По дороге я замерцала, снова.

— Ну, нет! — Ворона страдальчески закатил глаза, — Динь, сестренка, хватит!

А я читала Ина. Самым последним. Я знала, что увижу, но все равно не была готова к такому.

Ему кроме меня самой ничего не было нужно. Совсем. И он сам готов был отдать мне все, что у него было. И это все. Он- любимый, тантум тиби.

Он понял, ЗНАЛ, что я вижу.

Шайка поняла коллективным разумом, что нам есть, что обсудить и все ушли вперед, метров на десять.

— Все? Теперь нет вопросов по поводу моих предполагаемых подруг? — он пытался не выдать своих настоящих чувств.

— Почему?! Почему ты так долго молчал?

— Если бы признался, когда ты меня ненавидела, что бы получилось, Динь?

— Я не ненавидела тебя, Инь. Я постоянно на тебе «залипала»! И когда ты выскочил из кустов, там у моих ворот, и не дал Стрельцову меня поцеловать, я была рада!

— Черт тебя подери, Динь! Значит, мне не показалось! Я думал, что с влюбленных глаз у меня глюки!

— И во время бойкота я «залипала» на тебе. Очень волновалась, когда после драк тебя таскали в деканат, — ну вот, призналась и стало легче.

— Я не буду тебя прикапывать. Я просто залюблю тебя до смерти и сам помру. — Ин целовал меня, пока шайка не начала возмущенно вопить.

— Эй, ну хватит уже! Пельмени кончатся!!!! — Ирэн и Натали смеялись.

Мы обедали долго и со вкусом. Болтали. Обсуждали выплеск. И никто ни словом не обмолвился о том, что сегодня мы все могли пострадать. Просто мы стали кругом. Кругом близких, избранных. Тех людей, рядом с которыми будут идти наши жизни. Все мы поняли, что станем свидетелями судеб друг друга.

Потом мы распрощались и, под свист и улюлюкание, Ин затолкал меня в свою каракатицу. Мы помчались куда-то вперед. Только Ину было понятно, куда.

И тут я вспомнила про деду. ДЕДА!!!!

— Ин! Инище! Ко мне домой. Мне надо дедуле все рассказать. Боже, я такая плохая внучка! — я сокрушалась и довольно громко.

— А по телефону никак? — Ин тоже начал сокрушаться, и я поняла по какому поводу.

— Ин!

— Ну ладно. Понял я. Едем, — и мы резко сменили направление движения в сторону моего дома.

Перед воротам я долго топталась, не решаясь войти. Нервничала. Тогда Ин обнял меня и потащил к дединому блоку. Мы вошли, сняли одежду и…

— Сюрприз! — деда очень ехидно смотрел на наше появление в дверях его кабинета.

— Деда, добрый вечер, — я не знала, что говорить и мялась.

Дедуля сразу это заметил, пожимая руку Ину.

— Лара, я так понимаю, это ваше совместное явление неспроста?

— Деда… — я все никак не могла ему сказать.

— Я и Динь тантум тиби, — Ин как всегда дал залп без предупреждения.

Деда впал в ступор. Это было похоже на столбняк, но еще хуже.

— Дедуля, — я скакала вокруг него, пытаясь вывести из состояния катарсиса.

Получилось.

— Сели, оба! — гаркнул он.

Ну, мы и сели. На диванчик. С видом нашкодивших щенков. Мне кажется, деда так нас и представлял в тот момент. Потом начался допрос с пристрастием. Отвечал Ин, слава Богу! Я просто слушала и смотрела. Мне показалось, деда и мой тантум понимали друг друга лучше, чем я их обоих сейчас. Я впала в легкий анабиоз, до тех пор, пока деда не отправил меня за водичкой. Я поскакала! А что делать-то?

Когда вернулась, Ина уже не было.

— Динь, я все понимаю. Но я попросил твоего тантум оставить тебя мне хотя бы на этот вечер, — голос деда был таким грустным, что я бросилась его обнимать.

Мы очень долго сидели и говорили. Вспомнили папу, маму… Я была рада, что деду нравился Ин. Это слышалось во всех его словах, обращенных ко мне.

Когда на часах была половина уже двенадцатого ночи и мы с дедой, обнявшись и поцеловавшись на ночь, разбрелись по своим блокам. Деда на прощание сказал.

— Внучь, ты хоть иногда дома появляйся. Я понимаю, ты теперь совершеннолетняя, имеешь право быть там, где хочешь. Но я люблю тебя и не хочу терять!

Конечно, я заверила деду, что буду с ним! И жить я буду с ним! Деда не поверил, но все равно было видно, что ему приятно.

Потом я добрела до своего блока, скинула форму и улеглась в ванную. Мне всегда нравилась моя ванная комната. Пока валялась, снова думала об Ине.

Потом, обернувшись полотенцем, долго бродила по гардеробной, выискивая пижамку. И наткнулась на подарок Натали. На мой день рождения девочки подарили мне чудесный комплект белья. Весь такой секси — шмекси. А Натали, вдобавок, сунула мне в руки пакетик, обвязанный розовой ленточкой. В нем лежала совершенно чудовищная ночная рубашечка. Я, не смотря на ссору с Ином тогда, засмеялась. Натали уверяла меня, что это понравится моему парню и хохотала. Мы обе хохотали.

Рубашечка была очень секси. Исключительно короткая, почти полностью обнажавшая грудь, на тоненьких бретелях. И по линии глубочайшего декольте отделанная розовым пухом того самого цвета, который так бесил моего тантум. Я покрутила в руках рубашечку и, скинув полотенце, натянула ее на голое тело. Повертелась у зеркала и ухохоталась, представив как бы зашипел Ин, видя все это розовое, пушистое безобразие.

Я легла в постель, закуклилась в одеяло, но уснуть так и не смогла. Я ЧУВСТВОВАЛА его тоску. Он очень хотел быть рядом сейчас и я очень хотела. Попыталась не думать и ничего не вышло. Прометалась в постели еще половину часа. И вскочила.

Носилась по своему блоку, как сумасшедшая. Потом, поняв, что ни минуты больше не выдержу без Ина, побежала в прихожую, натянула сапожки- дутики (я купила эти смешные сапожки, чтобы бродить по саду, они велики мне были страшно), накинула свой моднейший длинный пуховик в меховым капюшоном и бросилась к двери. Вернулась, написала записку для деды и приклеила ее к двери своего блока. Потом бежала через заснеженный, ночной сад, уже вызвав такси по телефону, который крепко держала в дрожащей, вспотевшей ладошке.

Добралась очень быстро, так и не успев испугаться до колик в животе. И вот, я перед его дверью. Боже, я иду на то самое свидание??? Мне стало совсем страшно, но и интересно и волнительно и еще как-то…я не смогла тогда понять. Потом я затормозила…

Мамочки!!!! Я же даже не переоделась! В этой кошмарной рубашечке на голое тело! Без белья… Духами не побрызгалась! Нет! Надо домой. Я приведу себя в порядок и вернусь!

Вот так я раздумывала, уже повернувшись к его двери спиной. Мои голые коленки заледенели даже под длинным пуховиком. В этот момент дверь флигеля распахнулась и Ин цапнул меня за капюшон, втянул в прихожую и сграбастал в объятия, крепко прижав меня спиной к своей груди.

— Динь, почему так долго? — я не узнавала его голоса, столько в нем было нежности и волнения, — Я думал с ума сойду, пока ждал тебя. Я ведь не ошибся? Ты пришла ко мне, потому, что не можешь быть вдали от меня? Динь, просто скажи «да». Вот выключи свое вечное хихи и просто скажи, что не могла без меня!

Я очень хотела посмотреть в его глаза, но он так крепко держал меня, что повернуться не было никакой возможности. Ин зарылся носом в мои кудри и я тогда подумала, что хорошо хотя бы то, что я помыла голову. Об остальном своем виде я думать попросту боялась.

— Ин, мне надо домой на пару минут! — я нервничала, и его горячее дыхание на моей шее не добавляло уверенности, напротив, вгоняло меня в какую-то непонятную слабость.

Хотелось просто повиснуть на нем и ни о чем больше не думать.

— Динь, я с ума с тобой сойду совсем! — он сердился, и умилялся, и рад был мне.

— Марк, пожалуйста! Я не совсем в том виде, в котором надо приходить в гости, — я несла чушь, ну какие гости, если я собиралась на свидание к НЕМУ?

Ин развернул меня лицом к себе, и я задохнулась от его взгляда. Горячего, полного любви, желания и волнения! На меня смотрел не сейчас не гроза Дискерэ, не жуткий суперарэ, а Марк Бессонов, девятнадцати лет. Тот самый мальчишка, который выскакивал из обычно грозного Беса, когда мы были с ним вдвоем. Тот самый Ин, в которого я влюбилась без памяти. И влюбилась еще тогда, в спортзале, на самой первой тренировке. Господи, где глаза мои были? Понять только сейчас, как я относилась к нему все это время, было просто ужасно. Я курица!