Грянули выстрелы. Ни одни из них не пропал даром. Сотни татар полетели с своих коней, остальные обратились в бегство.

Казаки по приказанию атамана причалили к берегу и бросились за кочевниками. Но те успели удрать на своих быстрых лошадёнках.

Казаки вернулись на берег, спрятали челны в ближайшем лесу и отправились по берегу, так как, по словам Миняя, невдалеке был город Епанчи-Чингиди (нынешняя Тюмень). Оказалось, что разбитые казаками силы и были полчища Епанчи. По дороге к Чингиди казакам встречались толпы татар, на которых им приходилось разряжать пищали.

Через несколько дней перед городом Чингиди произошла ещё более жестокая схватка с уцелевшими от первого погрома полчищами татар. Они были прогнаны, сам Епанча бежал, и Ермак Тимофеевич занял город Чингиди.

Много татар было взято в плен, и среди них во время последнего боя оказался татарин, одетый в шитые золотом и серебром одежды.

Видимо, он был начальником. Его привели к Ермаку.

— Кто ты такой? — спросил его атаман через переводчика, того же Миняя.

— Кутугай, сборщик податей.

— Кому ты служишь?

— Салтану Кучуму.

— Зачем ты здесь?

— Собирал ясак.

Ясаком называлась подать.

— И собрал?

— Собрал.

— Где же он?

— Твои люди отобрали.

— А где находится твой повелитель?

— В своём городе Кишлаке.

— Кишлаке, — повторил Ермак Тимофеевич. — А разве город Кучума не называется Сибирь.

— Он носит три названия: Кишлак, Сибирь и Искор, — объяснил Миняй.

— А, — протянул Ермак. — А далёк этот город?

— Нет, недалеко, идти к нему нужно рекою Тавдою, затем Тоболом, а потом Иртышом…

— Много у Кучума войска? — продолжал допытываться Ермак.

— Много… Сам он слеп, но при нём много сильных воинов, вроде его родственника богатыря Маметкула и других… Кучум всех держит в большом страхе, хотя…

Кутугай остановился.

— Договаривай! — приказал Ермак Тимофеевич.

— Его не любят подвластные ханы…

— За что?

— За то, что он обращает их в свою магометову веру.

— Хорошо, — сказал Ермак, — больше ты мне не нужен, возвращайся к Кучуму и скажи ему, что мы идём к нему в гости. Пусть принимает с честью, а то мы его угостим по-свойски из наших пищалей. Сам, чай, видел, как сыпятся от них с лошадей ваши братья, что твой горох…

— Видел, видел, — покачал смущённо головой Кутугай, когда Миняй перевёл ему последнюю фразу атамана.

Отпустив Кутугая, Ермак Тимофеевич отрядил часть казаков за спрятанными челнами, приказав сплавить их к городу Чингиди, где дружина провела несколько дней.

Казаки исполнили поручение, и девятого мая дружина Ермака снова пустилась вниз по Туре. Кроме челнов, за ними шли построенные ими струга с добычей.

В устье Туры в первых числах июня они выдержали несколько битв с князьками Мантмаса, Коскора и Варваринской.

Казаки получили так много добычи, что не могли забрать её полностью на струги и часть зарыли в устье Туры.

При входе в реку Тобол положение казаков сделалось тяжёлым, так как им приходилось биться чуть не каждый день.

Особенно трудным выдался день 29 июня, когда Ермакова флотилия была задержана в узком месте Тобола, у Караульного Яра, железными цепями, протянутыми поперёк реки.

Но Господь помог, и храбрецы, прогнав неприятеля и порвав цепи, спустились вплоть до устья реки Тавды, где простояли недолго, решая вопрос, не вернуться ли им назад, поднявшись по Тоболу в землю вогуличей.

На самого Ермака Тимофеевича нашло было раздумье, но он быстро сообразил, что для него лично возврата нет без окончательного завоевания Сибири, что захваченная громадная добыча, довольная для остальных казаков, для него ничто. Его добыча — брачный венец с Ксенией Строгановой. Он решил поэтому идти дальше, подбив на это Ивана Кольцо, и они вдвоём сумели воодушевить людей.

Отдохнув, двинулись дальше со свежими силами.

Восьмого июля Ермак разбил скопища мурзы Бабасана, а 21 июля в Бабасанах, «на усть-озере на Тоболе» сразился с войском Маметкула, родственника Кучумова, стянувшего под своё начальство чувашей, казачьи орды, вогуличей, остяков и татар.

В устье реки Туры, у конца Долгого Яра (ныне Худяково) казаки встретили новое скопище врагов. Не решаясь двинуться далее, они пристали к острову выше Яра.

Но вскоре, впрочем, им удалось спуститься благополучно и 1 августа они разгромили городок, принадлежавший важному мурзе Караче.

Этот мурза был один из главных воинов Кучума, и его город был расположен в одном дне пути от Сибири — стоило лишь миновать Чувашью гору.

Но этого дневного пути Ермаку Тимофеевичу не удалось сделать скоро. Люди снова начали роптать и требовать возвращения назад. Не зная цели своего атамана, они находили совершенно достаточным и разгром, который они произвели над поганой нечистью, и добытую ими добычу.

— Заслужили, кажись, царю-батюшке… Надолго помнить будут нехристи. Да и себя не забыли, добычи на долгий век хватит. Чего же ещё тут сидеть?.. Не ровен час, соберутся нехристи в кучу, костей не унесёшь.

При таком настроении дружинников нечего было думать настаивать… Надо было переждать. Этого не понимал пылкий Ермак Тимофеевич, но его надоумил благоразумный Иван Кольцо.

— Пойдём назад. Всё равно теперь ни назад ни вперёд идти нельзя. Сами поймут, что лучше вперёд… Надо только помироволить им, теперь ведь с ними сразу не сообразишь, галдят своё и на тебе, а потом понемногу и убедить можно, — говорил он.

Ермак послушался совета своего друга и воздержался до времени от движения вглубь страны. Они решили войти в реку Тавду, чтобы подняться по ней вверх.

Иван Кольцо оказался прав. Вся страна поднялась, и каждый шаг, вперёд или назад — всё равно, приходилось брать с бою, да, кроме того, наступила осенняя пора.

Особенно жесток был бой у Паченки. Трупами убитых в этом сражении было заполнено близлежащее озеро, которое и поныне зовётся «Банное-Поганое».

Поредела, но сравнительно немного, и дружина Ермака. Люди погибли не от стрел, которые почти не наносили вреда, а зарезанные татарами в рукопашном бою.

Шестого августа Ермак дошёл по Тавде до города Кошуна и стал воевать вогуличей. Послушавшись совета Ивана Кольца, он всё же был крайне недоволен, что идёт назад. Это отдаляло момент радостного свидания с любимой невестой, боль от разлуки с которой он забывал только в разгаре боёв.

Его утешил в Чардынском городе «абыз-шайтанщик» — местный колдун, который предсказал ему, что он вернётся и победит Кучума.

— Вот видишь, — заметил Иван Иванович, — я говорил тебе, что всё так будет, как ты замышлял, но надо повременить.

— Я, кажись, и жду, — раздражительно отвечал Ермак Тимофеевич.

Он действительно ждал и продолжал движение вперёд по реке Тавде до пелымского князька Патлыка, но, к своему удовольствию узнав о невозможности перебраться за Камень в Россию, вернулся в зимовье Карачинское, обложив население вместо ясака доставкой хлеба.

Четырнадцатого сентября Ермак спустился по Тоболу, имея под начальством всего только 545 человек, и при впадении реки в Иртыш увидел массы татар, которые, однако, бежали и дали ему возможность подняться вверх по Иртышу до Заостровских Юрт, где он взял приступом город мурзы Атики. Здесь на казаков снова напало раздумье.

— Чего тут биться одному против нескольких десятков нехристей? И так нас осталось чуть не половина. Дождёмся, что всех прирежут… Идём назад, — говорили некоторые из казаков.

— Назад, назад!.. В Россию, — соглашались остальные.

Собрали круг и потребовали к себе атамана.

Ермак явился. Он был бледен, в глазах сверкали огоньки, губы дрожали. Он понимал, что этот момент решит дальнейший исход уже потребовавшего столько труда и жизней.

— Чего желаете, братья-товарищи? — спросил он.

— Веди нас назад, атаман, довольно, устали, да и невмоготу больше биться с нечистью… Вишь, сколько нас перебито… На что и добыча нам, коли все ляжем здесь, — заговорил один из старейших казаков.