— Кара! — размахивает руками Влад. — Есть идея!

Но пройти ко мне он не может. Жаль, сама я не справлюсь. Подумав, носком ботинка вывожу на пепле упрощенный сигил Люцифера — полный может использовать только он сам. Но пахнет серой, землю чуть трясет, да и Янош косится слишком неодобрительно, но первоначальной цели я добиваюсь: Влад легко оказывается рядом.

— Спасибо, — благодарит он. — Ловко ты.

— Что за идея? — отойдя подальше якобы для подробного изучения креста, шепотом интересуюсь у Влада.

— «Большой ключ Соломона» знаешь?

С трудом сдерживаю стон. Кто ж не знает один из самых знаменитых магических гримуаров? Я вот знаю и люто ненавижу: там для определенного ритуала нужна куча оговорок, иначе не сработает.

— Допустим. Что ты хочешь вытворить?

— Седьмой пентакль Марса. Спросим у местных огненных духов, что это было.

Задумчиво качаю головой. План годный, это может сработать, точнее могло, если бы не упомянутые оговорки. Я быстро припоминаю гримуар.

— Ладно, сегодня понедельник и сейчас около четырех — день и час Марса, но первая треть Овна прошла. Недавно совсем.

Влад смотрит с профессиональным уважением, что не может не вызвать довольную усмешку. Чего только за всю жизнь от магов не нахваталась.

— Может сработать, ты же ангел, у тебя связь с Небом лучше. Что мешает попробовать? Только ритуал придется вести тебе.

А он прав, и это наша единственная ниточка, по которой можно в конце концов прийти к ангельскому «кроту». Согласно киваю, отхожу от креста, по пути вытряхивая из кармана завалявшийся чек.

— Ручка есть?

— А вам зачем? — настороженно спрашивает Янош.

— При должной сноровке ей можно убить человека: горло там распороть или брюхо, — мило улыбаюсь и сообщаю я, с удовольствием наблюдая, как меняется лицо кардинала. — Но сейчас мне нужно всего лишь написать список того, что понадобится для работы. Достаньте, пожалуйста.

Едва не задыхаясь от моей наглости, Янош обеспечивает меня ручкой, хмуро осматривает список, большее затруднение в котором должны вызывать редкие травы для благовоний, но их, на самом деле, можно заменить. Надеюсь, долго ждать не придется. Влад обещает проконтролировать и тоже исчезает.

Небо темнеет, собирается дождь, первый этой весной. С наслаждением поднимаю лицо вверх, чувствуя легкий ветерок. Криво обрезанные пряди нежно перебирают холодные невидимые пальцы, пепел кружится в воздухе, будто снег в новогодней сказке. Я теряюсь во времени.

— Oh Lord, tell us so we belong way down below [1], — мурлычу я, блаженно щурясь.

— Горе тем, которые зло называют добром, и добро — злом, тьму почитают светом, и свет — тьмою, горькое почитают сладким, и сладкое — горьким [2], — отзываются у меня за спиной. Слава Люциферу, не Он. Всего лишь Габриэль. — Быть может, ты на пути вверх.

Она в своем репертуаре: сыплет пафосом и цитатами из обожаемой Библии и совершенно не приносит пользы.

— Чего явилась, помочь? — Глупый вопрос. Когда она мне помогала? — Может, скажешь, чем вам церковь не угодила?

— Ты смеешь называть этот оплот ереси домом Божьим? — презрительно морщится архангел.

— А кто вам рассказал про ересь?

— Не могу сказать, — с сожалением выдает Габриэль.

На кого она вообще работает, мне иногда интересно? Является, мешает мне или путает больше, так еще и успевает чуть ли не проповедь прочесть. Сборник цитат про Бога на все случаи жизни, тоже мне. Надо будет ей как-нибудь послание к Коринфянам зачитать [3].

— А ты решила воспользоваться магией?

— Там все в Его славу, — кривлюсь я. — Так что давай без претензий, ладно? Я, блядь, стараюсь.

Как-то к месту возникает и Янош на своей заметной машине, вручает мне готовый амулет с пентаграммой и все остальное с таким лицом, будто от сердца отрывает. Габриэль он тоже не видит, так что у сей забавной картины появляется аж два невидимых наблюдателя.

Я занята куда более интересными вещами вроде расставления свечей по частям света и поджиганием пучков сушеной травы. Характерный сладковатый запах почти перебивает гарь, кружит голову. Посередине очерченного круга амулет, все перепроверено уже по тысяче раз, и надо бы начинать, пока час не прошел.

— Давай, — командует Влад. Габриэль отступает на безопасное расстояние от разлитого мной горючего.

— Янош, для вас работа. Подожгите мне тут бензин.

Огонь вспыхивает так ярко, что тихо накрапывающий дождь уже никак не может ему повредить. Довольно странно смотреть на пламя из магического круга.

Запахи трав стоят в горле, кровь из пореза на запястье капает на пепел.

— Omnia funt in manu Jehova. Difperdet inimicos plebis fux.

Железный амулет в руках нагревается и тут же охлаждается до минусовой температуры. Сработало или нет? С трудом удерживаю его в руках, а из огня навстречу уже выступает фигура. Янош достает из кармана какой-то защитный артефакт. Дух стихии — это почти безвредное человекоподобное существо с достаточно хитрым сознанием, который ни за что не скажет правду без амулета. Остается надеяться только на ритуал.

— Дух, я приказываю тебе отвечать.

Треск пламени можно считать одобрением.

— Это здание спалили ангелы?

— Да, — рычит существо.

— Что произошло до того? Кто рассказал им о церкви?

Дух мнется и не хочет отвечать, но амулет работает достаточно сильно и верно. С неохотой он заговаривает снова:

— Священник рассказал. Не знаю имени. Пламя видит, но не ведает.

— Служитель этой церкви дал ее спалить?

— Нет. Чужой, пришлый. С другой стороны реки.

Больше дух ничего не скажет, он и так раскрыл слишком многое. Нечисть мира людей обычно не вмешивается в дела ангелов и демонов, зная, что в случае неудачи получит от обеих сторон. Такие действуют только по принуждению — и то недолго.

— Свободен.

Огонь гаснет, словно этого и дожидался. Все трое присутствующих заинтересованно разглядывают исчезнувшую канистру бензина.

— Итак, есть мысли, которая из церквей нам нужна?

— Может быть, — предполагает Янош.

Программа по взятию под контроль абсолютно всех церквей потерпела поражение отчасти из-за некоторых фанатиков, к коим относился и священник одной из небольших, но достаточно важных церквушек. Все попытки людей Яноша склонить святого отца на сторону Преисподней рухнули, да и устранить его по-тихому не вышло. Так на него и плюнули, решив подождать, пока мужик помрет сам, благо лет ему уже под восемьдесят. Однако оказывается, что он не только не отдал церковь Инквизиции, но и потихоньку вычисляет «оплоты ереси» и сдает ангелам.

День уже ползет к завершению, а я до сих пор сижу в церкви, исподтишка наблюдая за священником. Вечерняя служба окончена, но меня пока выгонять не спешат, это вроде бы хорошо. Или во мне заподозрили шпиона?

— Чего вы ищете здесь, дочь моя?

Едва не подпрыгиваю на лавке, слыша хриплый старческий голос так близко. Телепортируется он, что ли? Священник легко выдерживает полный подозрения взгляд. Может быть, все еще под контролем, и он ни о чем не догадывается? Вряд ли, нужно действовать быстрее.

— Спасите меня, святой отец! — падаю на колени.

В руку ложится короткий нож, я почти замахиваюсь, но старичок оказывается быстрее.

Я падаю на пол, хватаясь за грудь и чувствуя пробитое сердце и сломанные ребра. Проклятье! Из раны хлещет кровь, рот наполняет железный привкус, и я пытаюсь откашляться и не захлебнуться.

С легкой победоносной улыбкой за мной наблюдает старик, невозмутимо поправляющий колоратку и мягко отталкивающий окровавленные пальцы от своих ног. Мне нужно взяться за что-нибудь, чтобы встать, но не за что. Не за что…

Горло стискивает спазм, воздуха не хватает, а перед глазами темнеет. Я теряю сознание.

Спустя какое-то время я разлепляю глаза. Зрение еще не полностью пришло в норму — я моргаю пару раз, пытаясь определить, где я оказалась и почему адски болит в груди. Однако веки тяжелые, глаза горят, будто их песком присыпали, так что я различаю только пятна света. И какую-то склонившуюся надо мной темную фигуру. Ко всему прочему я не могу пошевелиться, но близоруко прищуриваюсь, проклиная ужасное освещение. Слава Деннице, узнаю: этот вежливый мальчик из Инквизиции…