Вампирша пьет голодными рывками, я всем телом чувствую ее движения. Сладостное чувство подкатывает к сердцу волнами, я едва сдерживаю полустон-полувопль.

Вампирша вдруг замирает, настораживаясь. Сквозь шум в ушах я слышу чей-то крик, кажущийся обманчиво далеким. Вся фраза не отпечатывается в памяти, остается только одно слово на латыни — «calefaco». Кажется, это заклинание, понимаю я сквозь слабость, что-то связанное с…

Кричащая Агнесс вскакивает, пытается сбежать, но вдруг вспыхивает — ярко так, будто на костре. Вампирша катается по снегу в попытке сбить огонь, но он не гаснет, разгорается еще ярче. Точно магия.

Меня подхватывают за плечи, громко кричат мое имя. Я пытаюсь сфокусировать зрение, но вместо лица вижу неясное пятно, голос дробится, как будто кричит не один, а сотня. Мужской голос, магия…

— Влад… — на пределе слышимости выдыхаю я. Каким-то чудом он слышит.

— Все хорошо, я рядом, ты только не закрывай глаза, слышишь, Кара? Все будет хорошо…

Он шепчет что-то успокаивающее, прижимает к моей шее тряпку, она неприятно дерет рану. Поздно проявившаяся боль помогает сосредоточиться. Я собираюсь о чем-то спросить Влада — об Ишим, кажется. Он вежливо меня затыкает, поднимает на руки — мир подозрительно переворачивается.

— Не смей вырубаться, — снова пробивается ко мне его голос. — Кара!

В глазах темнеет, как свет выключается. Тьма привычней него, родней, и она зовет сладкими речами, уговаривает закрыть глаза и провалиться в нее.

Торопливые шаги, крик, Ишим… Все это смешивается в единую череду событий, я вижу их в дымке, плотной, как ткань. Из реального остаются лишь руки Влада, но и они дрожат — как бы не уронил.

Они в два голоса уговаривают меня не закрывать глаза. Выдавливаю кривую болезненную улыбку: когда так просят, можно подумать, есть ради чего цепляться за жизнь.

Открыв глаза, я первым делом вижу наклонившегося Самаэля, не с самым радостным выражением вглядывающегося в мое лицо. Не в силах больше оставаться на месте, я пытаюсь встать или хотя бы моргнуть, прервав контакт с холодными синими глазами, но внезапно обнаруживаю, что не могу это сделать: все тело отзывается тупой болью, сильнее пульсирующей в районе шеи, будто там засел кусок стали. При малейшей попытке двинуться надвигается такая агония, что меня просто приковывает к кровати.

— Что происходит? — возмущаюсь я, ненадолго овладев голосом.

Тревожный взгляд Антихриста становится мягче. Так сразу и не поймешь, но вроде бы он рад, что я жива. В какой-то степени приятно, что обо мне так заботятся. Неясно, правда, с чего я вообще должна помирать… Точно, шея. Вампир… И Влад, вцепившийся в меня мертвой хваткой, бледный и перепуганный, — бедный Влад, которому я в этот раз принесла одни только проблемы.

— Влад меня принес? — слабо спрашиваю я.

К глубочайшему моему удивлению, кивнув, Самаэль помогает мне сесть на кровати и быстро подсовывает стоящий на столике стеклянный стакан с подозрительно пахнущей травами жидкостью. На вкус оказывается чуть кисловато, я морщусь, прикусываю губу. Оставшийся во рту привкус и без того напоминает о крови.

— Как ты позволила себя поймать? — искренне недоумевает Антихрист.

— Сама не знаю.

Это я вру, конечно же. Все прекрасно знаю: усталость вкупе с остаточным влиянием архангела сделали свое дело и изрядно ослабили меня. В нормальном состоянии, имея все силы, я бы не позволила проклятой нечисти кусаться. Но сделанного уже не вернуть.

Больше всего я боюсь, что меня отправят в отпуск. Если это случится, я просто потеряюсь, с треском рухну в бездну. Сейчас от столь жалкой судьбы удерживает лишь работа и необходимость подниматься по утрам. Я не могу этого лишиться. Хоть что-то совершить, раз уж меня не посылают на передовую, я буду помогать Аду вот так…

— Не бойся, — немного пользуется телепатией Самаэль. — Никто тебя не увольняет, просто отдохнешь немного.

Из сорванной саднящей глотки рвется злой вопль, но меня никто не слушает. Бессильно падаю обратно на кровать, чувствуя болящие мышцы и кости. Хочется убить кого-нибудь.

У самой двери госпиталя Самаэль оборачивается, улыбается неприятным образом, и я буквально примерзаю к постели от одного взгляда.

— Кто сказал, что ты останешься без дела?

Он многого не произносит, но тон Антихриста прямо говорящий.

Примерно так я вновь оказываюсь на передовой.

Ничего тут не меняется, хмуро замечаю я, сплевывая алый песок. Он уже везде: в одежде, на коже осел, в волосах, на зубах даже. Меня воротит от одного противного хруста песчинок под ногами, оглушительного для ангельского слуха.

Где-то впереди — лагерь ангелов. Если принюхаться, ладаном пахнет, а золото их шатров отблеском видно в радиусе километра. Куда бедней все у нас: полусожженные палатки, держащиеся на честном слове, усталые раненые демоны, у которых на лбу крупными такими буквами написано, как их это заебало. Только что закончилась небольшая стычка, и в воздухе стоит тяжелый запах крови, и песок, кажется, поалел. Тревожно оглянувшись, я достаю из кармана пачку каких-то обезболивающих, всунутых в госпитале, царапаю пальцы о фольгу, но глотаю прямо так, без воды. Вроде как должно помогать. Обязано просто.

Из палатки прямо на меня вываливается Ройс, но вместо привычной улыбки на его лице можно заметить слишком обреченное выражение. Это ожидаемо: дух вовсе не в восторге от того, что его вытащили на передовую и всучили меч, о котором он знает в теории только, каким концом его держать.

— Наша служба и опасна и трудна? — иронически улыбаюсь я.

Ройс отмахивается: и не говори. Для него пребывание в гарнизоне сродни пыткам, практикуемым Сатаной, и теперь он готов согласиться и на работу в мире людей, да поздно уже.

Недоверчиво рассматривая выданное ему оружие, он словно не понимает, что все происходит в реальности. Меч, как ни странно, ему по руке подобрали, сбалансированный, — не чета заточенным стальным палкам, какими сражается большинство солдат демонической армии. Зло поправляя кожаную куртку — вот она не по размеру, — Ройс пытается приладить меч на пояс, по типу моего.

— На спину закинь, — подумав, советую я. — Удобней будет.

К моим словам Ройс прислушивается: я для него непревзойденный специалист в военном деле. На спине меч смотрится куда уместней, но к его тяжести еще надо привыкнуть. Я помогаю Ройсу с ремнем, укрепляя ножны надежней. Неуверенно поводя плечами, он пробует выхватить оружие и вернуть его на место. Наблюдая за мучениями, я отмечаю, что из этого может выйти что-нибудь годное: Ройс обманчиво худощавым выглядит, но сил ему не занимать, а если натренировать как следует…

Внимание внезапно привлекает свист с неба, пронзительный такой, будто… Тренировки мгновенно вылетают из головы.

— В сторону! — истошно кричу я.

И, не давая Ройсу опомниться, толкаю его вбок. Взвыв, он не удерживает равновесие и падает, взметая песок. Я отскакиваю в другую сторону, перекатываюсь, сообразив, что ошиблась немного, и напрочь отбиваю и без того ноющие ребра.

Но это меркнет и бледнеет перед тем фактом, что перед нами покачивается вонзенное в песок копье из небесной стали, излучающее режущее глаза сияние. Ройс, надо отдать ему должное, тут же вскакивает с обнаженным мечом, боясь следующего удара. В небе виден широкий клин ангелов — боевое построение третьего типа, бьют в центр… Эта годами вбитая в память информация за пару мгновений проносится в памяти.

Встревоженный моим криком, лагерь вскидывается; демоны вскакивают с мест, хватаются за оружие, забыв про недавние раны, но некоторым не хватает скорости: копья частоколом становятся в ряд, пригвождая многих к земле.

С неба сыплется золото, как капли дождя, никогда не существовавшего в Чистилище, словно небеса плачут. Скорее уж смеются навзрыд, видя нашу бесславную гибель, криво усмехаюсь я.

Толкаю Ройса в укрытие. Небо грохочет оружием, заходясь хохотом. Гарнизон медленно втаптывают в песок.