Серые стены вопили от холода.

Обширное и просторное помещение было полупустым, лишь длинный десятиметровый стол стоял посередине. Бетонные перекрытия пронизывал холод, штукатурка потрескалась и кусками обвалилась. Ветер спокойно гулял из края в край. Высокие окна на стенах, застеклённые двойными стёклами, не справлялись, и с каждым порывом ветра издавали отвратительный свист. Три лампочки без плафонов, висящие на проводах под самым потолком горели тускло, окрашивая серый бетон в оттенки оранжевого и рыжего.

У изголовья длинного лакированного тёмно-коричневого стола стояло кожаное кресло. В этом кресле лежало тело: бледная, посиневшая кожа, седые волосы, местами выпавшие, с проплешинами, без усов и бороды. Морщинистые руки со страшными потрескавшимися ногтями лежали на столе.

Тело не дышало.

В самом дальнем углу, куда свет доставал едва-едва, выхватывая лишь очертания угла, появилась тень — сгусток тёмного и алого, бесформенная масса. Она двигалась абсолютно бесшумно, тщательно выбирая, куда ступить и каким путём пойти. Тень была некоторым существом, полностью укутанным в алое тряпьё, в этом свете казавшееся почти чёрным. Лишь красные бликующие глаза видны были из-под одеяний. В каждой руке тень держала по кривому ятагану.

Рука, принадлежащая мёртвому синюшному телу старика вдруг дёрнулась, ожила, отодвинулась в сторону и сжала кулак. В этот же миг из пустоты появился посох с навершием в виде синего камня. Тело открыло красные, воспалённые, залитые слезами глаза и повернулось к пришедшей тени.

Тень пропала на мгновение, чтобы появиться прямо за спиной у мертвеца, ударила наискось, намереваясь разрубить тело надвое вместе с кожаным креслом. Однако вместо того, чтобы погрузиться в податливую плоть, ятаган отскочил, словно угодил по камню.

Свет замерцал, из дальних углов потянулись тёмные сгустки, стали шуровать по залу, шныряя из угла в угол. Тень заметалась, исчезая в пространстве, появляясь, взмахивая кривым ятаганом и снова исчезая. Мёртвый старик встал, опираясь на посох, окинул помещение невидящим взглядом и с шумом втянул воздух.

В какой-то миг завёрнутое в алое существо появилось прямо перед лицом мертвеца и выбросило вперёд руку с ятаганом в коротком выпаде.

Ятаган, сверкнув алым, вышел окровавленный со спины.

— Ой, я тебя умоляю, — свёл старик седые брови на переносице. Голос у него был низкий и приятный.

Куча тряпья повернула голову на бок и старик ойкнул, ахнул от боли, ударяя врага навершием посоха по голове.

То рвануло в сторону, но словно приросло ногами к полу. От лёгкого удара оно завопило, извернулось, расплываясь в воздухе бесформенной кляксой. Блеснуло лезвие и в сторону полетело перерубленное запястье старика. Выхватив его из воздуха, существо отскочило к стене, выронив один из ятаганов.

Сгустки тьмы всё ещё летали по комнате, лампочки подозрительно мерцали. Завёрнутая в алое тень исчезала в одном месте, уклоняясь от таинственных чар, появлялась в другом лишь для того, чтобы вскоре вновь исчезнуть.

Старик с усилием вдохнул, кривясь от боли, вытянул ятаган из своего тела, кинул его под ноги, стукнул посохом по земле и тьма замерла, соединяясь нитями и заполняя весь пол.

— Тебе нужно кольцо? — бросил он в пустоту и тишину, лишь ветер продолжал вопить.

Тварь пропала, а спустя мгновение у самой шеи старика появился сияющий синим меч.

— Где оно? — хрипло изрекло создание, стоя за спиной у живого мертвеца.

— А хозяин твой знает, в какие игры ты играешь?

— Ишиан мне не хозяин. Где кольцо? Почему ты его не надел?

— Мне оно ни к чему. Не питаю любви к артефактам с собственной волей. А богом я могу стать и так просто, достаточно лишь убить Гарри.

— Здесь ты ошибаешься.

Старик отошёл на шаг, выискивая глазами свою оторванную кисть. Сверкающий синевой меч у шеи его никак не тревожил.

Куча тряпья продолжила:

— Ты зря веришь Алейне. Чего она сама не убила Гарри, раз может гарантировать тебе звание бога?

Старик пожал плечами и, кряхтя, поднял отрезанную кисть, приставляя её на место.

— У каждого свои причины делать работу чужими руками.

— Вот тебе одна из причин: Героя не так просто убить.

— Слушай, — пробурчал старик, — мы с тобой отлично поболтали, но что тебе надо? И не говори, что сможешь меня убить прямо здесь и сейчас. Я почувствовал твоё приближение ещё за несколько километров, а мои тени не дадут тебе ко мне подобраться. Вот кольцо, возможно, ты бы и отобрал, только ведь всё зря, ты же знаешь.

Он посмотрел оценочным взглядом в горящие глаза соперника и хрипло рассмеялся, закашлявшись.

— Ты ничего не знаешь! Кольцо нельзя отобрать, если оно надето. По крайней мере пока я жив.

— Но мне повезло, ты его не надел.

— Однако я и не скажу, где оно. Если хочешь, можешь попытать счастья с другими кольцами.

— И ты так просто скажешь, где они?

— А ты будто сам не знаешь, — плеснул руками старик. — Меня ведь ты нашёл. Като, не валяй дурака, сэкономь нам время, будь добр.

Вместо ответа Като исчез.

Кряхтя, старик прошёл к креслу и, глядя на руки, принялся загибать пальцы, что-то считая.

— Ещё рано.

Тени унялись, лампочки перестали мерцать, ветер продолжил свистеть через окна. Вечность и мерзлота идеально подходили мёртвому телу. Старик опустился в кресло и замер, закрывая глаза и переставая дышать. Пока не настанет время поторопить события.

— Эдгар —

В глазах щипало, но он их открыл, наблюдая седого деда с бегающими глазками в непосредственной близости от себя, шагах в двух, не больше. Дед заглянул парню в глаза и Эдгар решил, что лучше пока он поедет зажмурившись.

Дилижанс трясло, стоял какой-то гул и было непонятно, только ли в его голове этот гул. Впрочем голова раскалывалась и без этого. Эдгар пытался вспомнить, что такое было и как он сюда попал, но мог лишь предполагать. Самой очевидной причиной было обилие выпитого накануне спиртного.

Он облизал ладонь, понюхал — не пахнет. Открыв глаза, он увидел кучу народа рядом и звёздное небо над головой, а ещё две луны: синюю и зелёную. Та, что была синей, была побольше. А та, что зелёной, как маленький фонарь в тёмном переулке. Обычно, когда в глазах двоится, луны одинакового размера и одинакового цвета. Он поморгал — не помогло.

— Странно, — произнёс он хриплым голосом.

Паренёк, совсем молодой на вид, худощавый, веснушчатый, с вытянутым лицом и орлиным носом, с острым подбородком, острыми скулами, узко посаженными глазами и низким лбом. В бороде красовались три волосины и даже намёк на усы отсутствовал, длинные рыжие волосы были собраны в хвост и перевязаны резинкой. В льняной рубахе, наверх которой был накинут дорогой шерстяной плащ и в кожаных штанах с подбитыми каучуком туфлями, с серебряной серьгой в ухе. Ехал вместе с каким-то сбродом.

От одних запахов этих людей у него начиналось несварение.

«Ни уж-то конвой всё же повязал тот притон, в котором я ошивался, и теперь меня всё же упекут в темницу? А с колледжем что? Выгонят, как пить дать, после такого… Ох не обрадуется матушка, коли так случится. Я же… Эдгар ван… Кто? Как зовут матушку? Как зовут моего батюшку?.. Я же был на учёбе в… В городе под названием… Допился?»

Стоило ему поднять голову, как в уши стал бить ветер и Эдгар на секунду аж похолодел от ужаса, осознавая, с какой скоростью кучер гонит лошадей. Самих лошадей, кстати, видно не было, как не было и привычного цоканья подбитых копыт.

Он снова осмотрелся, прыгая взглядом с одного лица на другое. Три орка: два зелёных и один серый, ещё один дед в тонком плаще завёрнутый в плед (всё так же сверлит безумным взглядом) и прекрасное тоненькое девичье личико с пушистыми ресницами и такими правильными чертами лица, что Эдгар не мог отвести взгляд. Она укутана в плащ, на голову накинут капюшон, из-под капюшона локонами струятся чёрные волосы, сверкая в свете двух лун лазурью и изумрудом.