Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

— Забыл не забыл, — несколько сконфуженно ответил он, — а дел много скопилось…

— Ну вот теперь пришёл, так рада я.

— Пойдём к тебе, погуторим.

— Пойдём, дядя.

Они прошли в соседнюю с рукодельной комнату и сели на лавку.

— Ну, как здоровье твоё, Аксюша? — спросил после некоторой паузы старик Строганов.

— Теперь я совсем здорова. Только сердце и болит, — ответила Ксения Яковлевна.

— Ну, сердце-то не от хвори, а может, с чего другого…

Он пристально посмотрел на девушку. Та густо покраснела и молчала.

— Кажись, угадал. И отчего ты, девушка так скрытна со мной? Я, чай, тебе вместо отца. Мне бы первому надо всё выложить…

— Да что же выкладывать? — спросила она шёпотом, низко опустив голову.

— Будто уж и нечего?

Ответа на это не последовало.

— Стороной ведь узнал я, Аксюша, насчёт Ермака-то…

— Прости, дядя, — чуть слышно произнесла она.

— Чего тут прощать… Ты мне ответь лучше всё по истине…

— Что прикажешь, дядя?

— Люб он тебе?

— Люб.

— Да знаешь ли, кто он?

— Знаю, — скорее движением губ, нежели голосом отвечала девушка.

— Разбойник ведь он, душегуб…

— Был.

— Это верно, что был… Только ведь и за прошлое тоже отвечать приходится. У самого царя он в подозрении, а здесь скрывается. В Москве-то его ведь петля ждёт.

Ксения Яковлевна побледнела. Старик испугался.

— Оно, конечно, до Москвы отсюда не видать… Далеко. А всё же лучше было бы ему заслужить у царя, чем ни на есть, чтобы он его помиловал…

— Не пойму я что-то, — заметила девушка.

— В поход ему надо идти, вот что…

— В поход! — вскрикнула Ксения Яковлевна.

— Да.

— Куда?

— За Каменный пояс…

— Когда?

— Да чем скорее, тем лучше.

— И я пойду с ним! — вдруг воскликнула девушка.

— Окстись!.. Как ты в поход!.. В уме ли ты, девушка?

— Без него мне здесь не жизнь.

Ксения была бледна и вся дрожала. Семён Иоаникиевич испуганно глядел на неё. «Сейчас опять обомрёт. Господи!» — неслось в его уме.

— Вернётся он, заслужив царю, царь-батюшка его помилует, тогда мы сыграем вашу свадебку…

— Не верю я в это, дядя, не верю…

— Ты мне не веришь, Аксюша? — тоном упрёка сказал старик.

— Время ты хочешь протянуть. Из похода он может и не вернуться. Убьют его там, думаешь…

— Аксюша, Аксюша, какие ты речи ведёшь для меня обидные!

— Прости, дядя, не могу я расстаться с ним. Отпусти меня с ним в поход… Или я умру.

Она в изнеможении откинулась к стене.

— Ну, хорошо, я обручу вас до похода… Пойми же, шалая девушка, нельзя выходить замуж за непрощённого разбойника. Ермак идёт в поход волею, чтобы заслужить себе царское прощение. Он сам скажет тебе о том. А ты ему препятствуешь… Препятствуешь сама своему счастью…

— Счастью! — со вздохом повторила Ксения Яковлевна. — Нет, видно, не видать мне счастья!

Она горько заплакала.

VII

На старуху бывает проруха

Семён Иоаникиевич окончательно растерялся. Он вообще не мог видеть слёз, а слёзы племянницы положительно терзали его душу.

— Перестань, Аксюшенька, перестань… Что с тобой?.. Зачем же плакать?.. Чего убиваться?.. — прерывающимся голосом говорил он.

— Я люблю его, люблю… — шептала сквозь слёзы Ксения Яковлевна.

— Ну и люби, ведь не мешаю я тебе. О твоём же счастии забочусь, чтобы мужа твоего будущего из-под царского гнева вызволить, а ты в слёзы.

— Не любите вы его, не любите…

— Да кто тебе сказал о том?.. Кажись, сам Ермак скажет, что он мною обласкан, — отвечал Семён Иоаникиевич. — А что не такого жениха я тебе прочил, это верно… Прямо скажу, да и Ермак это знает и понимает. Ну да, видно, судьба… Того, за кого я метил тебя отдать и к кому послал грамотку, уж нет на этом свете…

— Боярин умер! — воскликнула девушка.

Трудно было разобрать, что было в тоне этого возгласа: радость или удивление?

— Отдал Богу душу, царство ему небесное.

— Отчего?

— Не угодил царю и казнён вместе с отцом своим…

— Ах, страсти какие на Москве деются! А ты меня, дядя, на Москву отправлять хотел… Бояре-то Обносковы, чай, не разбойники, а вот что…

Она не договорила и снова заплакала.

— Перед царём все равны, кого захочет — казнит, кого захочет — помилует…

— Вот видишь, — прошептала Ксения Яковлевна.

— Да скажи ты мне толком, о чём ты плачешь-то, чем ты несчастная-то? — уж с некоторым раздражением в голосе спросил Семён Иоаникиевич.

— Разлучить вы хотите меня с ним, разлучить…

— Никогда и в мыслях того не было… Ни у меня, ни тем паче у братца твоего… Намедни он за тебя да Ермака во как на меня напустился.

— В поход его гоните…

— Кто его гонит? Сам идёт. Давно уже этот поход он в мыслях держит.

— Ни в жизнь не поверю!

— Тьфу ты!.. — даже сплюнул старик Строганов. — Не сговориться с тобой, с шалой… Пойду пошлю за Ермаком, пусть он тебя сам усовестит. Кажись, уж на всё согласен, судьбу твою устроить хочу по твоему желанию, а ты, на поди, ревёшь, как белуга… Вылечил от хвори, пусть вылечит тебя и от дурости.

Семён Иоаникиевич снял руку с плеча племянницы, встал с лавки и быстро вышел. Ксения Яковлена не удерживала его.

Антиповна, заметив, что хозяин прошёл через рукодельную не в себе, поспешила к своей питомице.

— Что, моя касаточка, что, моя голубушка сизая… Чем изобидел дядюшка, что ты слёзы льёшь, глазки свои портишь распрекрасные! — подсела старуха к Ксении Яковлевне. Та молчала, продолжая плакать. — Ответь же ты мне, моя ласточка, что ты сделала супротивного против дядюшки, что он обидел тебя, свою любимицу? Николи того не бывало.

— Он в поход идёт, — сквозь слёзы тихо проговорила Ксения Яковлевна.

— Кто в поход? Семён Аникич… — удивлённо посмотрела на неё Антиповна.

— Нет, Ермак.

— Ермак… — повторила ещё более удивлённо старуха. — А тебе-то что… Ты здорова, от хвори он, дай ему Бог здоровья, тебя вызволил, что же тебе ещё от него надобно?..

— Я люблю его, няня, люблю…

Антиповна отняла руку от талии своей любимицы и встала.

— Что-о!.. — произнесла она, как бы требуя повторения этого поразившего её признания. Но девушка не повторила его. Она сидела, низко опустив голову и закрыв лицо рукавом сорочки. Крупные слёзы продолжали капать на её голубой штофный сарафан.

— Опомнись, девушка, в уме ли ты, что такие говоришь речи несуразные?.. Если ты и впрямь дяде всё это вымолвила, то мало он изобидел тебя, побить тебя надо!

— Ах, не то совсем, няня, ты не понимаешь, — возразила Ксения Яковлевна, вытирая глаза рукавом сорочки.

— И понимать не хочу я! Да и чего понимать-то?..

— Дядя согласился.

— На что согласился?

— На нашу свадьбу.

— Известно дело, что согласился на свадьбу с боярином, для того и послали ему грамотку.

— Не с боярином, а с Ермаком Тимофеевичем.

— С нами крестная сила, — перекрестилась истово старуха, — ума решилась девушка. И с чего это с тобой сталось, бедная?

— Что ты, няня, я в своём уме…

— Кабы в своём была, не взводила такой поклёп на Семёна Аникича, что согласился выдать тебя за разбойника заместо боярина…

— Боярин-то этот на том свете…

— Как так?

— Да так, мне дядя сейчас сказал, согрубил он царю-батюшке, тот его и казнил…

— Да что ты! Правду баешь, девушка?..

— Как есть правду истинную.

— Царство ему небесное, место покойное, — истово перекрестилась Антиповна. — А Ермака-то боярином что ли сделали?..

— Нет, не сделали, — сквозь слёзы улыбнулась Ксения Яковлевна, — челобитье об нём к царю пойдёт о прощении. В поход он сбирается за Каменный пояс, заслужить царю хочет.

— Что ж, это хорошее дело.

— Оттого и плачу, что дядя меня с ним не пускает…

— Куда с ним?

— В поход…

38
{"b":"739884","o":1}