– А как же Нити, Тин? – Рицико криво усмехнулся. – Вы все же маги. Найт говорил тебе что-то о своей Пустоте? Объяснял, как она работает? Вы пытались найти способы совместить плетения?

– Меня не интересуют чужие Нити, дядя, – мрачно выдохнула я. – Его Пустота опасна для людей с коконами, значит, и работать с ней он будет отдельно от любого из нас. Больше я знать не хочу и расспрашивать не собираюсь.

– Что за тон, Тинэко? – холодно уточнил Рицико. – Ты будешь делать ровно то, что я скажу, а не то, что собираешься.

Я опустила голову и исподлобья разглядывала его. Наверное, слишком раздраженным и полным боли взглядом, потому что даже такого твердого человека, как дядя, он в итоге пронял.

– Что с тобой, Тин? – Рицико устало вздохнул. – Я волнуюсь за тебя, это совершенно нормально, не находишь? И за Найта я тоже, как это тебе ни удивительно, переживаю. Он дорог Анха, да и мне, заметь, ничего дурного не сделал.

– Прости, дядя. – Я качнула головой и виновато улыбнулась, понимая, что действительно была слишком грубой. – Просто я начала терять Зрение, и это невероятно отвратительно, если честно.

– Тин… – Он встал и, подойдя, крепко меня обнял. – Ты будешь сильным магом. Но, знаю, это ни разу не спасает. Я прошел через подобное, считай, дважды. Мне ли не знать.

– Вы с папой потеряли Зрение одновременно? – с улыбкой спросила я, когда он меня отпустил.

– Нет, он раньше. – Дядя усмехнулся, и у него получилось бы даже весело, если бы я не видела в его глазах эту вечную затаенную тоску, которая появлялась там каждый раз, когда разговор заходил об отце. – Ненамного, правда. Но мы же близнецы. Мы очень хорошо знали и чувствовали друг друга.

– Как ассадены? – хитро уточнила я.

– Почти, – теперь уже вполне весело отозвался Рицико, – но не совсем. По-другому.

Он вздохнул и, смерив меня взглядом, качнул головой:

– Я очень хорошо понимаю, насколько это паршиво – терять остальные Нити. Но Воздух всегда будет с тобой, твоя собственная Нить, которую ты теперь станешь улавливать гораздо четче, чем раньше. Одна она, и она того стоит, не находишь?

«Две. Их всегда с тобой будет две. По определению».

«Когда захочешь взглянуть, ты знаешь, что делать».

– Конечно, дядя. – Я печально улыбнулась. – Просто мне нужно немного времени, чтобы привыкнуть.

– Если захочешь снова весь день тренироваться со своими будущими мастерами, я пойму. – Он иронично усмехнулся.

– Даже с Найтом и яххе? – прищурившись, весело уточнила я.

– Оружием тоже надо уметь владеть, Тин, – приподняв бровь, напомнил Рицико. – Вам обоим. Но позаботься о том, чтобы я знал, где ты, и мог при необходимости тебя найти.

– Да, учитель, – смущенно улыбнулась я.

– И постарайся выяснить хоть что-то о Пустоте, Тин, – вздохнул дядя. – Для собственного спокойствия и понимания того, что происходит. Ты все-таки будущий Великий Мастер. Ты должна иметь представление о возможностях своих воинов и об их Нитях.

Я знаю теперь о ней гораздо больше тебя. Но спасибо за заботу. Понимаю, ты просто волнуешься за меня, ты не хочешь потерять последнее, что осталось в твоей жизни от брата, помимо памяти. Но я смогу быть такой же, как он. Смогу защищать ткань мироздания и свой народ так же, как отец. Или как ты и Анха. Просто… поверь в меня. Пожалуйста. И хватит переживать. Я хэдден и эллед, маг-воин королевства. У меня прекрасный учитель и замечательные друзья. Я знаю, они всегда будут рядом. Я не подведу никого из вас. Я доверяю каждому из вас. Начни доверять и ты мне, дядя. Это станет куда большей поддержкой, чем твои бесконечные волнения на мой счет, правда.

В Маатс постепенно приходила весна. Гораздо более долгая, гораздо более желанная, чем была для меня там, на побережье Йорока. Со всеми этими капелями, все сильнее растягивающимися, яркими солнечными днями, запахом сырой, промерзшей земли и сумасшедшими птичьими трелями из леса. Я наблюдал за природой с неким удивлением и странным печальным восторгом. Подобное время, кажется, совершенно лишило меня желания сидеть в комнате за трактатами и изучением Нитей, и мы с Шааном куда чаще теперь тренировались с мечами, чем прежде. Хотя, как насмешливо заявила Тин, еще немного, и мы жить станем на тренировочном поле Элледа.

Коридоры башен и общие холлы вновь заполнились людьми и шумом. Зимой ученики предпочитали безвылазно сидеть по комнатам, теперь же опять, как и осенью, были везде и повсюду. Старшие – сосредоточенные и серьезные, говорящие тихо, сдержанно. Часто я видел их в кожаных доспехах армии, уезжающими или возвращающимися из операций за границами. На них с восторгом и завистью смотрели младшие, шумные, вечно смеющиеся, снующие повсюду с невероятно бешеной скоростью, словно завитки Разума по остальным Нитям. Среди них были теперь и мои. Мейедены. Немного еще, конечно, по сравнению с остальными, но все-таки были. Будущие защитники Пустоты, на которых я смотрел, тщательно скрывая в глазах нетерпение и радость. Шаан мои эмоции чуял слишком хорошо, но стойко молчал, позволяя мне в тишине наслаждаться тем, что школа, наконец, совершенно точно существует. Да еще какая, все поголовно – ученики Великого Мастера. Другим-то учителям пока неоткуда было взяться. Сейчас мейедены с ассаденами учились основам вместе, такие же неразделимые, как наши Нити, только цвет формы разный. Но скоро должны были перейти в мои руки, чтобы я показал им Пустоту и научил хотя бы смотреть на нее. Предварительно заставив каждого вызубрить правила школы настолько тщательно, насколько вообще способен ребенок. Я ждал этого с неким страхом. Понимал, конечно, прекрасно, что не сам Анха лично станет присматривать за толпой детишек, помнил, как учил сотто в своей деревне, но… Одно дело – мои младшенькие, у которых была единственная медитация и единственное правило – не трогать никогда, что бы ни случилось. Другое – школа Элледа, с уставом и плетениями.

Шаан предоставил мне право самостоятельно разбираться со своими внутренними страхами. Тин я даже рассказывать не хотел. Я видел, что она надеется на меня, на мою силу и решительность. Я в полной мере оценил то, как она пришла в марте именно ко мне, ища поддержки и защиты. И меньше всего на свете желал, чтобы она знала о моих сомнениях и переживаниях. Она, конечно, догадывалась, думаю. Но все-таки одно дело – предполагать, что другу некомфортно в новых для него обстоятельствах, другое – понимать наверняка, что я немного в панике. Разные, в общем-то, вещи.

В свете происходящего в моей жизни появилась совершенно неожиданная поддержка от самого молчаливого и тихого человека нашей шестерки. Саару. Он не хуже ассадена, кажется, понимал, каково мне. А может, это Мирро, вспоминая наш давний разговор у костра, подсказал, что я мало похож на привычного Элледу старшего ученика школы. Как бы то ни было, Саару прямо предложил помощь в становлении меня наставником младших, а я эту помощь принял с огромнейшей благодарностью. Вместе с замечаниями, подсказками и советами дейдена в мою жизнь вернулись спокойствие и уверенность в собственных силах. И радость от того, что вообще происходит.

Помимо обязанностей, положенных мне по статусу, добавилось и еще кое-что. Если зима Маатса как-то неразрывно в голове стала ассоциироваться с редкими прогулками в компании Рут, то весной ей на смену пришел Мирош. Очень странно пришел – поздним вечером и даже постучал. Я привык уже, что каждый из нас просто вламывается в комнаты к остальным, и вежливое предупреждение о визите суудена ввергло меня в удивление, если честно. Мысленно улыбаясь, я подумал, насколько странно и нелепо изумляться совершенно нормальному и естественному соблюдению норм приличия, и это явно со мной что-то не так, раз я все-таки изумляюсь. Отметив для себя, что, пожелай я сам увидеть Мироша, стучать я бы вряд ли теперь стал, я пообещал себе несколько пересмотреть взгляды и пригласил суудена войти.

– Я пошел прогуляться и увидел, что у тебя еще горит свет, – весело заявил Мирош. – Может, хочешь присоединиться?