— Кошмар, потому, что я тут наполыхал и дверь твою снёс или приснился кошмар? — поговори со мной!

Она почувствовала мою мольбу немую и утерла слезину.

— Оба, — окей, Ли, мы на правильном пути.

— Расскажи Жу, что я страшнее и она точно даст тебе коробочку с побрякушками, — какая Жу, какие побрякушки?!

Лопух! Спроси, что приснилось!

— А что приснилось?

— Ты.

Приехали…

— Ну, расскажи хотя бы, каково это проснуться от кошмара и его же узреть? Я могу уйти, если тебе все еще страшно, но не уйду, потому, что мне любопытно! Или говори, что снилось, или скажи, что на стену хочешь повесить, — да, я дитари, торгуюсь.

Пока Лилит обдумывала мое коммерческое предложение, я умилялся ее пижаме. Вот, чувствуется рука Жу. Беленькая пижама для девочки, в вишнях и лимонах. Чудовищный принт. Кошмарная расцветка. Прекрасным противовесом этому безобразию, служили волосы Ли, богатой копной они лежали на той пижаме жуткой и радовали мой глаз красивым пшеничным цветом и блеском. А еще губы, глаза и ее изящная рука поверх одеяла.

— Ты ушел, а пришел Борис, — это про сон, — Повесить хочу мысль.

Про «Бориса» вполне понятно. Про «мысль», тоже, но хотелось бы конкретики.

— Не бойся его, Ли. Понимаю, просто так не выкинешь из головы, но старайся думать о том, что бояться нечего, ладно? — я очень хотел дотронутся до Ли.

Взял ее за руку, слегка сжал. Она руки не убрала и я обрадовался. Она, наконец-то отлепилась от спинки кровати и придвинулась ко мне…на пару сантиметров. И далось ей это нелегко.

Она точно хотела что-то сказать, а я замер и ждал, посылая ей мысленные сигналы. Давай, давай, Ли, расскажи мне!

Себе я напоминал сейчас саму Лилит, когда та подманивала птичек. Протягивала руку, призывала без слов и ждала. Вот и я, подманивал, терпеливо ждал и надеялся.

— Илья, я не могу не думать. Страх вот тут, — и приложила руку к груди, — Он врос в меня. Съел все, что было внутри. И остался один…тут.

Она снова указала на свою грудь, где жил ее страх.

Я удивился ее длинной речи, но не стал думать про это. Просто обнял Ли, прижал к себе, не смотря на то, что она сжалась и напугалась моего порыва. Чтобы не сильно боялась, я быстро заговорил.

— Выгоним. Без проблем. Если есть побольше, то внутри тебя не останется места для страха. Если гулять побольше, то глаза твои перестанут видеть кошмары, только Солнце и цветы. Если побольше говорить, то мысли об ужасном уйдут, сбегут. Если побольше смеяться, то страх сожмется, вот прямо как ты сейчас, и исчезнет. Лилит, мне никогда не осмыслить, что тебе пришлось пережить, но в одном я уверен на сто процентов, лишать себя радости и Жизни из-за урода, глупо! И недостойно невесты самого Ильи Бессонова! Я очень гордый дитари! Не рань гордости моей, опасаясь одного паскудного маньяка. Я смогу тебя защитить. Ты же видела, как я полыхал? Видела. Я кошмарный, Ли, ты сама сказала! Все сбегут на фиг! И кот твой чудовищный, порождение Бездны, способен одним своим рыком заставить испугаться до икоты. Про Жу могу сказать одно- скалка в умелой руке, оружие страшное!

И вот такое безобразие я нес еще минут десять. Повторяясь, временами. Возвращаясь к описанию Жу и Антона, силачей и супергероев. Еще раз упомянул о своей кошмарности, предъявляя ей серьезный аргумент- ее же слова о моем демоническом проявлении. Давил на нее собственными хвастливыми заявлениями о гордом женихе и прочее, и прочее, и прочее…

Она слушала и не перебивала, а я почувствовал, что все это ей НРАВИТСЯ, и она очень уютно устроилась на моей груди!

— Нати не мой кот, он твой, — она говорила и очень приятно щекотала щекой мою грудь.

Меня тряхнуло, но я постарался отогнать неуместное сейчас…что? Ощущение? Желание? Нет, Илья, только не сейчас!

— Это не он мой, а я его. Просто поверь.

— Ты ничей. Сам по себе, — ничей?!

И как это понимать? Во- первых- я мамин и папин, во-вторых — Аленин, в — третьих — Стефин. Ладно, еще и друг Стиве. Но…чёрт, она права.

Я ничей. С детства. Да, семья большая, дружная и любящая. Я счастливое дитя, счастливых родителей. Все прекрасно. Но вот пустота, та что во мне, как страх в Ли, не дают мне прибиться. Ну, как лодке к берегу или как летающему пакету к мусорному баку.

Наверно поэтому, я строил свой дом, старательно и долго. Хотел «прибиться». Я вил гнездо?? Теперь осталось приманить птичку, и я в шоколаде?? Собственно, и птичка уже есть. Вот она. Греет своей щекой мою грудь.

А что такого-то??!! У нее кольцо на пальце, на носу свадьба со мной. Прибавлю к этому мои предчувствия о Тантум и вот оно…конфетти, барабаны и прочие страсть и непотребства.

Я во второй раз за короткое время, покрылся холодным потом. А если руна не появится???!!!!!

«Это как же, вашу мать, извиняюсь понимать?»

от автора: известная цитата, я сама бы такой красоты не измыслила.

То мне не надо руну, то надо…

Да еще и «гнездо» это. Я что, курица? Прав, па, размяк сухарик. Соберись и перестань уже метаться.

Я раздумывал, вел беседу с самим собой и гладил Ли по волосам. Красивые, мягкие…

— Ты дышишь интересно. То дышишь, то нет. И похож на аудитэ, — в точку, Ли.

Я точно забывал дышать и трещал как дядя Сережа Карамышев.

— А ты говоришь интересно. То говоришь, то нет. И похожа на… Ты вообще ни на кого не похожа, — я уже не виде в Ли лесного духа, потому, что у нее теплое и ароматное тело, я его прижимаю сейчас к себе и поверьте, ощущения совсем не…духовские!

Грудь точно, не лесного духа! Но тебе, Ли, я об этом не скажу.

— Тебе рано вставать. Я мешаю выспаться, — да, а еще мешаешь разумно мыслить!

— Ну, это нам на руку. Представь, завтра газетчики будут меня атаковать, а я свежий, как огурец. Страсть и непотребства подразумевают бессонные ночи. Давай Ли, вырасти мне синяки под глазами. Расскажи еще что — нибудь.

— Что? — Ли напряглась.

— Например, что ты есть любишь. Я люблю мясо! А все, что кроме него и без него, в меня лезет с трудом.

— Мороженое.

Вот я…курица! Петухом я себя не стану обзывать, вот режьте меня! Она же девушка, а им конфеты и мороженое нужно.

— Прямо удивила, честное слово. Вот, если бы сказала- мясо, я бы поверил сразу! Знаешь, нам все равно рано или поздно придется выйти из дома. Давай после помолвки свожу тебя в «Helado». Там горы разноцветного мороженого и всяких орехов, зефирок. В общем, мяса там нет, Ли, но я обещаю не рыдать. А пока мы не там, я куплю тебе самое здоровое ведро с мороженым, какое только найду. Обещай, что ты в нем не утонешь, — вот, придурок!

Зачем я об утопленниках! Но Ли среагировала на удивление спокойно.

— Я утоплю его в себе.

— Правильно, Ли. Жу тобой будет гордится!

Потом она отстранилась от меня, я слегка рассердился, но она была спокойна и…слегка довольна. Тем я и себя удоволил и мы принялись болтать. Точнее, болтал я, но Ли кивала, вставляла редкие (и очень правильные!) слова.

А уже ближе к утру, когда я выпинал себя от нее, я уснул и видел во сне Ли, птиц и…снова Ли.

А вот проснулся неприятненько.

— Рваная губа! Что тут произошло-то?! Дверь выломана, а девочка спит, как не в себя! — Жу, вот снова ты громыхаешь.

— Я тоже спал, как не в себя. Пока не пришла одна особа, непонятного вида. И неприятного! — дай поспать, иначе укушу.

— Сейчас ты станешь непонятного вида! Куда кота дели? Откуда коробка из под пиццы? Мало тебе моей стряпни? Ты чем ее кормишь, оглоед?! — неуемная экономка моя трясла меня за плечо.

— Значит так, — я сел в постели и уставился на Жу, — Если ты не дашь мне поспать еще пару часов, я ничего тебе не расскажу. Ли и подавно. Так что иди и займись любимым делом. Поешь, попей и опять поешь. Все.

— Чего сразу орать-то? Ну и пойду и поем. Подумаешь, нервный какой, — она знала, что слово свое я держу и была терпелива, когда ей было нужно.

Она ушла ждать рассказа, а я снова уснул и проснулся ровно через два часа. Сам. Без громогласной Жу и мяукающего Антона. Хорошо-то как…