Первые две ночи я спал стоя, потому что в ней ползали какие-то мелкие насекомые. Потом прилег и проспал сутки, не обращая на них внимания.

Происходила смена постельной соломы так – через смотровое окошко мне кидали в комнату относительно свежую, я обратно выбрасывал старую. Половина той и другой оставалась лежать на каменном полу.

Первую неделю я боялся и ждал, что за мной придут. Вторую – хотел, чтобы за мной пришли. Дальше стало все равно.

Тюремщик со мной не разговаривал. Да и если бы заговорил, то я ничего бы не понял. Я знал только орочий.

Мне любезно оставили словарь, подаренный деканом Аверлосса, не усмотрев в этом угрозы. И если граф Монте-Кристо, чтобы не сойти с ума от одиночества, собирал и разбирал в голове корабль, то я принялся за изучение общего для материка языка.

Он не оказался таким уж сложным. Тем более, что в нем присутствовала транскрипция на орочьем.

Я читал все время пока мне дозволял слабый дневной свет и повторял слова тогда, когда приходила темнота. Шло время, а за мной все также никто не приходил.

По прошествии двух месяцев я выучил эту книгу почти наизусть. Дни отмечал банально – нашел небольшой камешек и выцарапывал им на стене полосы, перечеркивая их когда число достигало десяти.

Мне надоело читать книгу. Я с закрытыми глазами мог сказать какое слово на какой странице находится и что оно значит. Стало скучно. Еще скучнее, чем было до этого.

Я стал думать над тем, как отсюда сбежать. Вспоминал все, что видел, слышал или читал в своем мире по этой теме.

Подкоп не подходил. Пол, как я уже упоминал, был каменным. Чтобы проскрести его ложкой мне понадобится не один год и не одна ложка. Да и выдали мне деревянную.

Взрывчатки у меня нет, напильника для распила петель на двери нет, союзников среди тюремщиков тоже. Денег, чтобы подкупить краснорожего, так же нет.

Ничего у меня нет.

И тут, по прошествии двух месяцев и трех дней меня осенило. У меня нет ничего из моего предыдущего мира, но есть кое-что, что я приобрел здесь.

В глиняной кружке оставалось несколько капель воды. Я вытряхнул одну себе на палец и принялся внимательно разглядывать. Ничего не происходило. Сколько бы на нее не смотрел.

Тогда я попытался припомнить то состояние, что испытал в домике Нитради или, хотя бы, то, что ощущал когда мы отъезжали от Аверлосса. Незнакомое до этого мне чувство родства с жидкостью вокруг. Любой жидкостью.

И капля на кончике указательного пальца сдвинулась с места. Снизу вверх. Она проползла до отросшего ногтя и остановилась.

Сколько бы в этот день я не пытался воздействовать на нее более – мне не удалось. Но невзирая на это – я ликовал. Как радуется человек подаренной ему на день рождения крутой иномарке, как радуется он миллионному выиграшу в лотерею.

Повторил попытку на следующий день. В этот раз капля проползла две фаланги. Еще через день я набивал на ладони пальцем миниатюрный водяной шарик. Как баскетболист мяч. Капля прыгала от кончика пальца до поверхности ладони другой руки на расстояние сантиметров пять и тут же падала обратно. И так несколько раз.

Я чувствовал эту капельку. Как продолжение пальца, как часть моего тела, пронизанную нервными окончаниями. Я впал в транс. Мне казалось, что я стал ощущать даже молекулы и при желании мог их сосчитать.

Это новое открытие меня удивило. И снова обрадовало.

Каждый день я прибавлял к капле по несколько мельчайших частиц. Потом мне удалось объединить две капли, не прикасаясь к ним. Просто усилием воли. Или мысли. Я так и не понял. Это было похоже на то, как человек, не задумываясь, двигает рукой или ногой. Он просто хочет это делать и делает.

Уже через месяц я заставлял шар, сформированный из содержимого полной кружки, перемещаться по воздуху от одного угла камеры к другому. Механически. Туда-сюда. Как маятник.

В один из этих дней я впервые за три с лишним месяца помылся. Просто заставил этот шар блуждать по моему телу, смывая грязь. И после того, как мытьё закончилось, кожа была чистой, как будто я вышел из бани. Я испытал настоящее блаженство. Уже несколько месяцев моё тело было покрыта грязью, которая заставляла меня постоянно чесаться. И если поначалу мне докучали насекомые в постели, то позже они просто не могли прокусить грязную кожу на большей площади тела.

У меня отросли волосы и борода. Ранее стоявшие колом от смешавшихся пота и пыли они теперь стали мягкими и приятными на ощупь.

А еще через неделю мне вместо воды дали вино.

Поначалу я думал, что оно отравлено, потому что яд проще растворить в алкоголе, чем в воде. Пусть даже и относительно чистой.

Однако краснорожий тюремщик тут же развеял мои опасения.

- Выпей за здоровье нашего короля, пресветлейшего Бастарика Телирийского, - судя по голосу сам он уже пригубил не раз. - Сегодня тот день, когда его добрейшая матушка произвела нашего правителя на свет.

Я понял все, что он сказал, но вино пить не стал. Во-первых, не думал, что заключенным могут дать что-то стоящее, а во-вторых, не хотел пить за здоровье того урода, что упек меня за решетку.

Тюремщик же вручив мне миску с баландой и кружку с вином, удалился. Однако далеко не ушел. Я услышал как он сделал несколько шагов, а потом раздался шум, будто человек свалился на пол.

«Вот оно, - подумал я, - наконец-то орки захватили этот паршивый город и за мной пришли».

Некоторое время я с надеждой ждал, что вот-вот откроется дверь и в камеру войдет кто-то из моих зеленых друзей или их собратьев. Но она так и не открылась. Зато из-за двери я услышал громкий храп.

Так, это шанс. Только какой?

У него должны быть ключи. У тюремщиков есть ключи от камер, иначе бы они не были тюремщиками.

Не так много времени, чтобы принять правильное решение. Сделать из чего-нибудь верёвочку и попробовать просунуть в дверную щель? Это долго. Да и потом что? Палочки, длиннее соломинки, в камере тоже нет.

«Думай, голова, думай. Шапку куплю».

И тут мой взгляд остановился на кружке с вином. Вино! Оно же вода.

Я простер руку над кружкой и отделил воду от остальных составляющих. На дне остался темный налет.

Шар из воды, диаметром сантиметров десять, завис перед моими глазами. Я продавил его сквозь замочную скважину.

И все. Я потерял шар из виду.

Что делать дальше? Вода не имеет глаз. Или имеет?

Я чувствовал шар отсюда. Позволил ему снизиться и коснуться пола, однако не дав растечься по нему лужицей.

И в этот момент я создал человека. А точнее - его подобие.

Маленького человечка из воды. С миниатюрными ручками и ножками. И с небольшой головкой. Я мог бы обойтись и без нее, но образ человека в моем мозге получался только таким.

Маленькая прозрачная фигурка, повинуясь моему желанию, потихоньку двинулась вперед, ощупывая перед собой пространство короткими ручонками.

И клянусь, я ощущал каждый шаг и каждую шероховатость каменного пола по ту сторону двери.

Понемногу мой водяной големчик шел вперед, не встречая препятствий на пути, но тут он наткнулся на что-то огромное для него. Принялся ощупывать преграду. Как я и предполагал это оказался усатый страж, дрыхнувший на полу.

Водяной человечек залез на лежавшего и принялся хаотично перемещаться по телу. Наконец, его движения позволили мне увидеть более или менее ясную картину того, как расположился тюремщик. Я заставил своего маленького водяного голема спуститься к поясу стражника.

В полной тишине, которую разрушал лишь храп краснорожего, раздался легкий железный звон.

Сердце ёкнуло. А потом замерло. Потому что когда я попробовал стянуть с пояса спящего связку ключей при помощи водяного человечка, металлическое кольцо просто прошло через его ручки.

Да как так? Осталось же совсем чуть-чуть.

Я принялся лихорадочно размышлять о том, что знаю о воде. Вспоминал все, что изучал в школе и институте. О ее свойствах.

Поверхностное натяжение? Не то. Расширение? Не то. Заморозка? В этом что-то есть. Почему вода становится льдом?