— Ты убьёшь себя если он прикажет?

— У меня не будет иного выбора, — кивнул тифлинг.

Справедливо и честно. Может забрать этого громилу с собой?

— Микель Эдамотт —

— 1-ый день Ханты Деток —

Состояние эйфории внезапно сменилось состоянием тревоги. Как обманутый, который начинает осознавать, что его водят за нос. В ушах то и дело звучал мягкий и бархатистый голос Инги: «Хаос не прощает ошибок». А что, если его задержка в Аэглир Лоэй — ошибка. Но Аэглир Лоэй ни в какие сравнения не шёл ни с Эрлоэну, ни с Груваалем, ни с Аннуриеном — сказочная страна радости и веселья.

Вина за то, что, возможно, через каких-то пару дней Гарри воплотится и его уже ничто не удержит, а Микель здесь и веселится на Празднике Жизни, накатывала, словно пролитый кипяток, но непонятная сила удерживала алхимика на месте. Он ждал знака.

В шумном кабаке было полно народу. Небольшое здание с трудом вместило в себя всю ту толпу, что сейчас здесь собралась — вечером, в первый день Праздника Жизни. Столы ломились от всего, что не доели за зиму, выгребали остатки пива, а многие знающие заказывали «мутную огненную воду», после которой хмелеешь очень быстро.

Микель сидел за столом в окружении привычной уже компании. По часовой стрелке: Уве Лэнг, увязавшийся за ним в путешествие, Алекс — местный чародей с лысым черепом, мощными скулами и тощими татуированными руками, Уильям — плечистый купец с аккуратной бородкой и тоненькими усиками, придирчиво рассматривающий свои ногти, и красавица Инга с забавными очками консервами на голове по правую руку от Микеля. К ней он питал особо тёплые чувства.

— Ну вот я и говорю, — вещал Алекс, — что с этим Хаосом нужно кончать. Хаос — это сраное бесячье дерьмо сраного бесячьего дерьма. Все беды от него. Как ты ещё объяснишь, что меня сюда занесло? У меня было всё: работа, друзья, женщина…

— Началось, — закатил глаза Уильям. — У тебя есть и работа, и друзья, и женщина здесь.

Микель ощутил укол ревности. Он умом понимал, что Инга ему не принадлежала, но так хотелось думать, что она теперь только его. И понимал он так же, что Микель уйдёт, а Алекс останется с Ингой.

— А теперь что? Посмотри на меня? — будто не услышал Алекс, продолжая возмущаться. — Безымянный — это дыра. Это само по себе порождение Хаоса.

В таком ключе Микель не думал и стоило ему только начать, как он остановил свой мыслительный процесс. Вода не способствовала тому, чтобы мыслительный процесс Микеля не запускался каждый раз, как он слышит новое предположение относительно Хаоса. Стоило всё же заказать себе пиво, а то и мутной воды.

Алекс был уже весьма подпитый, с красным носом и щеками, он рассказывал историю за историей.

— Меня выгнали с четырёх работ, — показал он три пальца. — И с четвёртой знаете за что?

Инга знала, Уильям тоже судя по всему, но Алекс, начавший жаловаться, был уже неостановим.

— Хаос сжёг дом, в котором я работал! Пришёл я, значит, устанавливать водяной насос, у меня был рабочий дух в специальной коробке. Я перепроверил трижды, — показал он два пальца, — что это тот дух, что надо. А там делов на пять минут.

— Что такое минута? — спросил Уве.

— Это как долька, — тут же пояснил Микель.

— Ну и принялся я колупаться, а там! — он рыгнул, отпил ещё из своей кружки. — Ржавчина, Тинэбрис её побрал, и этот, как его… Мох! Ну я всё счистил, я же профессионал! Всё собрал, всё проверил, как обычно, трижды, — показал он четыре пальца, — и подсоединил духа. А тот ка-ак пыхнет, огонь со всех щелей полез. Я мигом протре… Э-э, я вылетел через окно, чтоб самому не поджариться, вот такая вот история.

— А эти татуировки нужны чтоб от духов защищаться? — решил поинтересоваться абсолютно трезвый Микель у пьяного Алекса.

За него ответила Инга:

— Это чтоб баб кадрить. Многим нравятся парни с татуировками, — она подмигнула и Алекс самодовольно хмыкнул, а Микеля ошпарило от накатившей ревности. Да как она смеет ему подмигивать и с ним хихикать?

— Нет, что ты говоришь, женщина? Это магия. Но на всякий случай. У меня здесь пять, — он помахал тремя пальцами перед лицом, — заклинаний на са-амый крайний случай. Пиктограммистика — самая сильная магия на всём белом свете!

— Самая сильная магия — божественная, — с грустью сообщила Инга.

— Инга, красавица наша, — обратился к ней Уильям, придирчиво изучая кутикулки на своих пальцах, — а спой нам про свой дом.

Таверна мигом затихла, стоило фразе разлететься. Люди зашептались. Мужики принялись улыбаться и подбадривающе что-то выкрикивали русой курносой Инге, а та хмурила бровки, не собираясь так легко сдаваться, и лишь теребила большие очки-консервы у себя на голове. Женская же часть коллектива пыталась заткнуть мужскую, завидуя такому вниманию.

Инга натянула на нос очки-консервы, достала из-под стола гитару, вскочила на стол, чтоб всем были лучше видны её стройные ноги, скинула ногой пустую кружку пива, прошлась по струнам и запела.

То была песня про боль и печаль, про кашель и песок, про голод и страх. Мягкий голос с поставленными высокими нотами и нежная мелодия повествовали о жестокой судьбе, отравленных реках, полных людских тел и легенде о гневе богов, уничтоживших мир.

Хаос не прощает ошибок.

Микель получил свой знак, твёрдо решив, что завтра отправляется в Анатор.

Во сне перед поездкой алхимик много ворочался, ему мешало сбитое одеяло, ему мешал душный воздух, а стоило открыть форточку он мигом замерзал. В голову раз за разом лезли поганые мысли и стоило начать погружаться в сон, его одолевал сковывающий страх. К утру алхимик всё же провалился в некое подобие дрёмы, прокручивая во сне образами момент, когда Гарри повёл аэльев на штурм, и тот сумбур, что творился тогда у крепости. Заклинание за заклинанием: без пиктограмм, без слов, без помощи и артефактов. И надвигающаяся на АнНуриен Юндил серая туча.

Образы смешивались, растворялись в его памяти. Он видел девочку с бледным лицом и большими тёмными глазами. С ножом в руке. По лезвию ножа капала кровь, прорастая алыми цветами у её ног.

— Что ты хотел? — махнула она ему.

Микель неуверенно шагнул вперёд, но остался на том же расстоянии.

— Ты реальна? Или это лишь мой сон?

— Могу палец тебе отрезать, чтоб было подтверждение моей реальности, — скривилась девочка. — Ты очень громко думаешь о Сёстрах. Ты и твои друзья.

И тут Микель понял, кто перед ним.

— Великая Адельгейда, — шлёпнулся он на колени, чувствуя себя мельче ничтожной песчинки. — Один вопрос у меня есть: правда ли то, что о тебе пишут твои хронисты, о Великая?

— Всё до единого слова правда, — хищно ухмыльнулась она. — Ты слышал Сестёр?

Микель сглотнул. Он был уверен, что если солжёт, то об этом узнают, а если скажет правду, то эта правда не понравится Владычице Алой Империи.

Вместо ответа алхимик лишь покачал головой и весь затрясся от напряжения.

— Значит ты всё делаешь в угоду им, — уверенно заявила девочка и вытерла нож о край белого платья.

Микель открыл глаза и ощутил тошноту. Всё стало ещё запутаннее.

Оси телеги скрипели.

Уве остался в Аэглир Лоэй, не став спорить с учителем — идеальный ученик, посланный судьбой.

Уильям придерживал вожжи и покрикивал на лошадей. Микель же сидел на краю телеги и не замечал ни ясного неба над головой, ни просохшей дороги под ногами. Перед его взором были стекающие капли крови. В какую игру он ввязался?

— А чего вы так резко рванули, господин алхимик? — спросил вдруг Уильям.

— А? — вышел из транса Микель. — Дело сверхсрочное в Анаторе у меня, — выкрикнул он, а под нос буркнул: — Хаос не прощает ошибок.

Солнце слепило, в голове гудело от напряжения, прохладный ветер ошпаривал кожу, холодил мочки. Неожиданные трели птиц раздражали, били по ушам. И оси телеги — они скрипели. Микель тяжело дышал, сжимая кулаки.