А когда я увидела гардеробную, то совсем сникла. Это все мне? Для меня? Как стыдно и неловко.
— Давай вот эту? А? Смотри беленькая и вся такая нежнятинка. Или вот эту? Зелененькую, под цвет глаз! Слушай, а сухарь-то понимает что к чему, — не надо так об Илье!
Я сама удивилась, что сержусь.
— Илья не сухарь, — и это все, что я смогла сказать в защиту сероглазого моего спасителя.
— Да ну? Не ледышка, не сухарь…. Как-то ты к нему добра, Ли. Что, нравится, да? — и Жу подтолкнув меня по-свойски плечом, заулыбалась и продолжила, — Хватай, хороший парень, хоть и мороженный. Я бы сама прихватила, да кто ж мне даст?
Потом она увидела кольцо на моем пальце и замолкла. Почесала свой нос и продолжила.
— Я смотрю, ты уже прихватила, — и с таким любопытством на меня уставилась, что я опустила глаза.
Я не знала, можно и нужно ли, говорить о помолвке и свадьбе Жу. Полагаю, Илья сам расскажет, если сочтет нужным. А про кольцо…
Я проснулась с ним утром. Камень, прекрасный изумруд, блеснул на солнышке, и я поняла, что правда, помолвлена и свадьба скоро. Одно точило меня изнутри, поедало и…обижало… Илья надел кольцо, пока я спала. Почему?
Откуда эта обида неуместная? С чего это я так? Он купил и надел, возможно, чтобы не забыть, пока помнил. Но…
— Ладно, Ли. Я не буду приставать с вопросами к тебе. Пристану к Илье. Не отвертится. Прямо у меня под носом что-то происходит, а я не в курсе! Пойдем завтракать. Я тебе булочек испекла и яиц наварила. Вмиг подкормишься!
Я очень не хотела выходить к завтраку, потому, что перед Ильей стыдно и неловко. Я все понимаю, идет игра на мое наследство и Илья часть этой игры. Верхушка власти старается сыграть на мне. Помолвка, свадьба…. И, наверно, купил все это Илья для того, чтобы я не выглядела жалкой невестой.
Планида моя снова решила поиграть мною. Но, спасибо, что сжалилась и дала мне Дом, Жу, Нати…. И Илью.
Он удивительный, совершенно. И вдохновляет меня. Не пойму, как и чем? Может теплыми серебряными глазами своими? Я не видела еще серебра такого щедрого и мягкого, понимающего. До сих пор не могу осмыслить, как он понял, что я писала на своих холстах. И про Мансо и о Никите. И увидел, что бузина сердитая…
А Жу тащила меня в кухню. Я даже упираться не могла, просто брела за ней, влекомая полной и крепкой рукой экономки сероглазого Ильи.
— Садись, Ли. Вот тебе булочки, вот маслице. Не спорь и ешь! Ну, вот как ты нож держишь, горе мое. Дай сама намажу. Что? Слишком толстый кусок? Открывай рот! Без шуток! Такая худая, на чем только кольцо держится? — про кольцо Жу сказала громко, заметив Илью в дверях столовой.
— А, вот и ты, щедрый господин. Еды тебе, да? А вот фигу! Почему я узнаю обо всем самой последней??? — а Илья даже бровью не повел.
— Жу, радость моя упитанная, ты все сделала, что я просил? — и сработало.
Жу сразу перешла на деловой тон.
— Зачем спрашиваешь? Знаешь же, сделала.
— Цэж дюже гарно! Дякую, — язык Окраины?
— Нэма за що, Iлля.
— Ли, как спалось? — это мне и глядя прямо в глаза.
Я сжалась и не смогла смотреть на Илью. А он, кажется, расстроился.
— Дай девочке поесть! Вот тебе яичко, кушай, — Жу добрая, — А пока ты ешь, наш мачо расскажет, откуда у тебя колечко, да еще такое дорогое, аж глаз режет.
— Я и Ли решили пожениться. В конце недели помолвка. Что, пышка, выкусила? Илья Бессонов дель Торе-Пачего Лакри — Пяст женится на Лилит де Монк Зотовой- Анненковой.
На Жу было жалко смотреть! Все ее полное лицо пошло волнами, глаза стали огромными, брови изогнулись, словно ей вместо подарка к Новому Году выдали двух дохлых лягушек. Она переводила глаза свои изумленные с Ильи на меня и обратно. Я не выдержала и протянула ей свою чашку с какао.
Жу взяла и начала пить, жадно булькая очень вкусным напитком.
Илья подвинул мне свою чашку. Я машинально ее взяла и тоже стала…булькать.
Илья засмеялся, так громко и заразительно, что мне тоже захотелось вместе с ним. А Жу, еще больше удивилась, и уставилась на Илью.
Пришел Нати, кажется не вовремя…
— Скотина, ты лучше уйди сейчас, тетя Жу не в духе, — объявила коту Жу сама о себе.
Нати оценил обстановку и ушел. Теперь оба они, Жу и Илья, засмеялись.
— Пышка, когда нагрянут к тебе газетчики, ты можешь рассказывать им о нас долго и вдохновенно. Получишь денежек. Это мой тебе подарок за утренние хлопоты. Только, живописуй в красках и про любовь. Уяснила?
— Чтоб я сдохла! Ли, ты правда Монк? Та самая? — она обернулась к Илье, — Я расскажу. Я все им расскажу. Ты умыкнул невесту у Борьки Демидова, она и сама была не против. И тут у нас в доме сплошное непотребство и страсть! Кругом лепестки роз, шелк и кружево. И кольцо ты ей дарил под серенаду Стаса Дихайлова!
Я застыла от подобных живописаний, но Илья против не был, а даже поддержал! Какой ужас!
— Непотребство и кружево одобряю. Дихайлова- нет, категорически! Начало истории, кстати, правдивое. Только, до сих пор не знаю, Ли «за» была или «против», — и на меня смотрит!
Такое ощущение, что меня ударило током! Вот ты какой, сероглазый Илья…. Не пойму только, кому в голову пришло называть тебя ледышкой и сухарем. Я такого горячего взгляда никогда и ни от кого не получала. Я снова забулькала остатками какао, спрятавшись за чашкой.
— Конечно, «за». Кольцо то не сняла. Балда, ты, сероглазая! И ржешь сегодня, аки сивый мерин! Не ожидала от тебя, — а в глазах Жу я увидела очень искреннее и теплое нечто.
Она очень дорожит Ильей и любит его, как тетушка дорогого племянника. Или как старшая сестра. Второе — вернее, точнее.
— Ну что Ли, запихала в себя эту булку здоровущую? Молодец. Гулять? — Илья встал и я за ним.
Спасибо, Илья, иначе я снова опозорилась бы своим нетерпением перед тобой и Жу, как вчера, когда вскочила.
— На обед мясной рулет! И чтобы все съели! Ну, идите уже, творите непотребства и страсть, — Жу колыхало от смеха, я покраснела, а Илья кивнул!
Сегодня я одевалась сама и мне очень понравилась новая, модная куртка и новые меховые сапожки. Илья, ты Дед Мороз?
Мы вышли на легкий морозец и Солнышко.
— Давай, — что давать, непотребства и страсть?
Видимо, эти вопросы на моем лице были написаны, потому, что Илья снова засмеялся. Он, точно, мысли мои читает! Это плохо или хорошо?!
— Ли, уморила, — он отсмеялся, — Птичку давай, приманивай. Я до сих пор под впечатлением. Не откажи любопытному дитари!
Я кивнула. Отчего не порадовать его? Тем более, что он так улыбается сегодня…. Опять невесомость, когда смотрю на него.
Где ты, отзовись и лети ко мне. Дар мой шевельнулся, и я заметила снегиря. Он был «ritter» (рыцарь), без сомнений. Я протянула руку и «позвала», а птичка, желала говорить, потому и вспорхнула на мои пальцы, защебетала о войнах, железе и лошадях, закованных в броню. Снегирь хотел услышать, будет ли еще война и увидит ли он страшную кровь, такую же красную, какими были перышки на его груди.
— Es wird keinen Krieg geben (Войны не будет), — ответила я, и птичка благодарно раскрыв крылышки, поклонилась и улетела.
— Он из рыцарей?? — Илья удивлялся, оно и понятно.
Я кивнула.
— Ли, спасибо. Это круто, — и снова горячий взгляд и невесомость.
Полагаю, сам Илья не простой дитари. Это ведь из-за него я так….что? Волнуюсь?
— Вот еще что… В пятницу к нам приедут мои ма и Стефания. Стефа- моя маленькая племянница, ей два с половиной года. Очень забавная, кудрявая тиби. Я не стал приглашать всю семью. Они, ма и Стефа, самые адекватные из всех. Нет, не пойми неправильно, я очень их люблю, но все мы чудики. Па — суперарэ и Тантум тиби для ма, грозный и властный премьер-министр. Стива — Константин Романов, тот вообще, пока принцем не стал, был беспризорником и командиром дистэто — элита войсковая, тоже суперарэ. Алена его жена и Тунтум тиби. Она моя двойняшка, но мы разные совсем! Она вулкан, нет, вулканище!
Он их любит. Очень любит. А про себя, Илья? Расскажи мне!
