехал, поднялся на нужный этаж, стал трезвонить в дверь. Ему никто не открывал. За дверью царила мёртвая тишина. Он вышел на улицу, позвонил из телефонной будки. По телефону тоже никто не отвечал. Снова поднялся, снова трезвонил. Наконец осознал, что никто ему так и не откроет.

Лишь недолгое время он с ужасом думал о том, что Элла покончила с собой. Нет, по всему её складу характера и психики можно было уверить себя, что она не склонна к самоубийству. Стало быть, она просто уехала куда-то. Но куда она могла уехать, если он обещал поутру явиться к ней? Неужто она раскаялась и рванула к тому священнику, к которому уехал её муж?

В это тоже верилось с трудом. Может, она смертельно обиделась на его решительный уход и показывает характер?.. Теряясь в догадках, Белокуров дождался приезда Тетерина и спящего Серёжи. Только теперь он почувствовал, что немного оттаивает. Серёжа был жив, Серёжа лежал и спал у него на коленях. Они ехали домой, чтобы забрать Прокофьича и потом как можно быстрее рвать из Москвы когти. Прокофьича нельзя оставлять на съедение американским хищникам и их подлипалам. К Элле, естественно, Белокуров не мог привезти своего отчима, а туда, куда он наметил ехать теперь, — можно. Только бы дома всё было тихо, только бы гады не успели нагрянуть!

Теперь, немного расслабившись, можно было поразмышлять и о том, что всё взаимосвязано. Он совершил грех, и за это Бог сделал так, что Тамара спуталась с америкосом. Всё просто и объяснимо. Преступление — и тотчас получите наказание! Мгновенный расчёт по всем долгам. Прекрасно!

Было два часа ночи, когда они приехали в Хорошёво, медленно въехали во двор дома, осматриваясь и пока не замечая ничего подозрительного. Вокруг царило безмолвье и безлюдье.

— Это наш конечный пункт? — спросил Тетерин.

— Здесь мой дом, — ответил Белокуров.

— А там, на Нострадамской?

— Там я хотел найти убежище.

— Но здесь вам нельзя оставаться.

— Сейчас буду пробовать вызвонить кого-нибудь из друзей с машиной. А вам... Вас я даже не знаю, как благодарить... Оставьте мне, пожалуйста, ваш домашний телефон.

— Я готов везти вас дальше куда угодно.

— Но вы так долго не спали. Нет, я не могу злоупотреблять...

— Бросьте это! Кроме всего прочего, мне ведь тоже необходимо убежище. Я там одного негодяя по голове тяжёлой полкой шарахнул. Меня будут искать. Едем.

— Мне надо подняться домой.

— Тогда оставьте у меня Серёжу и идите.

Тут Белокуров застопорился. Он уже не мог оставить сына. Теперь, когда он столь чудесно вновь обрёл его, у него не хватит сил расстаться.

— Поднимемся лучше вместе.

— Как скажете.

Белокуров осторожно переместил Серёжу к себе на грудь, сын во сне крепко обнял его за шею, такой тёплый, мягкий. Поднимаясь домой, главный бестиарий подумал, что разумнее было бы и впрямь оставить малыша с Тетериным в машине. Дома их встречал бодрствующий Прокофьич. Белокуров познакомил его с Тетериным, отмечая с радостью, что старик, кажется, сменил гнев если не на милость, то во всяком случае, на деловитость, в которой не было места гневу.

— Ты понимаешь, что они вот-вот нагрянут? — спросил он.

— Да, а поэтому, старче, пожалуйста, побыстрее собирайся. И надо Серёжу одеть потеплее.

— Бедный, мучают тебя, сволочи, — ласково сказал Прокофьич, принимая внука. Тот спросонок сказал: «Муха, муха, атакуха...»

— А почему в газете обозначен только ваш домашний телефон? — спросил Тетерин, сонным взглядом осматривая квартиру.

— Потому что здесь и мой дом, и вся редакция «Бестии».

Собственно говоря, никаких особенных сборов не требовалось. Переодеть Серёжу, захватить кое-какую еду и питьё, собрать Прокофьича, который поначалу воспротивился своему отъезду, но потом, сообразив, что останется здесь совсем один, без малыша, согласился ехать. Они уже направлялись к двери, когда замок щёлкнул, дверь распахнулась и на пороге появилась Тамара и её америкос. Белокуров с ребёнком на руках, Тетерин и Прокофьич так и отпрянули, словно в дом вошла банда уголовников, а не женщина с пожилым дядей. Тамара была очень хороша собой. Глаза её сверкали ненавистью. Американец выглядел испуганно, хотя и пытался изо всех сил напустить на себя важную суровость.

— Добрый вечер, — сказала Тамара и улыбнулась. — Вы куда-то собрались? Там внизу много народу приехало вместе с нами. Вас не выпустят.

Повисло молчание. Тамара сделал шаг вперёд, протягивая руки:

— Борис, дай мне мальчика. Хватит уже его сегодня мучить.

Белокуров сделал шаг назад и, наконец, вымолвил:

— Тамара, ты ли это? Я не узнаю тебя.

— Вот и прекрасно. Можешь и дальше не узнавать. Только отдай мальчика. По-хорошему прошу пока что.

— Ия пока что по-хорошему отвечаю тебе: уходи с миром Уезжай в свою Америку и живи как знаешь.

Серёжа опять проснулся, посмотрел на маму, предательски потянулся к ней:

— Мама!

Но Белокуров крепко держал его.

— Иди ко мне, сыночек, — позвала Тамара.

— Оставь его в покое! — грозно произнёс бестиарий. — Неужто ты рассчитывала, что я отдам его в Америку?

— Я не рассчитывала, что кто-то сможет мне помешать.

— А я всё же нашёлся такой и помешал, — сказал Тетерин, стоя бок о бок с Белокуровым.

— Борис! — произнесла Тамара, и в голосе её впервые прорвалось отчаяние. — Неужели ты не понимаешь, что эта страна накрылась медным тазом, что в начале следующего столетия её ждёт участь Сербии и Ирака? Неужели ты хочешь, чтобы твой сын жил в этом аду? Преступность, наркота, чеченцы, болезни, которые некому будет лечить, потому что все нормальные люди уедут! Ты этого хочешь для своего сына?

— Мама! — жалобно вновь рванулся малыш.

— Подожди, Серёжа! — строго одёрнул его Белокуров, и тот вдруг понял, затих, прижался к отцу и даже стал тихонько посапывать. Хоть бы заснул!

— Хорош же ты отец, — продолжала Тамара, — если жаждешь такой участи своему ребёнку. Боря! — в её голосе прозвучала какая-то неуместная ласковость. — Давай поговорим обо всём спокойно.

— Поговорим? А ведь там тебя внизу ждут, если не ошибаюсь?

— Они подождут.

— Американские рейнджеры? Батальон морской пехоты?

— Почти. Борис, милый! Ты хороший человек, но пойми, я полюбила другого. Мистер Браун чрезвычайно обеспеченный человек, и только он сможет дать счастье мне и моему ребёнку. Здесь нас ждёт всех гибель. Ты любишь Россию, я тоже, но России уже нет, пойми это! Даже все твои горячо любимые патриоты, которым ты под хвост заглядываешь, скулят о том, что Россия погибла. И если уж на то пошло, то единственный путь хоть какого-то спасения России — это всем лучшим её представителям уехать отсюда. Эта страна погружается в бездну, как Атлантида.