Начался подсчёт выживших, вернее будет сказать перекличка. Трое воинов держались на ногах, ещё двое получили лёгкие ранения. Верилий, по словам врачевателя, следует доставить на повозку и не позволять больше участвовать в боях. Ведь с сотрясением и онемевшей рукой, вести бой куда труднее нежели здоровым. Фердинандо был единственным, кто мог похвастаться отсутствием ран или же травм. И все видели что воин со шрамом первый бросился в бой, начиная кровавый хаос и тем самым подтвердив все слухи.

По истечению часа была произведена похоронная церемония с сожжением трупов. К этому времени вернулся Лукьяш, прискорбно наблюдая как остатки некогда великой воинской силы, сокрушённо понурив головы сжигает тела павших товарищей. Он гнал лошадь как только мог, ведь ему удалось разузнать об цитадели и выяснить что она из себя представляет. Будь он уверен в безопасности сигнального выстрела, не раздумывая пустил бы стрелу. Но увы, подобное сейчас было рискованным, поэтому разведчик предпочёл нагнать свой отряд с полученной информацией. Подъезжая к Фердинандо, разведчик ненавидел себя за мысли о том, что ему повезло оказаться далеко от схватки. О подобном может думать разбойник не знающий понятия чести, но не воин из знатного дома.

Фердинандо смерив взглядом прибывшего союзного главнокомандующего, приготовился слушать доклад, делая это больше из надобности нежели из-за желания. Его сердце до сих пор бешено билось, а кураж боя даже и не думал спадать.

— Фердинандо, цитадель стоит, как и говорил Аверилио в том самом месте. Стены не очень крепкие, но внутри… — разведчик замялся, подбирая слова — можно спрятаться и переждать.

Молчали. Слова потеряли смысл, стали мусором вчерашнего дня. Клинок воина со шрамом занял место в ножнах, а его лошадь вновь почувствовала тяжесть хозяина. Взобравшись в седло Фердинандо уже знал что будет делать дальше и понимал что по возвращению домой, если Господь будет благосклонен к нему, он поговорит с Теонари и разговор будет отнюдь не приятный. Что он вообще должен был тут сделать? Почему вместо эльфов на них вылетели чумазые оборванцы? И что именно затевает павший маг? — Эти вопросы горели яростным огнём внутри воина.

Лукьяш натянул поводья, поравнявшись лошадью с союзником. И в тот момент когда воин со шрамом решил открыть рот, начав, говорить, случилось нечто непредвиденное, ничто иное как воля богов. Земля задрожала, стала осыпаться кусками, образуя провалы. Наездники командовали отступать, бежать с этого проклятого прохода и как можно быстрее добраться до границ этого места. Повозки перевозившие врачевателей и поваров провалились под землю, что щелью ушла из-под копыт лошадей. Фердинандо успел увести лошадь в сторону, в следующую секунду направив ту туда где ещё осталась землю. Разведчик двинулся следом, понимая что они движутся в сторону цитадели.

Дурное предчувствие не отпускало Мэгбора, вцепившись острыми коготками кошки в сердце. Внутри шамана всё пылало и бурлило, кипело и металось в агонии ведь орочья община уже была готова выдвигаться и ожидала лишь одного — приказа. Когда пожилой орк вышел из своей хижины, возможно закрывая дверь в последний раз, столкнулся со взглядом нескольких десятков сородичей. Все они были в предвкушении, а повисшая над лагерем тишина имела отнюдь не приятные свойства. Она давила подобно пестику в ступке, предрекая нечто очень неприятное.

В первых рядах стояла Рюка, позади неё расположилась мать проверяя заклёпки на броне своей дочери. Бельмир в тишине помогал грузить оставшиеся ресурсы, провизию и изделия, в небольшую тележку запряжённую ослом. Следует отметить что животина имела нрав ужасно свирепый, а прозвали его Грифончиком, в честь легендарного создания. Мужчины, да и женщины тоже, облачились в броню или же её части, будучи готовые к бою они с холодной свирепостью ожидали указаний. Знали — будет бой, и не нужно быть шаманом чтобы это понять. Следовало что-то сказать, но язык Мэгбора превратился в плавник рыбёшки, барахтающийся в рыбацкой сети.

Раздался цокот копыт, лошадь с диким, ужасно громким рычанием показалась у входа в ущелье. Животина несла на себе двух путников, орочью воительницу и её напарника. Те быстро спешились, мигом переходя на бег под пристальные взгляды общины.

— Мэгбор! Пора! Двигаем! — Закричала Илви, поправляя спадающие на бок самострел. Как только девушка добежала до шамана, остановилась, стыдливо пряча глаза от обывателей племени, будто бы нашкодивший ребёнок.

Ответ последовал в виде кивка, и стоило главе общины сделать шаг, все тут же всполошились быстрым шагом направившись к выходу из ущелья. Изначально это была обычная толпа, но она быстро превратилась в хорошо сформированный строй. Во главе шли сильные войны, чуть что готовые принимать удар на себя. По-середине направлялись молодые воители, ещё не знающий или же не привыкшие к тяготам воинского ремесла. Цепочку орков закрывали старцы, отвечающие за сохранность груза и жизнь малышей. Илви, балтус и шаман забрались в сёдла, и как только община покинула стенки ущелья, рассредоточились по всей длине колонны, высматривая возможных противников.

Топот девяти десятков ног не нарушался разговорами, шли в тишине навострив уши похлеще длиноушек. Все были в ужасном предвкушении чего-то плохого, будто бы апатическая туча нависла над ними, посылая дурные мысли. Мэгбор знал что кости не лгут, Судьба говорит им что задумка обречена на провал. Но с возвращением Илви всё могло измениться, ведь она не просто орк. Перед смертью бывший шаман рассказал ему удивительную историю любви их сородича и эльфийки. Поделился он также информацией касательно плода их любви и участью "Лазурного неба". Девушке была уготована особая роль в этом походе, и нынешний глава общины молил Оргвана чтобы тот дал им сил противостоять всем нападкам судьбы. Шли молча, было страшно.

Они проиграли — эта мысль была в голове у каждого кто имел счастье выжить после боя в деревне Смаковка. Теперь же отступившие на десяток вёрст длиноушки перегруппировываются для ответного удара. Их предводитель и по совместительству военных дел мастер при дворе Его Величества, господин Мералиэль получил серьёзные травмы яростно держа позиции и не позволяя врагам прорвать линию обороны. Увы все его усилия были тщетны, и в конечном итоге неприятели не только забрались дальше, в земли эльфов, но и умертвили множество сородичей героя войны.

После отступления оставшиеся воины добрались до второй линии защиты, которую миновать было практически невозможно. Она располагалась близ Столицы, и там находились абсолютно все кто мог держать оружия. Даже храмовые настоятели вышли на бой, желая защитить земли Великой Матери. Цепочка возведённых укреплений имела бреши, позволяющие дулам баллист целиться и при желании хозяев открывать огонь. Требушеты также были готовы к бою, один лишь Мералиэль стоял неподвижно, подобно восковой статуи, находясь в состоянии некого транса. Сотрясение — понимал он.

Ему здорово досталось, и даже помощь врачевателей не подействовала должным образом. Перед глазами всё плыло, а левая рука онемела. Шум в висках отдавался барабанной дробью, упадок сил мешал не только сражаться, но и стоять. Длиноушка сел на ящик, кажется с находящимися внутри боеприпасами — стрелами. Единственное, что сейчас мог герой войны — обречённо смотреть как перед стенами бегают толпы сородичей. Отдалённым эхом слышать крики главнокомандующих подразделений, вдохновлёно вещающих о предстоящей победе, которая непременно достанется им если те приложат достаточно усилий. Тщетно — понимал Мералиэль — всё тщетно.

Это были не просто противники, с идеальной стратегией или же крепкой бронёй созданной мастерами кузнецких цехов. Не фехтовальщики невероятного уровня, чей единственный удар становился фатальным. Нет, совсем нет. Это были полчища кровожадных упырей желающих лишь одного — крови.

Длиноушке показалось что его кто-то трясёт за плечо. Стоило немалых усилий повернуть голову и сконцентрировать свой стеклянный взгляд на юноше с кожаной сумкой перекинутой через плечо и треуголкой на голове. Головной убор имел четырёхлистник — небольшого размера листочек, воткнутый в складку треуголки. Гонец — понял Мералиэль.