*****

И, словно в подтверждение правоты родителей, вскоре в их жизни произошло жутковатое и пугающее событие.

Лидочка сидела за своим письменным столом, когда их дом внезапно вздрогнул, сама собой открылась кухонная дверь, и стало слышно, как дружно звякнула посуда в буфете. «Землетрясение? — в ужасе подумала она, неловко рассыпав по полу разноцветные фломастеры. — Но ведь у нас не бывает…» Под противный скрежет по дому прошла волна крупной дрожи, затем все стихло. Оброненные фломастеры дружно скатились в противоположный угол комнаты, но поднять их Лида не успела — крепкие руки отца подхватили ее и выволокли во двор.

Несколько дней они жили в маленькой квартирке дяди Бори, пока однажды отец, вернувшись с какого-то собрания, с ехиднейшей улыбкой не сообщил:

— Решено, что наш «Титаник» еще поплавает. Завтра возвращаемся домой.

В переводе на общеупотребительный язык это означало, что ответственная городская комиссия признала их дом пригодным для проживания. Вернувшись домой, Лида старалась не вспоминать этот пугающий случай, и ей это почти удавалось, по крайней мере, пока она не роняла на пол что-нибудь округлое, ведь все подобные предметы, от ручек и карандашей до маминой помады, неизменно приходилось доставать из углов.

Особенно страшно было находиться в доме ночью: он то скрипел, то горестно вздыхал. Иногда Лидочке казалось, что старый дом стонет во сне.

Подобные явления, хоть и в меньшей степени, происходили и со многими другими домами. Ночами горожане в страхе замирали в своих постелях, прислушиваясь к ночным шорохам, остро чувствуя, как зыбко, ненадежно стоит на земле Город, словно растение, едва зацепившееся корнями за тонкую северную почву.

Мерзлота погибала, а вместе с ней умирал и Город, но никто не мог ничего поделать, ибо что сделаешь, когда приходит в движение сама земная твердь?

*****

Так обычно и бывает: приняв решение, люди чувствуют облегчение. Родители Лиды успокоились, и все вернулись к каждодневным делам. Но этой же осенью, когда окрестные леса облачились в желто-бурое одеяние, а неизменные лужи во дворе встречали горожан поутру корочкой льда, произошло событие, совершенно затмившее в глазах людей все былые неприятности в виде покосившихся автобусных остановок.

— Все… — произнес отец, вернувшись с работы. — Всему кранты. Диалектика, ее мать!

— Не выражайся при ребенке, — строго одернула его Марина, оторвавшись от гладильной доски. — Что с тобой? Чему кранты и при чем тут диалектика?

— Нашему аэропорту. Сегодня вспучило грунт и повело взлетно-посадочную полосу. Хотя… Наверняка, все это продолжалось уже некоторое время, но наши доблестные вожди-начальнички, как водится, словно воды в рот набрали. Но сегодня уж весь город гудит. «И не летят туда сегодня самолеты, и не ходят даже поезда», — чудовищно фальшивя пропел отец и зло рассмеялся. Наши брехуны твердили, что мерзлота простоит как минимум еще лет двадцать, и все мы успеем спокойно закончить свои дела и уехать. Но вмешалась диалектика — количество перешло в качество. В этом году всему конец. Скоро станет Енисей, и из города не выбраться. Мы отрезаны от большой земли.

Под вечер прибежал дядя Боря, испуганный и всклокоченный.

— Началось! — жалобно простонал он, приземляясь на табуретку. — Проснулись силы самой земли, древние и могучие силы. Ох, несдобровать нам! У тебя чекушечка найдется? — вдруг спросил он совершенно по-деловому. — Того… Для анестезии?

Отец хотел было что-то ответить, но не успел.

— Что, опять анестезию принимаете? — послышался голос внезапно вошедшей в кухню матери. Ее голос звучал сухо и спокойно, словно перед ней сидели не муж с деверем, а нашкодившие первоклассники. — Лучше поешьте как следует.

Мама разложила по тарелкам голубцы собственного приготовления и удалилась, для верности прихватив с собой бутылку водки. Мужчины некоторое время молчали и чутко прислушивались, ожидая, пока Марина сосредоточится на своих делах.

— Ты видишь, Пашка, видишь? Они убивают наш город!

— Они уже убили его, — горько ответил отец. — Жизнь теплится здесь только по инерции. Думаешь, мне не больно? Но у меня дочь, я должен дать ей шанс. Погоди, — спросил он после минутной паузы, — а кто такие, по-твоему, «они»?

— Как кто? Духи земли… — дядя Боря ужасно смутился от того, что его догадки, все его сокровенные мысли, будучи произнесенными вслух, звучали совершенно по-дурацки. — Неведомые нам энергии! — выпалил он с вызовом.

— Я смотрю, что ты, брат, легче всего веришь в явления невероятные, а я человек простой, верю в то, что вижу.

— Но ты же видишь, что мерзлота деградирует?

— Не перебивай. Я вижу, что, во-первых, теперь мы никому не нужны просто так… ради нас самих. Всем нужны только деньги, и мы должны приносить прибыль. Работай, работай, обогащай хозяина… Не приносишь прибыль — умирай. Город, как я понимаю, прибыли давно не приносит. Так что уничтожают нас вовсе не темные силы, как ты себе вообразил…

— Не темные! Не темные! — заерзал на табуретке дядя Боря. — В этой земле скрыты древние светлые силы! Ты же знаешь, места наши странные…

— Так что уничтожают нас вовсе не неведомые светлые силы, — невозмутимо продолжал отец, — а наши новые князья. Так забивают лошадь или осла, которые не могут больше работать. Давай прекратим этот никчемный спор, на сухую и вовсе невыносимый, ведь в главном я с тобой согласен. Кранты нам, Боренька.

*****

Так нить, связывающая Город с большой землей, оборвалась. До весны жителям предстояло рассчитывать только на себя. Тревожно застыл Город, как замирает под куполом цирка акробат за секунду до исполнения смертельного трюка.

В разговорах люди уверяли друг друга, что все нормально, запасы топлива, продуктов и лекарств с легкостью позволят им продержаться до начала новой навигации. Что, в конце концов, для вертолета взлетно-посадочная полоса и не нужна, и если докторам попадется сложный больной, то его без проблем эвакуируют, и так далее… Но при этом все понимали, что случись в Городе какая-нибудь особенно неприятная авария, помощи ждать будет неоткуда.

*****

Сентябрь подходил к концу, и наступил день, когда, похожий на перепончатые гусиные лапы, потянулся от каменистого берега к стремнине молодой, пока еще хрупкий лед.

В почти такое же ясное, но холодное утро Лида вышла из подъезда своего дома и направилась было к школе, но очень быстро поняла: что-то случилось, в городе что-то не так.

Тихо, не включая сирен и проблесковых маячков, по направлению к окраине города проехала пожарная машина. За ней проследовали еще несколько грузовиков, вахтовок, скорая помощь и даже автокран. Непонятно почему, но Лида не сомневалась: все они едут в одно и то же определенное место по важному и неотложному делу. Приглядевшись, девочка заметила, что большая часть пешеходов движется в том же направлении, просачиваясь сквозь городские микрорайоны как песок сквозь пальцы. Люди не кричали, почти никак не проявляя своих эмоций, они шли молча, тихо и целеустремленно, и от этого почему-то становилось страшно. Не долго думая, Лида отправилась вслед за всеми.

Людской поток вывел Лидочку к зданию городской котельной, где уже собралась порядочная толпа. Приехавшие специально для этой цели городские полицейские образовали живую цепь, не подпуская любопытных к месту событий. Пришлось наблюдать со стороны. Оглядевшись, Лида убедилась, что здесь присутствует почти половина ее класса, в основном мальчишки. Тем лучше: чем больше нарушителей дисциплины, тем меньше достанется каждому на орехи.

Котельная напоминала разворошенный муравейник: везде сновали люди, пытаясь спасти что-то из оборудования, но это выглядело почти так же беспомощно, как усилия настоящих муравьев, пытающихся защитить свой дом от неминуемой гибели.

Серега — пацан, с которым Лида сидела за одной партой, воткнул вертикально в землю крепкий стальной прут, проверив его вертикальность импровизированным отвесом, и вокруг него сразу же образовалось небольшое столпотворение. Толкаясь, наступая на ноги и ежеминутно извиняясь, Лида протиснулась к Сереге. Ага, ясно, в чем тут дело… Дети и взрослые, тесня друг друга и выбирая подходящий ракурс, сравнивали положение высокой кирпичной дымовой трубы с Серегиным вертикальным прутом. Труба уже порядком отклонилась от вертикали… Невооруженным глазом это было почти незаметно, но в сравнении…