Весь мир вокруг волшебно изменился. В потустороннем лиловом свете преобразилась и выглядела молодцом бедная старая мотозавозня — вмятины и ржавчина на ее бортах на время стали невидимы. Одна стена рубки окрасилась в ярко-голубой, другая — в серо-розовый цвет. В сумеречном свете по-иному выглядели и лица путешественников, с них стерлись морщинки, следы усталости и рухнувших надежд. В этот час все они были юны и прекрасны, но это не продлилось долго.

Закат погас, и распространившаяся с востока на запад чернота стерла все цвета. Назар включил прожекторы, и мотозавозня продолжила свой путь сквозь черно-белый мир по черной реке.

Путешественники продолжали путь. Вроде бы та же река и те же самые берега, но неброские детали выдавали присутствие в этих местах цивилизации. Буи предусмотрительно ограничивали фарватер для судов с большой осадкой, в ночной тьме по берегам дружески подмигивали то красные, то зеленые огни створных знаков[1]. Никита, конечно же, на все это внимания не обращал и вел свою плоскодонку, как Бог на душу положит.

Вид Енисея постепенно менялся: с каждым покидавшим его притоком он утрачивал часть своей мощи, но не красоты.

Казалось бы, теперь все опасности остались позади, но Лидия не находила покоя. Что случилось?! Они миновали самый опасный участок пути и вступили в мир людей, впереди по курсу лежали крепкие сибирские села: Верхнеимбатск, Ворогово, а там и города пойдут… Может, в этом все дело?!

Енисей — особенная дорога. Здесь можно познать, что такое полная темнота, когда на десятки километров вокруг нет светящихся окон деревенских домов, мерцающие огни не прочерчивают трассы дорог, и по ним не дрожат огоньки фар. Темнота… И никого нет. Но если приблизиться, в конце концов, к приречному селу, то ночью его можно углядеть издалека — даже небольшой свет, отразившись от неба, образует на черном небосводе размытое пятно. И теперь островки света встречались все чаще.

После Подтёсово пришлось плыть мимо практически повсеместно обжитых берегов. Сначала Енисейск с Лесосибирском, за ними почти сплошняком поселки да деревни. А если не деревни, то обширные районы тесных дачных участков, застроенных летними домиками. Как на грех, на участках было полно народа — приближался к концу дачный сезон. Бен старался без необходимости не маячить на палубе.

*****

Лида не могла отогнать от себя воспоминания и о грязноватой тетке, собиравшейся убить Катю из-за сережек-капелек, и об атамане Громове с алчным блеском в глазах. Уж был бы он честным разбойником, речным пиратом, дрался за добычу, рисковал… Так нет же — сидит на берегу как замшелый пень, жрет, срет, и все дела. Атаман и мысли не допускал, что кто-то может проплыть мимо его села, не заплатив. Лида подошла к Назару.

— Скажи… — она замялась. — А там всегда… так? Я хочу спросить, среди людей всегда так?

Она сразу же спохватилась, что ведет себя очень глупо. Так, не так… Назар не был с ними в Городе и в плен к маугли не попадал. Как он сможет ее понять?! Он человек и всегда жил среди людей. Пусть и в другой стране — не суть важно. Внезапно Лидия осознала весь ужас авантюры, в которую ввязалась: она едет в Красноярск без документов, без денег и, что хуже всего, без опыта жизни в нормальном человеческом обществе. До сегодняшнего дня ее опорой был Бен, на него всегда можно было положиться и в Метрополии, и в Городе, и во время перехода по лесотундре. Но на Юге? Теперь она сама должна будет обеспечить ему защиту и поддержку: достать продукты, найти хоть какое-нибудь жилье. Это нужно будет сделать уже завтра. Лиде стало жутко.

— Да не бойся ты так, — добродушно улыбнулся Назар. — Я тоже очень боялся, но ничего, как видишь, не пропал. Ты, по крайней мере, по-русски хорошо говоришь, а я вот совсем не говорил. И так не всегда, совсем не всегда. Почти все приезжие друг другу помогают. Мой дядя дал мне письмо к своему бывшему соседу, который еще десять лет назад уехал в Сибирь. Тот человек меня встретил, дал другое письмо, и так и пошло. Послушай! — Назар хлопнул себя по лбу. — Так ведь и я могу написать для тебя записки к людям в Красноярске и в Кемерово. Тебе помогут.

Стоявший у штурвала Никита включился в разговор:

— Представьте, что все мы снова встретимся, скажем… лет через десять …

— Где?

— Например, на базаре. Назар будет продавать дыни и арбузы с собственной бахчи. Или нет… Стоять за прилавком будет симпатичная продавщица, а он будет подвозить товар и вообще… руководить, — продолжал фантазировать Никита.

— А ты будешь уже большой ученый, зайдешь на базар в костюме и при галстуке. И я скажу: «Для вас, Никита Александрович, у меня всегда есть прекрасный товар. И со скидкой!»

«А я? Кем буду я?» — тревожно подумала Лидия, но от высказываний удержалась.

*****

Поздним вечером путешественники достигли предместий Красноярска. Вечерний сумрак сгущался, но даже в нем было видно, насколько изменилась местность. По обоим берегам реки поблескивали огоньки, иногда сбивающиеся в стаи на месте небольших поселков или выстраивающиеся в ровные цепочки вдоль автодорог. Путешественники вступили в густонаселенный мир Юга.

Но главное ждало их впереди. Южнее, сразу над обоими берегами, небо светилось темно-красным заревом. Это не было похоже на приход Красной Мглы — свет был добрый, теплый. Так, образуя тускло светящийся купол, отражались от неба огни Красноярска.

К городу подошли уже в полной темноте. Здесь Енисей растерял всю свою горделивую мощь, распался на протоки и, словно в растерянности, заплутал вокруг многочисленных островов. Чернее черного неба нависали над путешественниками громадные пролеты мостов. Жилые кварталы пестрели фонарями и огнями окон, но и только. Неоновой рекламы почти не было — чай, не Лас-Вегас какой-нибудь. Город как город, просто город людей. Наконец, нос мотозавозни мягко уткнулся в глинистый берег.

Пришло время расставания. Бен и Лидия решили сойти на берег в каком-нибудь укромном месте, где можно будет укрыться от посторонних глаз, а Назар с Никитой поведут свое суденышко дальше, к месту стоянки, туда, где их ждут.

Выгрузили на берег пожитки. От страха перед уже практически наступившим неведомым будущим Лида была ни жива, ни мертва. Ее била противная дрожь, благо, подступившая темнота скрывала ее слабость от спутников. На прощание Никита сунул ей в руку несколько бумажек.

— Здесь очень мало, но больше у нас нет. Там еще номер моего телефона, не потеряй.

Она даже не смогла его толком поблагодарить, но Никита продолжал:

— В темноте не разглядишь, но это остров Татышев. Через него проложен Октябрьский мост, вон там… — он махнул рукой в темноту. — Днем здесь довольно многолюдно, так что будьте начеку, но для ночевки сойдет. Утром по мосту сможете добраться до любого района города. А если пойдет дождь, можно будет, по крайней мере, укрыться под мостом.

Назар молча помахал им рукой с палубы мотозавозни. Он единственный отчетливо понимал, каково им сейчас, неприкаянным нищим скитальцам, оставившим свой погибший край и приехавшим в этот незнакомый многомиллионный город.

Лида ощутила себя никчемной бомжихой, да так оно, в сущности, и было. Ночевать под мостом… После пешего перехода по лесотундре и умывания болотной водой, это ей почему-то представлялось неприличным. Достигнув цели, они больше не могли называться ни путниками, ни путешественниками, моментально превратившись в жалких бродяг.

К немалому удивлению Лидии, Катерина в последнюю минуту спрыгнула с палубы и присоединилась к ним.

— Ты чего? Почему с Никитой не уехала? — недоумевала Лида.

— Завтра вместе пойдем с запиской, которую дал тебе Назар. Хочу проследить, чтобы тебя не обули.

Она жестом потребовала записку и при свете фонарика мельком пробежала исписанный неровными буквами листок.

— Это в плохом районе. Точно нужно идти вдвоем. К тому же, тебе стоит обзавестись телефоном, а без паспорта никто не подключит. Оформим пока на меня.